Несколько дней я провел в зоне АТО с волонтерской организацией «Коло турботи» — мы возили гуманитарный груз. Путь на фронт и прифронтовая зона меня поразили.
...Харьковская область встретила нас плакатами «Оппозиционного блока» — кажется, ими облеплен каждый столб, каждая остановка. И это не считая огромных билбордов. Бывшие регионалы пытаются «въехать» в местные советы на экономических проблемах и не очень лояльному отношению местных к нынешней власти.
В Донецкой области, когда подъезжаешь к прифронтовому Артемовску — словно попадаешь в голливудский фильм о войне: повсюду военные, по дорогам мчат камуфлированные машины, все чаще встречаются блокпосты. Кстати, чтобы добраться до зоны АТО нужно проехать семь блокпостов. Хотя я бы назвал их семью кругами до ада.
Чем ближе подъезжаешь к прифронтовой зоне — тем громче слышны артиллерийские обстрелы. «Перемирие» в своей активной фазе.
Первым делом мы приехали в военный госпиталь в Часов Яре. Напомню, что там родился Иосиф Кобзон, ныне поддерживающий сепаратистов. Какая ирония — его родной город разрушают те, кого Кобзон поддерживает.
Мы привезли множество вещей, лекарств, умывальники, детали для сантехники. А раненые в госпиталь поступают и поступают. В Киеве кажется, что войны уже нет, да и не было вовсе — жизнь идет своим чередом. Пляжи переполнены, кинотеатры забиты зрителями, в парках спокойно целуются на лавочках влюбленные, мамочки катают коляски с детьми, дети дурачатся и лопают мороженое. И только редкие военные в форме да машины с логотипами батальонов напоминают, что в стране идет война. А на передовой забыть об этом невозможно — столкновения не прекращаются, как не прекращаются и гибели людей.
По словам военных, с которыми я разговаривал, в Генштабе проводят большую подготовку каждой боевой операции — включая расчета боеприпасов и подсчет необходимого количества топлива для танков. Это занимает много времени, а вот добровольческие батальоны идут в атаку практически без подготовки. Из-за этого, как ни странно, добровольцы иногда называют солдат трусами, говорит боевой офицер.
«Добровольцы готовы умирать за Украину, а нужно жить за Украину», — по-философски замечает он.
Отдельный разговор — мобильные телефоны. Есть срочники или добровольцы, которые по телефону рассказывают своим родным, где они находятся, что видят и тем самым выдают позиции. Все «мобилки» в прифронтовой зоне прослушивают спецслужбы России. Ищут по заданным словам интересующие их разговоры, вычисляют местность — часто благодаря полученной таким образом информации и накрывают огнем наших бойцов.
Конечно, солдаты не ходят голодными, но в целом обеспечение еще не на приемлемом уровне, поэтому они нуждаются в любой мелочи.
Но меня не перестают впечатлять взгляды местного населения. Люди, которые находятся по обстрелом со стороны «ДНР», винят в этом Киев. Это основной показатель провала работы «Минстеця». Что в Министерстве информации сделали? Развесили пару плакатов, расплодили ботов в «сети»? Хорошо, но этого мало. Нужна глобальная информационная программа: начался обстрел Дзержинска — через час детальное пояснение, откуда велась стрельба, почему, какие цели. Все ситуации должны быть буквально разжеваны. Только актуальностью и логикой пояснения можем победить в информационной войне, а не имитацией методов российской пропаганды.
...Один из офицеров на мой вопрос, будет ли большая война, ответил, что на наших трех уровнях обороны около 70 тыс солдат, а на другой стороне — около 50 тыс боевиков и русских военных. Для наступления нужно четырехкратное превосходство. Ни у одной из сторон его нет.
«Это может продолжаться несколько лет, а может прерваться уже завтра», — сказал офицер и задумчиво посмотрел на приземистые донбасские холмы.
Душный летний вечер мгновенно растворил его слова в тишине, пока через минуту не начались раздаваться выстрелы откуда-то со стороны фронта.
