Создатель культовых кота Матроскина и Чебурашки рассказал «Сегодня», как он решил написать первый ужастик в СССР, страдал из-за доносов и боролся с глупостями цензуры.
Эдуард Николаевич, в свое время вы сделали небывалое — до потери сна запугали всех детей Союза своей повестью «Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы» (печаталась в самой массовой подростковой газете «Пионерская правда». — Авт.). По сути, это был первый ужастик в СССР!
На самом деле я не ставил самоцелью напугать всех и вся. Просто мне всегда нравился весь этот пионерско-лагерный фольклор о зеленых мертвецких пальчиках и черных гробиках на колесиках. Мне было интересно, а есть ли, к примеру, у красной руки что-то вроде ребеночка — маленький красный рученок. Или же она по жизни одинокая. И я решил написать книгу, чтобы хоть как-то все это упорядочить, привести в некий понятный вид. Обратился по радио к детям всей страны, чтобы они присылали мне все эти страшилки. Пришло так много писем, что я понял — моих мозгов на это не хватит, чтобы это все постичь, слишком уж необъятный мир получался. Тем не менее, повесть я все-таки написал. А истории ведь на самом деле и не страшные-то, люди просто любят сами пугаться. Более того, я был уверен, что если читатель дойдет до последней истории, то он раз и навсегда перестанет бояться. Но самые боязливые, как оказалось, бросали читать еще не первой странице (смеется).
У вас есть небольшое, но весьма емкое четверостишие «О стукачестве» («Качество стукачества Резко вдруг упало: Было много стукачей, Стало очень мало»). Похоже, на вас в свое время частенько «строчили кляузы».
Думаю, я в этом был не одинок — на всех стучали. В России это умение чуть ли не возведено в ранг искусства. Потому стучали и стучать будут еще много-много лет. Одни — из зависти, другие — из жадности. Кто-то — по велению сердца. Есть и такие. В свое время меня даже вызывали в кагэбэшные кабинеты и показывали выдержки из письменных доносов на Успенского — у меня, как оказалось, было личное досье. Я читал и узнавал знакомые почерки. Было дело.
Вам это как-то повредило?
Чтобы как-то очень уж сильно, то, пожалуй, нет. Но, к примеру, меня один раз не выпустили в Голландию. Ибо некий доброхот написал, что я собираюсь пойти в самоволку. То есть не бежать из СССР, а просто своевольно — вместо Голландии — рвануть, скажем, в Нью-Йорк. Бред, конечно, но меня все же решили попридержать дома — для собственного спокойствия, наверное.
С цензурой вам наверняка тоже приходилось сталкиваться?
А как же! К детским писателям порой подходили с еще более строгой меркой, чем ко взрослым. К примеру, моих цензоров совершенно не устраивала фраза Шарика из «Дядя Федор, пес и кот»: «Мясо надо брать в магазине — там костей больше». Доходило до смешного, видят они, что у меня написано «Генаральный штаб», так чуть в обморок не падают: «Вы с ума сошли! Нельзя!». Или в «Крокодиле Гене и его друзьях»: «Как вы могли написать, что Чебурашка ищет друзей! Мы же не на Западе каком-то. В СССР не бывает одиноких! Друзей надо искать в коллективах!». А вот еще: «Почему это у вас Гена с Чебурашкой собрали много металлолома, а вот пионеры — мало? Непорядок!».
Как же вы пробивались через все это?
Упирался. Не шел на компромиссы. Меня из-за этого жуть как не любили! Я заходил в редакцию, а мне кричали: «Зачем ты пришел? Вы что, ничего не понимаете?». А я — им: «Я действительно ничего не понимаю». Хотя и смелых ребят-редакторов хватало — начальство у меня что-то вычеркивало, а они в последний момент вставляли это обратно. Им потом, конечно, за это самоуправство сильно влетало.
Упертых не любят...
Сейчас это кажется смешным даже, но тогда... Мою фамилию знали все, а я сидел без денег. На самое необходимое порой не хватало.
Эдуард Николаевич, вы давний и непримиримый враг клана Михалковых. Отчего так? Вам же вроде делить нечего...
Нечего? Да из-за него я 20 лет с трудом пробивал дорогу своим книгам (имеется в виду Сергей Владимирович Михалков — возглавлявший с 1970 и по 1990 год Союз писателей). Он зажимал мне рот, ставил палки в колеса. Ведь все планы издательств проходили через Москву! Так что он был настоящим Вершителем судеб. Я ведь для него кем был — главным конкурентом (перу Михалкова принадлежит знаменитый «Дядя Степа»). Ни больше ни меньше. Да вы сами посмотрите — за все его 20 лет ни одного нового имени в среде детских писателей! А вы говорите, что делить нечего...
Что происходит со съемками новой, четвертой, части мультика о Простоквашино?
Проект заморожен. Там все просто. Государство выделило некую толику денег, которые директор спустил на новый навороченный автомобиль. Он просто и банально потратил все деньги на себя. Да еще и хотел все права на фильм под себя подмять. Но мы сказали ему, что этого не будет.
Вы никогда своего не упускаете — стали первым писателем в Союзе, который запатентовал за собой авторские права на всех своих героев. Это притом, что в СССР даже понятия такого, как «авторское право», по сути, не существовало! Откуда такое умение отстаивать права?
Ой, да что я — вы бы на Гришу Остера (детский писатель, автор культовых «Вредных советов») посмотрели! (Смеется). А если серьезно, у нас же страна трусливая, рабская. Мы не умеем защищать свое. Брать, а не клянчить то, что по праву и так наше! Люди элементарно боятся! Уйма замечательных ребят-писателей осталась «с носом». Потому что связываться не захотели — это же такое болото. Дебри, в которые зайдешь и совсем не факт, что выберешься!
Ваш Чебурашка уже давно стал национальным героем Японии. Как вы считаете, откуда в Стране восходящего солнца такой культ этого ушастого героя из плюша?
Все просто: у японцев абсолютно чебурашный менталитет! Куда чебурашнее, чем наш. Они ценят красоту, они лиричные, нежные. Такие себе большие дети.
