Скоро конец лета и начало нового политического, телевизионного, кризисного и прочих сезонов. По этому поводу полагается сказать пару слов. Это должно быть что-то обнадеживающее, произнесенное искренне и с максимальным воодушевлением (надувать щеки, таращить глаза и запускать фейерверк не считается). Хотя, вообще-то, радоваться новому сезону — все равно, что упорно, не двигаясь с места, вглядываться вверх: что же на тебя такое летит?
Может, кулек с творожком (на подоконнике старушка держала на черный день), а может, потолок подтекающего аквапарка на Оболони, а то и фасад ветром сдуло. В общем, повод для торжественных звукоизвлечений сомнительный, что ли. Нависший над США и миром обвал, ритуальные пляски ретроградов-националистов вокруг тлеющего Евросоюза, напряженность с ЕС из-за отката демократии и дела Тимошенко, борьба государства с гражданами, а граждан — с ЖЭКами. И все вместе погружается в беспросветную социальную пучину.
Новый сезон — не всегда такой уж новый. Ему полагается быть без дефектов и в нетронутой упаковке производителя. Но в салоне новой мебели каждому дивану тоже полагается быть без царапин и легко складываться усилиями двух грузчиков-сборщиков. А вместо нового могут привезти изрядно поюзаный и продавленный тюфяк «с выставки», причем в виде деталей к головоломке. Короче, может статься так, что новый сезон — это ребрендинг. Ну, когда новый сезон на самом деле — это старый, порядком использованный и не самый удачный сезон. Хотя и выдается за новый путем добавления одной единицы к артикулу. А уж о таких историях мы наслышаны. Одну из них может рассказать некто Фил Коннорс, ведущий прогноза погоды на одном из телеканалов США. Фил Коннорс: «А если завтра не будет? Сегодня у меня уже повторилось...» Кто такой Фил Коннорс? Это Билл Мюррей из «Дня сурка», где с каждым новым днем наступал предыдущий — старый. Причем такого качества, что не жалко спустить в унитаз. Но Билл нашел способ, как избавиться от наваждения. «Спасибо, что смотрите мои прогнозы!»
В похожие истории не по своей воле впутывались и прочие небезызвестные «крепкие орешки» вроде Бена Стиллера и Пьера Ришара. И успешно выпутывались. Поскольку мы тоже не знаем, чего ждать от будущего, лучше настроиться на худшее, вообразив себя «крепкими орешками» и героями комедий. Раз обстоятельства от нас не зависят, мы имеем право хотя бы на ироничное отношение к ним. Мы — это выжившие в комедиях. Всем известно, что никакой другой жанр не приблизился так к реальной жизни. Только в комедии и в жизни тебе с улыбкой и шутками всадит нож в спину доброжелатель, который два дня назад клялся в верности. Государственные спецслужбы, плетущие интриги друг против друга, потрясающе невинно впутывают в них ничего не подозревающих граждан. Воротилы покупают живые игрушки. Только здесь так сплелись в клубок честные и лживые, принципиальные и трусливые, умные и дураки — пришельцы из разных миров, с разными кодексами чести, нравственными критериями и ценностями. И всем им приходится как-то уживаться друг с другом, делая вид, что ничего особенного, что все мы, в сущности, одинаковы. Перечень подвигов так велик, что выжившие герои комедий заслуживают приглашения на мастер-класс, самой широкой аудитории и записок поклонниц из зала. Им есть что рассказать. Они умеют главное в жизни — относиться с юмором к самой дико-сложной проблеме и превращать любую затруднительную ситуацию в комическую. Не обесценивать себя и не обесцвечивать жизнь. Как свидетельствуют комедии (а сцены комедий практически поголовно взяты из реальной жизни — это вам любой толковый сценарист скажет), в жизни у таких героев все, в итоге, складывается хорошо. Люди, которые в любом обществе ухитряются жить по своим правилам — неуязвимы. Для большинства они — инопланетяне.
Но чувство собственного достоинства не только позволяет им выжить, но и попутно совершать маленькие революции в сознании «монстров».
— Что вы делаете, Блинак?
— Раздеваюсь, месье президент.
— Не останови я вас, вы бы разделись догола и прошлись по всей редакции? — Вы же меня попросили, месье президент.
— Я хочу вас спросить, Блинак, кто из нас двоих монстр: я, который просит вас снять штаны, или вы — готовый показать свою задницу?
— Не знаю, месье.
— В этом вся проблема.
