Сэр! Очевидное увеличение количества велосипедных дорожек в нашем городе от нуля до двух является данью здравому смыслу и ответом городского истэблишмента на проникновение к нам многолетней континентальной традиции. В самом деле, что может быть лучше подобного разделения жизненно важных пространств для пешеходов и любителей прокатиться с ветерком?
К тому же, мы не можем ударить лицом в грязь в контексте предстоящего соревнования по футболу между передовыми нациями Европы, к приему которого почти готов наш город. Ведь среди иноземных футболистов может оказаться немало велосипедистов.
Однако, сэр, мой взор покоробил вопиющий алогизм ситуации, когда пешеход, этот основной налогоплательщик и безусловная опора государства, поражен в своих исконных правах и вынужден влачить, повторяю — влачить существование на обочине, становясь жертвой технических новшеств.
Аллеи для пешеходов расположены слишком близко к шумной проезжей части, в то время как велодорожки находятся на почтительном удалении. Городские власти, должно быть, сделали это намеренно, чтобы подвыпивший автомобилист при потере управления мог спасти себя и свое четырехколесное чудище, направив его на аллею с прохожими. Или, в крайнем случае, унести с собой на тот свет еще десяток праздношатающихся.
Не далее как прошлым злополучным вечером я, в знак протеста против этой бессмысленной политики, намеренно решил прогуляться не вдоль аллеи, как обычно, а по велосипедной дорожке. Да-да, сэр, по велосипедной дорожке! У каждого из нас есть свои права, и мое право — не быть раздавленным каким-нибудь пароконным составом или передвижным клаксоном. Смеркалось, пели цикады, я шел не спеша, любуясь придорожными гиацинтами. Как вдруг прямо за моей спиной раздался нарастающий шум. О! Что это был за шум! Будто несся сорвавшийся с цепи огромный пес, с каждым толчком мощных лап вырывая вперед огромное тело. Шуршал гравий. Все ближе... Мимо на невероятной скорости пронесся велосипедист, едва не задев моего плеча. Он был неудержим, и только товарный поезд, мчавший навстречу, мог бы остановить его и обратить в бегство. Мне оставалось лишь бросить в спину незнакомцу испуганный и кроткий взгляд, но тут он обернулся. С мгновение голова в темных очках и шлеме злобно и пристально изучала меня. Рот скалился в беззвучном зловещем смехе. И здесь взыграла моя природная гордость. Я немедленно вернулся к себе домой и тут же, плотно отужинав телячьим паштетом и тостами в омлете (их превосходно готовит моя супруга), сел писать это письмо с намерением раз и навсегда разрешить подобные недоразумения.
Ибо велосипед также является частью нашей рутинной жизни (иногда мы отправляемся в небольшие загородные прогулки с целью проведать родственников жены, или устроить пикник с друзьями).
Но и здесь моему возмущению нет предела. Только вообразите себе эту велосипедную дорожку, которая ведет от нашего дома к набережной. И что же? Она обрывается, сэр! Чтобы продолжиться, но уже на противоположной стороне улицы! Вы видите знак, который предлагает всякому джентльмену сойти с велосипеда и перейти оживленный дорожный участок. Но какой в этом смысл? Очевидно, разметку составлял кто-то тупоголовый из министерства, в котором не любят велосипедов и предпочитают ездить на службу в дорогих авто, закупленных в ущерб социальным программам.
Впрочем, и это еще не все, ведь, как гласит наша английская пословица: «Однажды битый второй раз стесняется». Немногочисленные велосипедные дорожки проложены отнюдь не в центральных кварталах города — где так много велосипедистов, что они вынуждены объединяться в костюмированные велопробеги и велопарады, чтобы не быть раздавленными стремительными самодвижущимися фаэтонами. Нет, сэр, там велодорожек не сыщешь, как ни ищи. Свищи — не ищи, ищи — не свищи. (Впрочем, просьба редактору вымарать предыдущий абзац — кажется, я неточно процитировал английскую поговорку, а оксфордского словаря под рукой не оказалось). Велодорожки, как я упоминал выше, проложены в местах, где нет велосипедистов, а уж если волею судеб туда и заносит одного-двух велонеудачников, норов их, равно как и отношение к пешеходам, оставляют желать много лучшего, так что подобной чести они вряд ли заслуживают. Как и клерки, демонстративно живущие в наши времена торгового упадка не по средствам, и не желающие, как все, пользоваться городским метрополитеном, язычески приплясывая вокруг своего железного коня, приобретенного вскладчину и вопреки пожеланиям семейств.
Не далее как в минувший вторник (впрочем, это была среда, если быть точным, около пополудни), вышедши подышать воздухом, я забрел в один из деловых кварталов города в надежде купить свежую вечернюю газету. Мои ожидания увенчались успехом, но не газетные передовицы целиком и полностью завладели моим вниманием, как этого можно было ожидать. О, нет, сэр! Иное всецело увлекло меня! Остановившись посреди тротуара, я созерцал картину идиллического свойства: в распахнутое окно конторы биржевого дельца можно было разглядеть сонм взмокших клерков, усердно скрипящих перьями по бумаге. Несчастные, со всей своей канцелярией и клиентами, теснились в малой части невеликого помещения, главное место в котором занимал Его Величество Велосипед. У нас, в отличие от континентальной Европы, велосипед, из средства личного освобождения, символа демократичности и экологичности передвижения, превратился в пустой фетиш, ассоциируясь с модным нынче инакомыслием и вольтерьянством.
Признаюсь, сэр, при виде сего я испытал неловкость, и даже раздражение деликатного свойства. Однако, не давая воли чувствам, побуждавшим меня швырнуть в окно конторы мою трость (она перешла ко мне по наследству от достопочтенного отца моего, а к нему — от деда), я призвал на помощь наше традиционное славное чувство юмора. Как же глупы и невежественны сии человеки! Ведь если бы Бог, подумалось мне, захотел создать велосипед, он создал бы человека о двух колесах! Но ничего подобного он явно не имел ввиду. Иначе (вы только представьте сие!) мы с вами не преодолевали бы сейчас ступеньки, взбегая по ним с легкостию, а мучительно взбирались вверх на двух никчемных колесах вместо ног — этого славного божьего изобретения.
Порадовавшись, таким образом, господней мудрости, я почувствовал значительное облегчение и отправился домой. Неразумные клерки и невоспитанные велосипедисты не заслуживают треволнений неравнодушных членов нашего, увы, еще несовершенного сообщества.
Равно как и городские власти, чья политика по упорядочиванию улиц и окрестностей, тем не менее, наталкивает на глубокие раздумья.
