— ... У африканцев болевой порог ниже плинтуса. Однажды мы сдуру пожаловались на то, что не убрана взлетная полоса. Через минуту приехал открытый джип с пятью мордоворотами из военной полиции, вытащили на поле черного мальчишку, который аэродром подметал, и стали его дубасить автоматными прикладами. У меня от одного такого удара башка бы раскололась. Лупили его ровно три минуты, затем окровавленного бросили в канаву...
— Убили?..
— Нет. Через пять минут он поднялся, взял метлу и пошел работать. Вот так вот.
— Нормально, поэтому все черные в бокс идут...
— Наверное... Чай холодный будешь?
— Буду, потом. Хочу немного побродить... оглядеться.
Поболтал с Борисом Яковлевичем Машкаренко. Замечательный человек. Авиамеханик старой закалки. Разъезжает по всему миру, чинит самолеты в каких-то авиакомпаниях. Хороший специалист, востребован в Африке, Южной Америке и Европе. Вечные командировки, дома бывает редко. Любит общаться с нашими художниками.
Мы приехали в село Костычи Баштанского района (Николаевская область). Ежегодный пленэр посвящен светлой памяти Михаила Владимировича Терновского — николаевского писателя, публициста и путешественника. Он умер четыре года назад от тяжелой болезни. Вдова — Лариса Анатольевна — собирает в мае его друзей-художников и вывозит на три дня к себе в загородный дом. Частный пленэр — дело хлопотное. Людей нужно привезти, разместить и накормить. Затем, через несколько месяцев, организовать выставку в городе. Ей помогают родственники и старые приятели покойного мужа. Борис Машкаренко и Михаил Терновский — друзья с детского песочника.
***
Костычи — древняя земля, глухой угол Николаевской области. Мобильное покрытие здесь слабое. Чтобы позвонить в город, нужно полкилометра взбираться на высокий холм или лезть на чердак двухэтажного дома. Местного телевидения тоже нет. На крышах деревенских хат — спутниковые тарелки.
Все художники расползлись с этюдниками по окрестностям. Я не умею рисовать и потому бесцельно слоняюсь от одного к другому. Меня не прогоняют, позволяют стоять за спиной и наблюдать за чужой работой. Иногда лениво болтают. Диалоги бывают интересными.
***
— ... Он уже тогда был парень не промах. Приходит к Мартиросу Сарьяну защищать дипломную работу...
— А что Церетели учился у Сарьяна?
— Зураб Константинович окончил живописный факультет Тбилисской академии художеств. Не знаю, может быть, прадед у него что-то и читал когда-то, а может и нет. Однако диплом Церетели пришел защищать именно к нему...
— Сарьян его выгнал с защиты?!
— Да нет, не выгнал. Просто отправил переделать работу. Он, оказывается, принес Мартиросу Сарьяну картину «под Мартироса Сарьяна», надеясь отделаться легкой кровью. — Не получилось. Прадед заметил лукавство... Он не любил нецельных натур...
— А Церетели?..
— А что Церетели. Взял работу и ушел. Потом у кого-то другого защитился. Иди уже, мне тут закончить надо...
Аня Сарьян — правнучка легендарного Мартироса Сарьяна. Выросла в доме художника. Много училась и много работала. Был несколько раз у нее на выставках. Нежные акварели и скупое, «мужское» масло. Ничего лишнего. Вот и сейчас расположилась в старой хате у окна, заканчивает натюрморт с ирисами. Нет беспомощной тональной растяжки. Цвет и свет подбираются с первого раза, как надо. Это все дорогого стоит. Не зря музеи покупают ее картины. У нас в Верещагинском тоже есть несколько работ Ани Сарьян.
***
Костычи — длинное село. Дома разбросаны на несколько километров вдоль берега Ингула. Одна дорога, одна центральная улица. Здесь местная ойкумена началась с эпохи поздней бронзы. В
Сейчас рыбы в реке почти нет, зато есть бескрайние луга, которые тянутся к Христофоровке и далее. Раздолье для коров, а коровы здесь... особенные. Каждое утро сельское стадо переплывает Ингул и пасется на зеленом острове. Вечером животные возвращаются домой и... опять коллективный «заплыв» на 150 метров. В полдень на дойку хозяйки добираются к своим кормилицам с ведрами на лодках.
Не всякая корова мечтает плавать каждый день. Животные, купленные в других селах, поначалу отказываются лезть в воду, но... срабатывает стадный инстинкт и рогатые пловцы единым пелетоном ныряют в реку...
***
— Учись, как нужно трудиться. — Прямо посредине дороги поставил этюдник Миша Кузьминых. Вокруг него столпился местный народ из соседних хат. Это дети. Девчонки — в застиранных платьях, пацаны — в рваных кроссовках. Стоят за спиной и наблюдают. На холсте появляется деревенская хата, желтый горизонт и белые кусты сирени. Зеленых тонов мало, пейзаж получился совсем зимний.
— Дядя Миша, а мне можно порисовать? — Маленькая девочка тянется к мастихину.
— Конечно, Маричка, тебе все можно...
— А мне?
— И тебе, Коля, можно. Давайте, красок вам еще надавлю.
Детвора вооружилась кистями и вносит свои коррективы в почти готовый этюд.
— Вот, дружище, — отходит Мишка в сторону и закуривает, — на чужую работу можно смотреть вечно. Пошли к реке. Скоро коровы поплывут...
Через сорок минут мы вернулись. Дети славно поработали, стоят виноватые. От готового этюда ничего не осталось. На весь холст одно разноцветное пятно.
— Ничего, ничего... Сейчас немножко подправим и будет замечательная картина.
Выдавливает на палитру краски и пальцами делает несколько мазков. Все возвращается на место: перистые облака, вечернее небо и линия реки у горизонта. Еще несколько точек мизинцем — ожила прежняя сирень. Мазок открытой подушкой большого пальца — реанимировалась сельская дорога, жест тыльной стороной ладони — ушла черная тень с деревенской хаты. Пейзаж обрел новую жизнь.
— Вот и все. — Потрепал по голове помощников. — Приходите завтра, будем красить новую картинку.
— Пошли, — трогаю его за рукав, — Лариса звала на ужин
Михаил Кузьминых — художник, которого любят в Костычах все дети. Он им, действительно, позволяет всё. Много лет учился и много лет учил других. Года три назад на праздновании Дня художника николаевские живописцы выставили прямо на проспекте Ленина громадный холст. Каждый желающий мог подойти и начать рисовать СВОЮ картину. В результате коллективного творчества получилась полная белиберда. Мэтры морщили лбы и пытались что-то сделать из всей этой мазни. Думали и спорили до тех пор, пока не пришел Мишка и тремя волшебными движениями создал пейзаж — перспективу проспекта Ленина и улицы Инженерной.
Такой вот интересный талант.
***
Если верить энциклопедии «История городов и сел Украинской СССР», Костычи появились на карте в 1768 году. Село заселили казаки-бурдюжники, которые разводили овец, выращивали хлеб и пополняли казачье ополчение в долгий период русско-турецких войн. Деревня несколько раз меняла свое название по фамилиям казацких старшин (Скортулино, Франково, Липское).
При советской власти здесь находилась центральная усадьба колхоза «Коммунар». Богатое хозяйство. На балансе — 5000 гектаров пахотных земель, несколько животноводческих ферм, МТС, оросительные системы и проч. Население, по переписи 1981 года, — 1023 человека. Деревенская школа переполнена детьми.
В начале мутных
По решению сельсовета пустующие строения и земли были переданы туркам-месхетинцам. Мусульманская община поначалу была бедна. Дети и взрослые голодали. Однако постепенно жизнь наладилась. Трезвые сунниты возродили огородничество и овцеводство. Построили гектары теплиц. Первые овощи сегодня отвозят в Одессу. Во дворах появились грузовики и внедорожники. Теперь украинские аборигены приходят к ним проситься на работу.
***
— Почему они все одинаково толстые?.. Диета такая?.. — Молдаванов кивнул в сторону женщин, которые вышли встречать коров.
— Какая диета? Беременные все. Хотят получить пособие на ребенка. Это у них любимый способ заработка. Дай посмотрю, что накрасил. — Кузьминых повернул к себе холст.
По дороге домой встретили Диму Молдаванова. Знаменитый николаевский примитивист расположился у заброшенной хаты и нарисовал классное дерево. На ветке сказочная птица. Все по закону жанра. Минимальное смешение красок, пятна, линии и грамотная перспектива.
Работать в примитиве — редкий дар. Месяц назад зашел на какой-то арт-сайт, где высоколобые критики назвали шесть «настоящих» художников — примитивистов на Земле. В этом списке: три греческих фамилии, один — англичанин, один — грузин (Пиросмани) и... наш родной Дима Молдаванов.
Дима сумел сохранить в своей душе Ребенка. На пятом десятке лет он продолжает по-детски рефлексировать и как младенец хранит прошлую память поколений. В его картинах мало фольклора и много модернистских тем. Он больше европеец в искусстве. В работах нет древних украинских мотивов, нет перепевов с казака Мамая, нет писанок и рушниковой этнографии. В общем, настоящий городской примитив.
— А как они сумели в один день все забеременеть? — Не может успокоиться Молдаванов. — Это сильно фантастично...
— Собирайся быстро, дитё неразумное, — злится Мишка. — Нас за столом ждут.
Дима складывает кисти и зонт.
— Понимаешь, мой друг, — продолжает нервничать Кузьминых, — зимой тут ночи длинные, заняться нечем, вот они и занимаются тем, что у них хорошо получается...
***
В начале
Соседи смотрели на него, как на умалишенного. Терновский существовал в селе отдельно и... как-то неправильно. Покупал у всех бесполезные (древние) каменные поилки для коров, гигантские жернова и гранитные силосные давилки. Разместил все это среди непривычных цветов и деревьев. Получился «японский» ландшафт.
Местные хозяйки смотрели, как Терновский благоустраивает общую улицу, пожимали плечами. Новый сосед был бесконфликтным человеком и совершал множество непонятных поступков.
В начале
В Костычах бывали многие писатели и поэты. Сергей Галушкин написал здесь «Николаевский детектив», Михаил Терновский работал над «Историями Николаевского яхт-клуба» и путевыми заметками «Под парусами „Икара“ в Америку и обратно». По итогам художественных пленэров обычно устраивались выставки в городском муниципальном зале.
Костычевский дом писателя вскоре стал походить на знаменитую «Волошинскую дачу» в Крыму, однако его внезапная смерть превратила эти пленэры в памятные.
***
Мы опоздали на ужин. Все собрались за столом, тихо болтают и терпеливо нас ждут. У восточной стены дома стоят готовые работы. Этюды Валентина Меркулова, Инны Мяло, Юры Дзинтарса, Саши Ипатьева, Вадима Пустыльника, Володи Карпенко, Лени Ященко и Анны Сарьян. Коля Розин сделал хорошую роспись верандной ниши, карандашные портреты Тараса Завирюхи прикреплены к картону. Кузьминых и Молдаванов присоединяют свои работы к общему вернисажу.
Костычи — самое «рисованное» село в Николаевской области. За все годы пленэров написано около 600 различных пейзажей, портретов, этюдов и... есть даже несколько картин. Работы хорошо покупаются, многие уходят в частные коллекции за рубеж. Частный пленэр обрел свою биографию. Почти всегда здесь бывают друзья покойного Михаила Терновского — известная в городе издатель Ирина Гудым и тележурналист Инга Хоржевская (Савицкая). Приезжают гости из Киева, США и Западной Европы.
***
Традиция благотворительных пленэров плохо приживается на Украине. Весь Интернет завален объявлениями, в которых молодых художников приглашают поработать в Крым и Закарпатье. Называются фантастические суммы за проживание. Начинающие николаевские художники вынуждены частным образом ездить на природу. Многие облюбовали живописные места в селах Первомайского района Курипчино и Грушевка, многие привыкли ездить в Трикраты.
Сегодня глухое николаевское село Костычи оживает. Вокруг полно «мертвых» деревень, а здесь все движется. Возвращаются люди, ремонтируют старые хаты, заводят подсобные хозяйства, рожают детей. Каждый год сюда приезжают наши художники, чтобы делать этот мир еще лучше.
