Холл утверждает, что работал на частных бункерах для клиентов в Айдахо и Техасе, и что две технологические компании попросили его разработать «безопасный объект для их дата-центров и безопасное убежище для ключевых сотрудников на случай чего». Чтобы хоть как-то удовлетворить спрос, он договорился о покупке еще четырех шахт.
Окончание.
Если убежище в Канзасе кажется вам не достаточно удаленным или изолированным, есть еще один вариант. В течение первых семи дней после выборов Дональда Трампа 13401 американец зарегистрировался в иммиграционной службе Новой Зеландии, сделав первый шаг для получения вида на жительство. Это более чем в 17 раз выше обычных показателей. The New Zealand Herald сообщила об этом этом всплеске в материале под названием «ТРАМПлин апокалипсиса».
Стрельбище в поздемном бункере Холла.
На самом деле, всплеск начался еще накануне победы Трампа. За первые 10 месяцев 2016 года иностранцы купили почти 362,5 тыс. гектаров земли в Новой Зеландии. По данным местных властей, это почти в четыре раза больше, чем за аналогичный период предыдущего года. Больше американцев землю покупали лишь австралийцы. При этом правительство США не ведет подсчет своих граждан, имеющих недвижимость за границей. Подобно тому как Швейцария и Уругвай когда-то привлекли американцев неприкосновенностью и тайной банковских вкладов, Новая Зеландия сегодня предлагает им безопасность и удаленность. В течение последних шести лет около тысячи иностранцев приобрели здесь жилье по разным инвестиционным программам, по меньшей мере на миллион долларов.
Джек Мэтьюс, американец, возглавляющий одну из крупнейших вещательных компаний Новой Зеландии MediaWorks, сказал мне: «Я думаю, многие люди подсознательно задумываются о том, что если мир действительно катится к чертям, то Новая Зеландия — первая в мире по самодостаточности страна, где есть все необходимое: энергия, вода, пища. Конечно, тогда жизнь здесь станет хуже, но не прекратится». Как человек, у которого есть возможность взглянуть на Америку со стороны, он констатирует: «Разница между Новой Зеландией и Соединенными Штатами в значительной степени заключается в том, что здесь люди, несогласные друг с другом, все еще могут находить общий язык. Это крошечная территория, на которой очень трудно укрыться от людей, поэтому им приходится иметь известную долю цивилизованности».
От Сан-Франциско до Окленда тринадцать часов лету. Я прибыл сюда в первых числах декабря, когда в Новой Зеландии только начинается лето: чистое небо, +25 и никакой влажности. Сверху вниз пролегла цепочка островов, покрывающая расстояние примерно как от Мэна до Флориды, с населением в половину Нью-Йорка. Поголовье овец превышает численность населения в соотношении 7 к 1. В мировых рейтингах Новая Зеландия находится в первой десятке по уровню демократии, прозрачности государственного управления и безопасности (в последний раз здесь сталкивались с терроризмом в 1985 году, когда агенты французской разведки бомбили корабли «Гринписа»). В последнем отчете Всемирного банка Новая Зеландия вытеснила Сингапур, став лучшей страной в мире для ведения бизнеса.
На следующее утро меня забрал из отеля жизнерадостный агент по недвижимости Грэм Уолл, специализирующийся на тех, кого они называют «лицами с высоким уровнем достатка» (в некоторых секторах финансовых услуг приведенным в статье термином «high-net-worth individuals» или HNWI обозначают людей, чьи финансовые активы оцениваются от 1 до 30 млн долларов). Уолл, среди клиентов которого известный миллиардер и венчурный капиталист Питер Тиль, сильно удивился, когда американцы объяснили ему, что едут сюда именно из-за удаленности страны. «Прежде киви (национальное прозвище новозеландцев) любили посетовать на „тиранию расстояния“ (изначально термин введен австралийскими поселенцами, жалующимися таким образом на удаленность от остальной цивилизации), — сказал Уолл, пока мы колесили по городу в его кабриолете. — Теперь же эта „тирания“ стала нашим главным активом».
Перед поездкой мне было интересно, сколько еще времени предстоит провести в роскошных бункерах. Но управляющий новозеландской строительной компанией Triple Star Management Питер Кэмпбелл сказал мне, что по прибытию сюда американские клиенты приходят к мысли, что подземные убежища ни к чему. «Вам уже не нужен бункер под лужайкой перед домом, потому что вы в нескольких тысячах миль от Белого дома», — объяснил он, добавив, что у американцев другие запросы. «Определенно вертолетные площадки пользуются куда большим спросом, — рассказывает Кэмпбелл. — Вы можете прилететь на частном самолете в Квинстаун или в Уанака, но потом вам понадобится вертолет, который сможет доставить вас непосредственно на ваш участок». Американских клиентов также интересуют вопросы стратегического толка: «Они спрашивают, где в Новой Зеландии можно надежно укрыться на случай повышения уровня моря».
Рост спроса на новозеландскую недвижимость со стороны иностранцев, как это часто бывает, вызвал ответную реакцию. Кампания Против Иностранного Контроля над Аотеароа (так называет Новую Зеландию коренное население — маори) выступает против продажи земель зарубежным покупателям. Одним из источников этого недовольства стали, в частности, американские сурвивалисты. В одной из дискуссий на сайте «препперов» Modern Survivalist один из комментаторов написал: «Уясните это, янки, Аотеароа — это не ваше маленькое уютное последнее пристанище».
Руководитель американского хедж-фонда — 40-летний, высокий, атлетичный, загорелый — недавно купил два дома в Новой Зеландии и получил вид на жительство. Он поделился со мной своими размышлениями на условиях анонимности. Выросший на Восточном побережье, он объяснил мне за чашкой кофе, что ожидает от Америки, по меньшей мере, десятилетие политических потрясений, расовой напряженности, поляризации общества и стремительного старения населения. «Страна разделилась на Нью-Йорк и Калифорнию, и всех остальных, кто посередине», — говорит бизнесмен. Он допускает, что экономика может сильно пострадать, если Вашингтон начнет активно перераспределять доступ к Фонду социального обеспечения и «Медикэр» для тех, кто в этом действительно нуждается. «Откажутся они от своих обязательств или напечатают больше денег, чтобы их обеспечить? Как это отразится на стоимости доллара? Это проблема не ближайшего года, но и не пятидесяти лет», — объясняет мой собеседник.
Репутация Новой Зеландии в кругу хедж-менеджеров столь высока, что он предпочитает отделять себя от тех, кто прибыл сюда до него. «Это уже не просто группа сумасбродов, испугавшихся конца мира, — засмеялся бизнесмен, — коль уж я не из таких».
Начиная с 1947 года основанный участниками Манхэттэнского проекта «Бюллетень ученых-атомщиков» ежегодно опрашивает группу нобелевских лауреатов и других светил человечества, чтобы обновить свои «Часы Судного дня» — символическую меру риска краха нашей цивилизации. После окончания Холодной войны в 1991 году ученые установили часы в самую безопасную точку — семнадцать минут до полуночи.
С тех пор ситуация ухудшается. В январе 2016 года, на фоне роста напряженности между Россией и НАТО, а также беспрецедентного увеличения температуры на планете, «Бюллетень» установил свои часы на отметке без трех минут полночь — на том же уровне, что и в самый разгар Холодной войны. После победы Дональда Трампа в ноябре группа ученых собралась на очередное собрание. Если они решат передвинуть стрелку на одну минуту вперед, это установит уровень опасности, не виданный со времен 1953 года, когда Америка испытала первую водородную бомбу (в «Бюллетене», опубликованном 26 января 2017 года, «Часы» было решено передвинуть на 30 секунд вперед).
«Сегодня утром я случайно взял рюкзак дочери».
Страх перед катастрофой может быть конструктивным, если он подстегивает к тому, чтобы как-то избежать ее. Сурвивализм среди элит не является способом предотвращения проблем, но актом капитуляции. Так, на сегодняшний день уровень благотворительности в США по-прежнему в три раза превышает размер ВВП и аналогичный показатель в ближайшей по ментальности стране — Великобритании. Но теперь она сопровождается ужасными тенденциями, когда наиболее успешные и влиятельные люди выводят из страны свои инвестиции. Столкнувшись с первыми признаками слабости американского проекта, тех институтов и норм, от которых они до сих пор только выигрывали, некоторые «белые воротнички» позволили себе пораженческие настроения. Этакое позолоченное отчаяние.
Как заметил основатель Reddit Стив Хаффман, современные технологии позволяют нам справляться со многими рисками, но они же делают из нас паникеров; они подвергают нас первобытному соблазну спрятаться, уйти от проблем и собственных страхов, вместо того, чтобы бороться с их источником. Джастин Кан, предпринявший неудачную попытку запастись провизией (см. Часть I), вспоминает о недавнем звонке от своего друга, хедж-менеджера: «Он сказал, что нам стоило бы купить землю в Новой Зеландии на всякий случай. И обосновал это так, что, мол, „каковы шансы, что Трамп на самом деле окажется фашистским диктатором? Может быть не очень большие, но отдача от наличия аварийного выхода куда больше“».
Есть и иные способы бороться с вызовами нашего времени. «Если бы у меня был миллиард долларов, я бы не стала покупать бункер, — сказала мне руководитель стартапа в сфере цифровой медицины Neurotrack Элли Каплан. — Я бы инвестировала в развитие гражданского общества и инновации. И тогда, на мой взгляд, окажется, что есть и более умные способы убедиться в том, что ничего страшного не происходит». Каплан работала в Белом доме во времена Билла Клинтона и была потрясена победой Дональда Трампа. Но, по ее словам, это ее лишь закалило: «Даже в самом страшном сне я говорю: „Наше единство сильнее этого“».
Что ж, в конечном итоге, убеждение в том, что даже деградировавшие политические институты остаются лучшим инструментом выражения общественной воли, инструментом оформления и поддержания нашего хрупкого согласия — это вопрос веры. Полагаю, что это и есть альтернатива.
Я позвонил одному из мудрецов Силиконовой долины Стюарту Брэнду, изобретателю и предпринимателю, которого Стив Джобс называл своим вдохновителем. В шестидесятых и семидесятых его «Каталог Всей Земли» создал целый культ, нечто среднее между хиппи и технарями (под девизом: «Мы подобны богам, так давайте же будем достойны»). Брэнд рассказал, что исследовал сурвивализм еще в семидесятых годах, но недолго: «Вообще сама мысль, типа, „о, боже, этот мир собирается развалиться на части!“ кажется мне довольно странной».
Живя на буксире в Саусалито, 77-летний Брэнд интересуется не столько проявлениями хрупкости окружающего мира, сколько примерами его жизнестойкости: за последние 10 лет мы без особого насилия пережили крупнейший финансовый кризис со времен Великой депрессии; лихорадка Эбола не превратилась в эпидемию; а Япония выстояла после цунами и крупной ядерной аварии. По его мнению, определенные риски порождает как раз эскапизм. Если американцы начнут замыкаться на своих узких проблемах, они потеряют способность совместно решать более широкий круг проблем: «Как мне защитить себя и близких? — это простой вопрос. Куда интереснее, что будет, если человечество сохранит целостность, так же как делало это последние несколько столетий? И что мы будем делать, если оно и дальше продолжит существовать также ни шатко, ни валко?».
Спустя несколько дней, проведенных в Новой Зеландии, я смог понять, почему некоторые предпочитают уходить от подобных вопросов. Одним прекрасным утром под покровом лазурных небес я сел в вертолет вместе с 38-летним американцем по имени Джим Рорстафф. После окончания колледжа в Мичигане Рорстафф профессионально занимался гольфом, а потом продажами оборудования для элитныхгольф-клубов. Жизнерадостный, уверенный в себе и голубоглазый, он переехал в Новую Зеландию 2,5 года назад с женой и двумя детьми, чтобы заняться продажей недвижимости «лицам с высоким уровнем достатка», которые, по его словам, хотят «сбежать от всех проблем мира».
Зарождение ностальгии.
Будучи совладельцем брокерской конторы Legacy Partners, Рорстафф захотел, чтобы я обязательно увидел Tara Iti — новый жилой комплекс и гольф-клуб класса люкс, рассчитанный преимущественно на американцев. Вертолет взял курс на север, пересек гавань и полетел вдоль побережья, мимо густых лесов и загородных угодий. С высоты птичьего полета море выглядело как сверкающее полотно, вздыбленное порывами ветра.
Мы приземлились неподалеку от паттинг-грина (участок поля для гольфа вокруг лунки, на котором коротко выстрижена трава). Новое лакшери-сообщество разместится на 1214 гектарах земли, среди дюн и лесов, с 7 милями собственного побережья — все это рассчитано лишь на 125 домов. Пока мы колесили по местности на «Ленд Ровере», он обратил внимание на уединенность комплекса: «Снаружи вы ничего не увидите. Так лучше и для окружающих, и для нас, для конфиденциальности».
Приблизившись к морю, Рорстафф припарковал машину и прямо в туфлях повел меня через дюны вниз, пока мы не вышли на пляж, простирающийся до самого горизонта. Вокруг не было ни единой души.
Волны с грохотом обрушивались на берег. Он раскинул руки, повернулся и засмеялся: «Мы считаем, что это то место, где стоит оказаться в будущем». Впервые за несколько недель и даже месяцев я совершенно не думал о Трампе. И вообще почти ни о чем.
