Дурацкому чиновничьему пиару посвящается. Кому не терпится отменить тайну усыновления?

Вы много знаете семей с приемными детьми? Уверена, что не очень. И, тем не менее, такие семьи существуют и их гораздо больше, чем вы думаете.

Есть два типа усыновления — один из родителей вступает в повторный брак и новый супруг или супруга при согласии биологического родителя усыновляет (удочеряет) пасынка (падчерицу). В таком случае все проходит достаточно мягко, спокойно и, так сказать, внутри семьи. Но есть и более трудный вариант, когда речь идет об усыновлении ребенка из детского дома. И в первом, и во втором случае тайна усыновления юридически имеет абсолютно одинаковую силу, но в реальной жизни — это совершенно разные ситуации, требующие разного подхода.

Независимо от сложности ситуации, каждый усыновитель всю свою жизнь пытается решить для себя один очень важный вопрос — говорить ли ребенку об усыновлении. Здесь нет единого рецепта и единственно правильного ответа. Мнения делятся на «ребенок имеет право знать» и «это не ваше дело». И обе стороны правы.

Но сейчас в этот болезненный и очень личный вопрос решили в очередной раз влезть чиновники. От большой любви и заботы о детях? Отнюдь. Исключительно ради пиара.

В СМИ появилась информация о том, что Уполномоченный Президента по правам детей Юрий Павленко опять выступает за отмену тайны усыновления. За эту идею Павленко активно ратует по меньшей мере с 2009 года.

Аргументы Павленко просты: «Тайна усыновления является нарушением Конвенции ООН о правах ребенка. Ребенок от рождения имеет право знать своих родителей». Ну, если мы нарушаем Конвенцию ООН, то, конечно, нужно что-то менять (кстати, с самой конвенцией ООН можете ознакомиться здесь). И, как утверждает Павленко, это «что-то» — обязательное внесение изменений в украинское законодательство, в частности в Семейный кодекс, на чем он так активно и настаивает, и за что так активно борется на протяжении стольких лет.

Но есть один очень интересный момент. Согласно разъяснениям Министерством юстиции Украины принципов и положений Европейской конвенции об усыновлении от 20. 04. 11, «Підсумовуючи, слід зазначити, що робочою групою, якою здійснювалася підготовка пропозицій про ратифікацію Україною Європейської конвенції про усиновлення дітей (переглянутої) ( 994_a17 ) було проведено ґрунтовний аналіз чинного законодавства України у сфері усиновлення, зокрема, положень Сімейного кодексу України (глава 18 і розділ 6), та з'ясовано, що ратифікація Конвенції не потребує внесення змін до чинного законодавства».

Что это значит? Одно из двух — либо господин Павленко слегка запутался в юридиических тонкостях, либо все его заявления о том, что отмена тайны усыновления требует обязательного внесения изменений в действующее законодательство — не более, чем обыковенный пиар.

Но все же давайте разберемся, что лежит в основе идеи Павленко.

«Тайна усыновления лишает должностных лиц возможности получить объективную информацию о том, как живет и развивается ребенок, даже если он знает об усыновлении, — отметил Павленко. — Фактически, в связи с наличием тайны усыновления, которая никоим образом не влияет на гармоничное развитие ребенка в семье, девальвируется функция надзора государства за семьями, которые усыновили детей». Не влияет на развитие ребенка с чьей точки зрения?

Не иначе, как с точки зрения неспосредстенно самого Павленко: «На моє переконання не потрібно приховувати правди про всиновлення з самого початку. Якщо дитина відчуває любов, розуміння, тепло батьків, то знання про те, що вона всиновлена, не принесе їй болю».

То есть потому, что он единолично решил, что «це не принесе болю», все приемные семьи должны пройти через раскрытие тайны усыновления?

Для начала давайте вникнем, что же именно предлагает Павленко. Так как идея находится еще в состоянии разработки, на сайте Верховной Рады законопроект не представлен, поэтому я довольствуюсь тем, что нашла о данном законопроекте, находящемся в свободном доступе в Интернете.

Итак, данным законопроектом устанавливается, что родственники ребенка по происхождению имеют право на получение информации о лице усыновителя только с его согласия, а информацию о ребенке можно получить или по согласию усыновителя (если ребенок не достиг совершеннолетия), или по согласию ребенка (после совершеннолетия).

Вы что-нибудь поняли? Я объясню. Живет себе семья: мама, папа и детишки. Лет 10-15 назад мама и папа усыновили своих детей и навсегда забыли об этом. Они просто живут своей обычной жизнью и не считают, что их семья чем-то отличается от всех остальных. И тут «сюрприз» — на контакт выходит биологический родитель их детей и жаждет общения «со своей кровинушкой». Как усыновители могут на это отреагировать? Это не просто шок, стресс или страх потерять ребенка. В масштабах семьи это намного более серьезная проблема, чем конец света.

Предположим, что, поразмыслив, чиновники придут к выводу, что при оформлении усыновления усыновители должны будут давать письменное согласие на предоставление информации о себе биологическим родителям в случае запроса. Тогда, чисто теоретически, усыновители будут готовы к тому, что биологические родители могут когда-нибудь о себе напомнить. Но возможен и другой вариант — этот самый запрос (уже по факту неожиданного появления биологического родителя) будет делать опекунский совет. Представьте себе такую милую беседу по телефону: «Алло, Петровы? Вы тут Мишеньку усыновили 12 лет назад. Так вот его биологическая мама хочет с вами пообщаться, вы ж не против?». А никто не хочет подумать, что будет с этими самыми Петровыми после такого звонка? А я вам объясню: первая реакция — схватить ребенка, прижать его к себе и бежать со всех ног, не останавливаясь и не оглядываясь.

Ладно, идем дальше:

Каким образом будет реализовано право ребенка узнать информацию о своем происхождении? Раньше было понятно: согласно Семейному кодексу ребенок после 14 лет имеет право на получение информации о биологических родителях.

Но если по замыслу Павленко ребенок должен знать об усыновлении чуть ли не с рождения, то как быть с детьми, которые младше 14 лет? Если представить себе 14-летнего подростка, который идет в суд, еще как-то можно, то что делать, например семилеткам?

И как вы себе это представляете? Каждый ребенок, которому не дали денег на дорогой телефон или заставили выбросить сигареты, в порыве обиды будет требовать проверить, родные ли ему эти люди, которые «не дают ему жить»?

А когда эта гениальная идея приходила в голову нашим законодателям, хоть кто-нибудь посоветовался с психологами? Хоть кто-нибудь подумал о том, что ребенок, который узнает данные о своих биологических родителях — это бомба замедленного действия, и неизвестно, когда она взорвется. Это может быть полное отрицание усыновителей. Это может быть всплеск гнева и обиды, направленный на биологическую мать. Это может быть полное отрицание общества как такового, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Не стоит забывать еще один момент: детская психика гораздо уязвимее, чем может показаться на первый взгляд. Откройте любую криминальную хронику. Количество новостей о самоубийствах среди школьников из-за несчастной любви или конфликта с родителями просто шокирует. А что будет с подростком, выросшим в благополучной приемной семье, который однажды все узнал о своей матери, нашел ее, на негнущихся от волнения ногах пришел к ней, просто чтобы увидеть, просто потому, что она его родная мама, и... узнал, что он сын опустившейся алкоголички? Что будет с этим подростком? Об этом кто-нибудь подумал?

Или скудное воображение чиновников рисует только одну картинку: «Я счастлив, что нашел тебя. Давайте вы с приемной мамой станете лучшими подругами»? Этого точно не будет.

Идем дальше:

Если усыновление состоялось в период, когда в Украине существовала тайна усыновления, то разглашение информации о таком усыновлении, в т. ч. тайны усыновления вопреки воле усыновителя, усыновленного лица не допускается, кроме случаев, когда такие сведения нужны правоохранительным органам или суду в связи с гражданским или уголовным делом, которое есть в их производстве.

Ну, хоть за это спасибо. То есть тайна усыновления не отменяется задним числом.

«На самом же деле рано или поздно ребенок узнает правду, и чем позже он узнает о своем усыновлении, тем большая вероятность непредсказуемых последствий: обида на родителей-усыновителей, разрыв с ними отношений, побег из дома и др., — объясняет Павленко. — Вместе с тем, тайна усыновления лишает должностных лиц возможности получить объективную информацию о том, как живет и развивается ребенок, даже если ребенок знает о том, что он усыновлен».

Я полностью согласна с Павленко, что реакция подростка может быть непредсказуемой, как и последствия этой реакции. Но тогда было бы неплохо найти ответы на два вопроса:

1. Если ребенок «рано или поздно узнает правду», то кто давал чиновникам право решать, когда это должно произойти и должно ли вообще происходить? Это безумно тяжелый психологический момент для всей приемной семьи, и кто имеет право возомнить себя вершителем судеб и влезать в святая святых?

2. Каким образом тайна усыновления «мешает должностным лицам получать объективную информацию об условиях жизни ребенка»? Вся информация об усыновленных детях, равно как и информация о детях, над которыми оформили опеку, находится в опекунском совете. И если там не знают, как и где живет усыновленный ребенок последние 10 лет, то не потому, что усыновитель спрятал ребенка, а потому, что им просто не до того. При оформлении усыновления абсолютно вся информация об усыновителях передается в опекунский автоматически, и хранится в личном деле. Так каким образом тайна усыновления мешает работе опекунских советов?

Соответственно предлагается исключить из Семейного кодекса ст. 227 (право на сокрытие факта усыновления от усыновленного ребенка ), ст. 228 (обеспечение тайны усыновления), ст. 285 (ограничение права иностранца на тайну усыновления ребенка, являющегося гражданином Украины).

Но ведь Минюст четко сказал, что ратификация конвенции ООН не требует внесения изменений в украинское законодательство. Но видимо, Павленко виднее. Главное ведь не результат, а видимость деятельности.

Кроме того, к усыновителям ребенка выдвигается еще одно требование — они должны в обязательном порядке пройти курс подготовки кандидатов в усыновители.

Это что-то вроде курсов перед родами или тренинга «Помоги себе сам, найди свет в конце тоннеля»? А курсы кто проводить будет? Ни один психолог со всем его огромным багажом прочитанной литературы и многолетним опытом сидения в кабинете никогда не расскажет вам, через что проходит приемная семья, если психолог сам через это не прошел.

Психолог повторит вам то, что вычитал в толстых книгах, но он и приблизительно не знает, что чувствуют и что преживают некий конкретный приемный ребенок и его приемные родители в начале их совместной семейной жизни.

Да и сама формулировка «подготовка кандидатов в усыновители», уж простите, звучит шаблонно и достаточно бессмысленно. Те, кому эта подготовка нужна, сами перечитывают всю литературу, которую только могут найти, консультируются у психологов, ищут людей, которые уже прошли через усыновление, и просят поделиться опытом. Но они это делают сами, на свое усмотрение. Кстати, а по окончании курса свидетельство будут выдавать, ну, что-то наподобие водительских прав? Прошел курс — получи свидетельство усыновителя. Ну не бред ли?

Правда, Павленко утверждает, что «внесение в парламент законопроекта о тайне усыновления состоится после его детального обсуждения и проработки в экспертной среде, с представителями общественных организаций в рамках работы Общественного консультативного совета при Уполномоченном, с родителями-усыновителями». Ну, хоть за это спасибо.

***

Да, мы можем говорить о том, что ребенок имеет право знать правду, мы можем говорить о том, что на Западе вообще модно усыновлять детей и там это не скрывают ни от детей, ни от родни, ни от соседей. Но где Запад со всем его «загниванием» и где мы с нашим «покращенням» и «незалэжнистю»? И самое главное, где мы с нашей готовностью общества толерантно и по-человечески относиться к тем, кто «не такой, как все»? Как отреагирует ребенок, если воспитательница в детском саду рявкнет что-то наподобие: «Думаешь, если ты детдомовская, то тебе все можно?».

Павленко решил отменить тайну усыновления? Ок, давайте попытаемся найти ответы на ряд вопросов:

1. Кто будет говорить ребенку о том, что его усыновили? Усыновитель, для которого этот ребенок — это все, что у него есть в жизни? А может быть добрая тетя из опекунского совета, которой глубоко наплевать, что этой фразой она сломает чью-то жизнь?

2. Согласно украинскому законодательству усыновители имеют право поменять ребенку фамилию, имя, отчество, дату и место рождения. И делалось это исключительно для того, чтобы уберечь себя от расспросов вездесущих соседей и «доброжелателей». У усыновленного ребенка в новом свидетельстве о рождении усыновители записываются как «мать» и «отец», и никак иначе.

А если по замыслу Павленко тайна усыновления отменяется, то какие «мать» и «отец» могут быть? То есть теперь в свидетельстве о рождении будет запись об усыновлении? Эдакая «черная метка», знаете, как иногда в техпаспорте пишут «машина в кредите», а теперь в свидетельстве будут писать «усыновлен». Так что ли?

3. Задумайтесь хоть на минутку, в каких семьях стараются сохранить тайну усыновления? Только в тех, где ребенка взяли из дома малютки в грудном возрасте. Любой ребенок старше 3-х лет будет помнить детский дом и там уже усыновители больше работают над психологической стороной усыновления. Там не скрывают информацию об усыновлении, там пытаются научиться с этим жить.

4. Павленко собирается раскрыть тайну усыновления, но при этом, якобы не давать данные о ребенке биологическим родителям, которые от него отказались. А каким образом будет осуществляться защита этих данных? Если тайны усыновления нет как таковой, значит каждый усыновитель живет на пороховой бочке, прекрасно понимая, что в любой момент на его пороге может появиться мать, которая когда-то бросила ребенка, а теперь решила подзаработать шантажом. Скажете «взыграла родная кровь», «никто не заменит родную мать»? Да перестаньте.

В доме малютки подавляющее большинство детей —это подкидыши, дети малолеток, чьи мамы не готовы в 30 лет становиться бабушками, дети алкашей, наркоманов, одним словом криминального и полукриминального контингента. Я уже молчу о том, что у каждого второго ребенка врожденный сифилис со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так кто придет через 10 лет к усыновителю со словами «отдай дочку, я одумалась»? Та самая горе-мамаша, которая родила в 13 лет? Или алкоголичка, которая просто не помнит, сколько детей она распихала по детским домам? Нет, со словами: «Отдай кровиночку, жить без нее не могу» не придет никто. А вот прийти, чтобы сказать: «Плати, не то я скажу ребенку, что ты и не мать ему вовсе», это они смогут, вот это запросто.

***

Чиновники решили, что ребенок априори должен знать правду? Может быть, и так.

Но что дает эта правда, кроме того, что ребенок живет с чувством обиды на весь мир — его когда-то уже предали, его бросила родная мать. Приемным родителям скажут «спасибо, за наше счастливое детство»? Отнюдь. Они будут априори виноваты перед ребенком за то, что они не родные. И что умолчали об этом, скрывали правду, все равно что врали... Не ребенок будет им благодарен за усыновление, а родители будут перед ним виноваты за то, что не родили его, а усыновили. Причем до конца дней. Не верите? Пообщайтесь с семьями, где дети случайно узнали тайну усыновления. Узнаете о жизни много нового.

***

Говорить о том, нужна ли тайна усыновления, можно долго и вдохновенно. И здесь нет, и не может быть единого ответа. Как впрочем, нет единого мнения о том, кто прав — Россия, запретившая усыновление сирот американцами, или Украина, готовая раздавать их кому попало. Если говорить о том, что детей за границей могут продать на органы, отдать на растерзание педофилам, сделать наркокурьерами и так далее, то разве при усыновлении украинцами они от этого защищены? А кем защищены? Януковичем, Азаровым, Павленко? Кому из них звонить, если случится беда?

В Украине усыновленный ребенок с таким же успехом может в лучшем случае оказаться бесплатной рабочей силой или же просто источником регулярного дохода, благодаря которому опекун получает пособие. В худшем же, усыновитель будет делать с ребенком то, что захочет. Включите фантазию и умножьте ту страшную сцену, которую вы представили, на три, потому что все может оказаться гораздо страшнее, чем может себе представить человек со здоровой психикой. Тогда почему, мы не думаем об этом, отдавая детей на усыновление в Украине, но боимся, отдавая детей иностранцам? Да потому что так проще. Априори предполагается, что дома и стены греют. Мол, что плохое может случиться у нас под носом, да и опекунские советы все проверяют.

Да, не спорю, проверяют. Ровно раз в год. Но что именно они проверяют? Согласно украинскому законодательству у усыновленного ребенка должно быть отдельное спальное место и место где ребенок мог бы учиться и развиваться. Попросту говоря, купили ребенку кровать и письменный стол — считайте, что создали все условия. Даже отдельную комнату для ребенка с усыновителя никто не требует. Учитывая цены на жилье, далеко не в каждой семье с родными детьми у каждого есть своя отдельная комната.

А что еще проверяют опекунские советы? Ничего. Да, они реагируют на сигналы из школы о том, что ребенок не посещает занятия. Реагируют на звонки соседей, о том, что квартира с детьми давно стала притоном для алкашей и наркоманов. Но это те случаи, когда ситуация выходит из-под контроля и ее нельзя не заметить. Но сможет ли опекунский совет, который раз в год уделяет полчаса общению с усыновителями и ребенком, понять, что в семье что-то не так? Нет.

Я не говорю, что приемные семьи нужно третировать бесконечными проверками. Но не нужно заниматься самообманом, делая вид, что проверка для галочки поможет выявить серьезные проблемы в семье. Она выявит только наличие или отсутствие явных проблем — алкоголизма и как результата — асоциального образа жизни. Ни садиста, ни педофила, ни растлителя, ни извращенца, которого нельзя подпускать к детям, работник опекунского совета в учтивом и улыбающемся усыновителе не увидит никогда.

***

А теперь о праве ребенка знать правду об усыновлении

Я поговорила с двумя подростками, которые были усыновлены еще младенцами, но по стечению обстоятельств в подростковом возрасте узнали об усыновлении. По этическим соображениям имена моих собеседников изменены. Вся информация о подростках находится в редакции «Фразы» и является закрытой.

Андрей (18 лет)

Я не жалею, что узнал об усыновлении, хотя это было неожиданно. Но лучше так, чем родители будут всю жизнь врать. Я, когда был маленьким, расспрашивал, как мама меня рожала, в каком роддоме мы с ней лежали, а оказывается, все, что она говорила, было враньем.

Хотелось ли найти родную маму? Хотелось, конечно. Хотелось узнать фамилию, понять, что это за человек, увидеть ее. Сейчас это уже прошло, уже так не интересно. Если бы отмотать жизнь назад, хотел бы я знать эту правду? Да, любая правда лучше вранья. После того, как узнал об усыновлении, дома было очень тяжело. И со мной, и с родителями долго занимались психологи. Были и отдельные занятия и такие, на которых мы были все вместе. Не самая приятная процедура. И все равно у меня есть обида на маму за то, что она столько лет мне врала. Боялась, что я перестану ее любить? Но это же глупо.

Рассказал бы я своим детям об усыновлении на месте моих родителей? Наверное да, но только когда они были бы уже взрослые и у них были бы свои дети.

Алексей (17 лет)

Когда «добрые люди» сказали мне, что я приемный — я не поверил. Вечером спросил у мамы, правда это или нет. А она опустилась на колени и так плакала, что я сразу понял — правда. Какая была реакция? А какая она может быть? Был полнейший ступор. Да я и сейчас не до конца верю, что я детдомовский. Не хочу верить. О родной матери ничего не знаю и не хочу знать. Если бросила, то зачем мне ее искать? У нее своя жизнь, у меня — своя, хотя маму я расспрашивал потом, как она меня первый раз увидела, почему именно меня выбрала.

Если бы можно было вернуться назад, я бы предпочел никогда не знать о том, что я усыновленный. Зачем мне эта правда? Что мне с ней делать? Я люблю свою маму, и у меня нет другой мамы. А раскрытие тайны — это бред. У меня никто из друзей не знает, что я детдомовский. Я никогда никому этого не скажу, даже самому близкому другу. Даже родня из другого города ничего не знает. Это касается только меня и моей мамы. Это наша с ней тайна и больше ничья.

Сказал бы я своему ребенку об усыновлении? Нет, никогда. Зачем? Я хотел бы быть ему папой, а не усыновителем.

***

А теперь я предлагаю прочесть, какие комментарии пишут люди под проектом данного законопроекта на сайте ЮРЛИГА.

P.S. Вот так вот, господа чиновники. И хотелось бы сказать, что выводы каждый сделает сам, только боюсь, что никаких выводов вы не сделаете. Вам нужен пиар, причем легкий и не очень дорогостоящий. Только не на каждой теме стоит пиариться и не в каждую тему вот так беспардонно влезать, не снимая кирзачей в навозе. Так ведь можно не одну душу искалечить.