Унылый фильм Сокурова «Фауст» о происхождении зла обошел кучку еще более унылых фильмов Венецианского кинофестиваля и символично заполучил «Золотого льва» в
Во всем обвинил творца, между прочим. На спор с создателем и критику всего мироздания Сокурова вдохновил его же собственный «Фауст» — очередное переосмысление переосмысленной в неприличных количествах классики, он же заключительная часть тетралогии о зле и власти (финалу предшествовали «Молох», «Телец» и «Солнце»). Да что там Сокуров, само благодушие захочет подложить богу свинью, лишь мельком взглянув на мир в характерной сокуровской манере, которую невозможно описать. Ее можно примерно вообразить, если попытаться выпить залпом стакан водки и тут же мельком взглянуть в немытое с прошлого года окно сквозь пивную бутылку, наполненную жидким мылом. А за окном сидят на лавочке и пьют портвейн Гитлер, Ленин, Фауст с Мефистофелем и японский император Хирохито. В общем, где-то так.
Но Сокуров в своем глумлении над создателем пошел еще дальше и в свежем интервью открыто обличает его, предлагая посмотреть, что творится... в траве. С неподдельным сарказмом и обличительными нотками в голосе: да-да, посмотрите-ка, что творится в траве! Смотрите глубже. Еще глубже. Да, туда, где страшно. Ну, причем здесь целующиеся парочки, собачьи какашки и обертки из-под мороженого? Еще немного воображения! В траве, на которой только вчера вы нежились на солнышке с женой и несовершеннолетними детьми, ежедневно и полным ходом идет самая настоящая резня. Обитатели травы, эти крохотные и неприметные чудовища, убивают друг друга во имя выживания. И не спрашивайте, кто создал мир таким агрессивным. Таким его сделал тот, кого вы время от времени лицемерно нахваливаете за логичное и продуманное обустройство мира — он самый! Бог! «Сокуровы» ужасно любят пинать кем-то созданный и худо-бедно устоявшийся мир, потому что в глубине души немного страдают тем самым комплексом создателя, которым раньше болели Ленин, Гитлер и прочие герои «сокуро-фильмов».
Любопытно, что именно трибуна Венецианского кинофестиваля превратилась в броневик, с которого Сокуров теперь может что-то громко говорить и выглядеть авторитетным. Того самого Венецианского кинофестиваля, где процветает борьба за выживание и прокатные перспективы. Сокуров победил по чистой случайности. Ему помогла известная слабость главы жюри Аронофски к герою-единоличнику, что в итоге и сформировало всю фестивальную программу, фильмы которой кишмя-кишат сомнительными и не очень героями вроде экс-кандидата в президенты США Говарда Дина, короля Эдварда VIII, отказавшегося от трона ради возлюбленной Уолли Симпсон, Юнга и Фрейда. Вот такая борьба за выживание, в результате которой жюри венецианского кинофестиваля выбрало стандартное кино, на междусобойчиках привычно называемое «фестивальным». Своими заклинаниями Сокуров нагнал погуще желтого сокуровского тумана, в котором растворился председатель жюри Аронофски, лояльный к магическим пассам и портретному кино. Да, к богу много претензий, но смысл жизни в том, что никому из муравьев не хочется умирать, даже если обстоятельства, как им кажется, не сложились, а конечная остановка — скучный муравьиный рай. Поэтому все, что остается — утверждать собственные муравьиные ценности. Иначе никак. С этим в своей венецианской победительной речи согласился и Сокуров, заявив, что «если культура, как и прежде, будет деликатной, мягкой, осторожной и молчаливой, нас проглотят — нас просто не будет». Вот какие нужно делать фильмы — прямолинейные и твердые, чтобы труднее было проглотить, а содержательная замыленность помогает им, в случае чего, легче выскользнуть обратно.
У Сокурова в остальном они остаются все такими же осторожными и молчаливыми, как и прежние. Он не любит современность, и это понятно. Но он не любит ее трусливо, рисуясь перед разряженной фестивальной публикой призывами к борьбе за некую абстрактную «культуру», а в фильмах избегая суждений, которые могут потревожить, взволновать собственный мерно тикающий растительный мир, вызвать вопросы и споры. Однажды на пресс-конференции всегда предельно расплывчатый в ответах Сокуров вдруг резко высказался на тему, обещавшую интересное развитие беседы. В толпе у выхода он встретился с авторами, и мы спросили, что он имел в виду. Как будто испугавшись втягивания в спор, Сокуров сразу поспешил отказаться от своих слов («... нет, я был неправ, конечно, вы правы»), толком даже не выслушав вопрос. Окружение смотрело на мэтра с нескрываемым восхищением: мир снова ловил его, но опять-таки не поймал! Как мудр, предпочитая польстить и признать слабость, нежели раздаривать время суетливым спорщикам! Нелюбовь Сокурова к отстаиванию своих взглядов выразилась и в его недавнем предложении изменить форматы международных кинофестивалей класса «А»: «Надо придумать новую систему киновыставок и, опираясь на опыт Венеции, создавать именно киновыставки, а не конкурсные соревнования».
Любопытно, как публичная «культура», страдающая вторичностью, безыдейностью и испытывающая объективные трудности с выживанием даже в среде себе подобных, собирается переубедить весь остальной мир, затягивающий финансовый пояс все туже, в своей привлекательности и силе? Может быть, с помощью добровольного самозаточения горстки неприкосновенных формально-титулованных мировых деятелей искусства (а Сокуров, наконец, может и себя относить к ним) в санатории «Культура» с глубоким рвом вокруг, поднятым мостом и дюжиной преданных пиарщиков за крепкими стенами? Где будет стабильность, вкусная еда и не будет взаимоуничтожения? И каждый книжный червь с титулом, удовлетворив первичные амбиции признания и немного забронзовев в лучах славы, будет понемногу грызть книги классиков и выстраивать на их основе многозначительные туманные ассоциации с современными проблемами, прикрываясь зонтиком служения «культуре»? Об этом мечтают многие, внезапно вознесшиеся на Олимп благодаря удачному стечению обстоятельств, международному кинофестивалю или известной книжной премии, чьи одни только громкие названия меняют отношение к автору если не в мире, то на территории бывшего СССР. Теперь хочется обеспеченности и положения, а на публике для острастки иногда можно попугать ростом агрессивности в обществе вследствие падения «культуры» и посетовать на времена, когда «культура» была круче, потому что уважали тех избранных, кому судьба предопределила путь служителей.
Эй, парни! Вам никто ничего не должен!
