Традиционное паломничество брацлавских хасидов на могилу Цадика Нахмана в Умани на празднование еврейского Нового года в этом году омрачилось ограничениями, связанными с карантином из-за эпидемии коронавирусной болезни COVID-19.
За последние 30 лет оно превратилось в культурное явление, замешанное на больших деньгах и политике. В хасидском квартале, локализованном на улице Пушкина, в десяти минутах езды от горсовета, действуют свои законы. Тут есть «хасидская полиция». В магазинах и ресторанах расплачиваются валютой и получают сдачу в долларах и евро. Некоторые уманчане называют все это «Хасидской народной республикой».
Прямо сейчас почти стотысячный город в Черкасской области, а с ним и вся Украина, проходят два главных теста: на коронавирус и толерантность.
Накануне празднования Рош ха-Шана журналисты «Украинской правды» отправились в Умань, чтобы понять: готов ли город к еврейскому Новому году в условиях пандемии; являются ли проявления ксенофобии массовыми; и стоит ли закрывать глаза на то, что некоторые хасиды игнорируют украинские правила поведения и законы.
На данный момент в хасидском квартале относительно тихо. В предыдущие годы на Рош ха-Шана тут собирались несколько десятков тысяч человек. В 2020-м — в десять раз меньше.
«Убирает душа. Чисто, как малчик»
В дни Рош ха-Шана улица Пушкина в Умани становится четырехязычной: здесь говорят на смеси идиша, английского, украинского и русского.
Первая попытка журналистов наладить контакт с паломниками заканчивается бесславно.
— F*ck you, русиш, f*ck you, русиш, f*ck you! — повторяет, как мантру хромой хасид с палочкой.
Чтобы закрепить эффект, он показывает средний палец. И скрывается за воротами частного дома.
Веру в дружбу народов и межрелигиозный диалог быстро возрождает 25-летний Йосиф. Он подходит сам, сует в руки брошюру с молитвами.
— Present for you, — говорит длинноволосый рыжий парень.
Йосиф — без маски. В коронавирус не верит. У Йосифа — кепка на голове и Бог в сердце.
— Украйна ест ковид? — многозначительно улыбается он. — Нема! Это политика — сто процент! И ты знаешь, что я знаешь, что это — сто процент политика. Во всей universe.
Вэсь коронавирус я тут, во всей Украйна нема маска! — начинает возмущаться он. — Нема один-два метр! И только сейчас Израиль все закрыть — балаган, балаган, балаган! Не знаю, почему.
В 2020-м году пандемия сильно усложнила жизнь родным Йосифа. По его словам, чтобы попасть в Умань из Америки окольными путями, паломникам нужно было найти тысячи долларов.
Кроме того, Йосиф жалуется на огромные деньги, которые необходимо платить за проживание в Умани, где вполне могут потребовать по $200-300 за место на двухспальной кровати в комнате, где размещают восемь человек.
— A lot of money. Not nice, not nice! — качает он головой. — Не хорошо! Не хорошо!
Однако, каким бы дорогим ни было путешествие в Умань, Йосиф говорит, что этих денег не жалко. Потому что любой уважающий себя хасид должен приехать на могилу цадика.
— Это не только фестивал, понимаешь? Рабби Нахман сказал ты говорить Богу, што ест на душа. Рабби Нахман — очень хорош человек. Он — болшой доктор на сэрцэ. Хто ехать на могила — это стырка на душа, всё! Он убирает душа. Чисто, как малчик. Это очень хорошо! — поясняет Йосиф.
«Fake epiemic!»
Отношение многих хасидов к коронавирусу мало чем отличается от отношения к СOVID-19 глубоко верующих людей других вероисповеданий.
Увидев защиту на лицах репортеров, молодые паломники смеются: «Fake epidemic! Fake epidemic!».
Санитайзеры, бесплатные маски, одноразовые кипы, предупреждающие таблички на дверях кафе и отелей — формально здесь все выдержано в стиле ковидной эпохи. Но меры предосторожности соблюдают далеко не все.
Только лишь у могилы Рабби Нахмана строгий контроль. Крепкие славянские ребята в синих футболках с надписью «VIP-Security» поясняют всем ортодоксам, что нужно надевать маски.
— Хасидов трогать нельзя. Будет международный скандал, — объясняет подчеркнутую вежливость один из охранников.
У входа парень с пейсами в ярко-желтой жилетке с надписью «хасидская полиция» проверяет температуру.
Периодически в павильон заходит человек с портативным опрыскивателем, висящим на спине, и обрабатывает все вокруг неизвестной жидкостью. Напротив входа к могиле кучкуется группа паломников. Почти все — без масок, добродушно улыбаются.
«Хасидов не обслуживаем»
Как большинство уманчан относятся к хасидам, сказать сложно. Мнения в городе звучат разные. Откровенной ксенофобии, завидев камеру или диктофон, местные не выражают. Хотя неприязнь чувствуется часто.
В частности, широкий резонанс обрело фото одного из кафе Умани, на котором появилась табличка с надписью «Хасидов не обслуживаем». Полиция тут же открыла криминальное производство по статье о нарушении равноправия граждан в зависимости от их расовой, национальной принадлежности, религиозных убеждений.
Журналисты несколько раз были свидетелями того, как водители, проезжающие через хасидский квартал, покрывают матом паломников, идущих не по тротуару, а по узкой дороге. Но дальше ругани дело пока не доходит.
В целом у тех, кто живет на улице Пушкина, в центре хасидизма, давно выработался дуалистический взгляд на происходящее. Они могут критиковать и хвалить паломников одновременно.
Среди плюсов Рош ха-Шана в Умани называют возможность заработать. Но на этом в 2020 году поставила крест пандемия.
Виктор, продающий за 125-250 гривен вязанные кипы недалеко от могилы цадика, делится: «Торговли нет, ясное дело. Люди и так шесть месяцев сидели на карантине без работы и денег. И что дальше? Опять детям голодать, потому что коронавирус?».
Уманчанка Ольга, которая готовит приезжим еду, питает к ним почти материнские чувства: «Они такие же бедные, как и мы. У них тоже сейчас нет в Израиле работы и дохода. Они тут макаронами питаются».
По-настоящему наживаются на праздновании Рош ха-Шана в Умани не многие. К их числу точно не относится безымянный валютчик-меняла, который вступает в разговор с репортерами УП.
— Меня что, Зеленский возьмет на работу? Пока могу, буду как-то выкручиваться, — говорит он.
Мужчина рассказывает: он — предприниматель, занимается частным извозом, еще у него есть небольшой магазинчик. Здесь, в хасидском квартале — дополнительный заработок на обмене валюты.
— Сейчас уже много не заработаешь, — уверяет он. — У них уже тут в кафешках, магазинчиках многие доллары берут, цены в валюте. И сдача тоже. Извините меня, Зеленский обещал вернуть в Украину «cвоих», вот его мечта и сбылась.
«Знаете, как тяжело выдержать их гадюшник! — продолжает меняла. — Люди сдадут им квартиру, так такие встречаются... Принесет живого барана, в квартире зарежет и на балконе будет жарить. Сожгут дом и что тогда?».
Едкие уколы в адрес хасидов у менялы сменяются искренним сочувствием: «Вы видели, как они на границе застряли с Беларусью? Жах, такое впечатление, как будто фильм про войну».
И тут же опять жалуется:
— Пошел я как-то в банк, стою в очереди на две кассы. Заходит хасид и ломится вперед. Ему делают замечание. А он: «Это наша земля. Скоро тут ничего вашего не будет».
«Я бывал за границей и не могу представить, чтобы так позволял себя там вести, плевать на их правила и законы», — заключил валютчик.
«Эта махина уже работает так, что я ни на что не влияю»
За невысоким забором в 20-30 метрах от могилы Рабби Нахмана по адресу Пушкина, 54 спрятался частный дом. Три комнаты и четыре сотки — здесь с момента рождения в 1970-м живет уманчанин Валерий Лапханов.
Лапханов помнит первых паломников еще в 70-х прошлого века, когда он был маленьким мальчиком: «Приезжала „Волга“, обычно, когда уже темно было. В машине два еврея и обязательно сотрудник КГБ. Хасиды шли к могиле и там тихо читали молитвы».
Спустя полвека соседство с ортодоксами у Лапханова более, чем тесное: три месяца назад впритык к стене его дома начали строить отель.
— Вот, посмотрите, — показывает он. — Строят незаконно. В мэрии говорят, что это не их полномочия. Я уже на Офис президента писал, но без толку. Должно три этажа быть, а уже четвертый гонят, мл*ть.
Рассказывая о своих проблемах, Валерий высказывает возмущение, но не злость. С его расслабленного лица не сходит улыбка: «Что я могу изменить? Эта махина уже работает так, что я ни на что не влияю».
Лапханов утверждает: за кусочек земли и дом у могилы Рахмана ему могли бы дать миллион долларов. Но пока жива мама, и она говорит так: «Это моя родина. Когда умру, тогда делай, что хочешь».
Как и все уманчане, Лапханов хочет, чтобы паломники уважали местные обычаи и законы. Он хочет видеть государство сильным и справедливым. Но в беседе с Валерием выкристаллизовывается контрвопрос: стоит ли ждать и требовать послушности от хасидов, если в самой Украине плюют на закон?
По материалам: «Украинская правда»
