Недавно мир отметил вторую годовщину смерти Майкла Джексона продажей его куртки из «Триллера» за $1,8 млн. Так же шустро два года назад шоу-бизнес обставил драму и позаботился о билетах на прощальную церемонию. На распятие Христа билеты напечатали бы так же проворно: таким распятым вы его еще никогда не видели! настоящая кровь! только во время премьеры — его будут поить уксусом! Для советского поколения он был самым модным воплощением современной западной культуры, недосягаемой и экзотичной, будто инопланетной. Bad — кажется, первый клип, который показали году в
Тогда, по случаю перестройки, журнал «Ровесник» обзавелся чем-то вроде светской хроники, где можно было почитать о том, что Джексон спит в барокамере и вообще на короткой ноге со своим удавом, а на советском ТВ начали мелькать модные западные клипы. Джексон пел резким фальцетом и энергично двигался, хотя клип больше запоминался припевом про «I`m Bad», который был понятен даже советскому двоечнику и вызывал симпатии — все «плохое» было популярно даже у школьников, как вызов обществу. А уж тем более, если этот вызов долетел из самой продвинутой страны мира (уже в
Следующая учебная неделя началась с того, что учащиеся школ ходили по коридорам, пытаясь копировать походку Джексона, и агрессивно бормотали себе под нос: «Аймбэд, аймбэд...». Дальше слов никто не разобрал, но и «аймбэд» вгонял в ступор преподов, не смотревших «Утреннюю почту». Вряд ли многим так уж нравился Джексон. Просто все, что произрастало на Западе, в СССР считалось «престижным». Тем временем, за океаном Джексон был героем совсем другого масштаба. Он долго и упорно созревал в «Джексон 5», потом «Джексонз» и, наконец, как сольный певец. Тощий юноша в клешах и маминой кофте застенчиво исполнял свой хит «Бен» — о домашней крысе. Голосок был до того тоненький, что Пол Маккартни, которому Джексон позвонил пару лет спустя с предложением о сотрудничестве, принял его за малолетнего фаната. Джексон начинал карьеру в последние годы эпохи, когда «черная» музыка, питавшая «белую», все еще была на задворках шоу-бизнеса. Это началось в эпоху рок-н-ролла и даже раньше, когда домохозяйкам, слушавшим оригинальных черных исполнителей, пытались навязать более «благопристойных» белых заменителей, певших прилизанный попс на рок-н-рольные мотивы. Единственным исключением был Элвис. Начиная с «Триллера», Майкл Джексон стал в общественном сознании «черным» Элвисом и «нашим всем» для американцев, единственным и неповторимым законодателем мод в поп-музыке.
Продюсер «Триллера», легендарный Куинси Джонс заявил: «Много лет черная музыка играла роль второй скрипки в оркестре, хотя ее душа была движущей силой всей поп-музыки. Теперь Майкл подарил эту душу каждому из нас». Его концертные вступления завораживали, черная и белая публика вскакивала с мест и принималась неистово плясать, как это было во время празднования юбилея студии «Мотаун», когда Джексон пел «Билли Джин». Худенькая фигурка в коротких черных брюках, раскованность и обезьянья подвижность — было в этом что-то от образа уличного мальчишки, любимца толпы. Этот талантливый мальчишка очень легко и дерзко, словно танцуя, заполучил гигантский куш, обойдя настоящих хищников. Как будто нью-йоркский беспризорник, ловко выхвативший пухлый кошелек из рук солидного воротилы, чтобы накупить сладостей и накормить ими такую же беспризорную детвору за углом. Этот образ, как оказалось впоследствии, олицетворял всю жизнь и симпатии Джексона. Но, конечно же, мир был изумлен не только «Триллером», «лунной походкой», необычайно эффектными, сюжетными видеоклипами, сенсационными газетными глупостями о его экзотическом образе жизни и детскими играми в «Неверлэнде».
Майкл Джексон стал последним Великим Романтиком современности, по очереди с успехом перевоплощаясь то в ревущего от сексуального желания мачо, то в слабого, инфантильного мальчика, поющего о своих комплексах, то в смешного и находчивого человечка, который часто оказывается в затруднительных ситуациях, но умеет выпутаться из лап мстительных властителей мира благодаря чувству юмора, изобретательности и музыкальному таланту. Его герой никогда не платил своим обидчикам тем же — агрессией. Это был один из жизненных принципов Джексона, хотя многие с удивлением прочитают о том, что у «попрыгунчика» вообще могли быть какие-то принципы. «В баскетболе и теннисе главное — состязание, поэтому такие игры озлобляют. Вот почему я не люблю в них играть. Я выбираю развлечения, которые дают возможность посмеяться, например, катание на аттракционах в парках, возня с животными и всякое такое». Невозможно было на глаз определить, какой из образов, созданных и обыгранных Джексоном, был ему ближе. Он полностью отрешался от своего «я», превращаясь в артиста, для которого было важно сегодня сыграть и станцевать так филигранно и точно, чтобы завтра можно было уйти из жизни с мыслью: «Я сделал все, что мог». Кроме «Неверлэнда» сцена, репетиционный зал и были для Джексона самой настоящей жизнью.
В одном из интервью он признавался, что боится людей и лучше всего чувствует себя на сцене: «Если бы это было возможно, я бы все время жил на сцене». Вряд ли можно назвать другого человека, который брал бы от сцены и отдавал ей так много, как это делал Джексон. Вопреки расхожему мнению, он, в большинстве случаев, сам писал мелодии и стихи к своим песням, и многие из его песен, становясь год от года все сложнее и социальнее, были бы гордостью репертуара любого рок-классика. Но Джексон не был лишь композитором. Он пел и танцевал, оттачивая до совершенства каждый штрих и изобретая подручные средства вроде специальных туфель, в которых можно было наклоняться вперед или назад так далеко, что, казалось, Джексон преодолел гравитацию. Но он был больше, чем танцовщик. Джексон создал современный видеоклип в классическом понимании, потому что его заботило не мелькание физиономией — когда клип просто изображает поющего музыканта — а возможность рассказывать зрителю настоящие короткометражные киноистории с моралью. Но интригующе и — без назидания.
Феномен Майкла Джексона заключается в том, что он первым подошел ко всему разнообразию современного искусства по-настоящему творчески, используя его по максимуму, «на всю катушку», как набор материалов для создания невиданной инсталляции. При этом средства не заслонили цель — рассказывать человеку о нем: лирически, с юмором, а иногда — с сарказмом. Песни, актерская игра, пластика марионетки, значимые сюжеты и умение придумывать потрясающе-зрелищные короткометражки делали Джексона современным гуру. Но при этом — никакой нарочитой демонстрации своих возможностей. Человек слаб и смертен, поэтому игра мускулами на публику — нелепица. Герои Джексона, как и Чарли Чаплина, противостояли губительной современности в одиночку, но побеждали благодаря тому, что честность, искренность и человеческое обаяние привлекали на их сторону новых друзей и везение. В интервью середины
Джексон продолжал оставаться мальчишкой и, в противовес миру взрослых и жестоких, выстроил собственный детский мир «Неверлэнд». Дети были его единственными друзьями, в этом нет никаких сомнений. Джексон не спал с ними в одной постели и не склонял к сексу, он страдал комплексом Питера Пэна и видел в детях мечту о собственной утопии. Спустя много лет после первого обвинения Джексона в растлении детей, Джордан Чандлер, гостивший у Майкла и отплативший ему черной неблагодарностью, признал, что ложно обвинил Джексона в попытке совращения. «Меня замучили угрызения совести, и я принял решение во всем сознаться», — сказал Джордан американским журналистам, добавив, что не может себе простить, что отравил Майклу последние годы его жизни. В 1993 году Джордану было 11 лет. Оклеветать Джексона его вынудил отец, рассчитывавший, таким образом, стать миллионером. Вряд ли нормальных родителей в такой ситуации устроили бы даже миллионные отступные — они пошли бы до конца, чтобы наказать педофила и упечь его за решетку. Но папаша Чандлер оказался покладистым малым, и согласился обо всем забыть за $20 млн., полученных от Джексона во внесудебном порядке. Суд и скандал в обществе нанесли Джексону непоправимый удар, от которого он больше никогда не оправился. Его негласно объявили парией и принялись медленно убивать на глазах у всего мира. Мир наслаждался всесторонней травлей этого раздражавшего в последнее время «выскочки-попрыгунчика» Джако и получал свой адреналин от чтения новостей, не особенно вникая в подробности. Травля оправдывалась необходимостью «справедливости для всех», желанием воздать по заслугам «педофилу», презрением к человеку, «предавшему происхождение», погрязшему в пластических операциях в угоду публике, а еще — музыкальной «поп-дешевке, слепленной в интересах шоу-бизнеса», которая, вдобавок, коварно увела из-под носа гения современности Пола Маккартни права на песни «Битлз».
Ярлыков навесили так много, что не осталось места для сострадания. Знавшие и не верившие оказались слишком слабы. А те, кто активно, из «охотничьего инстинкта», присоединился к травле, или оставался пассивным (внутренне оправдывая преследования), после смерти Джексона принялись так же деловито и прогнозировано выкладывать на стол холодно-циничные и невероятные версии причин произошедшего.
