Приказ двигаться в Ростов пришел в 331-й полк 98-й дивизии ВДВ в полпервого дня 16 августа. Пришел неожиданно: 20 августа десантники должны были ехать в плановую, ежегодную командировку в город Лугу под Питером — полк ездил туда каждый год, командировка уже была оплачена.
— Артем* звонит: срочно собирай вещи. Едем на учения в Ростов. Куда, что — неизвестно. Сначала сказали на две недели, потом вдруг приказ — зимние бушлаты тоже брать.
Провожать мужей «на учения» женам запретили: «Сказали, плохая примета, — без выражения говорит Елена. — Я все равно приехала к мужу на КПП, привезла вещи. Эшелоном уезжали, с техникой, много очень техники, намного больше, чем всегда. Уехал весь полк полностью».
Также рассказывают, что перед «учениями» десантников спросили, кто из них не хочет ехать. Отказались около 40 человек, и немедленно были уволены.
Куда уезжают, десантники не говорили, вроде бы сами не знали: «Учения сделали, чтобы проверить нашу военную подготовку», — объяснил Лене Артем. «Я знаю своего мужа, он знал, но скрывал, я по голосу понимаю, — говорит теперь Лена. — Вчера нам сказали, что перед отъездом они подписали неразглашение тайны. Потом он сказал мне, что у них забирают телефоны, это приказ, потому что по телефонам их эшелон могут найти».
Эшелон должен был тронуться в тот же день, 16 августа, но технику подогнали только 17-го. Еще сутки ее грузили. Все эти дни десантников не выпускали из полка, но Артем звонил домой пару раз в день. В первый день позвонил и из поезда — по словам Артема, эшелон сутки добирался до Москвы.
21 августа Лене пришла СМС: «Любимая, мы на станции Таганрог-1, посмотри, как далеко Украина».
22 августа Артем позвонил и рассказал, что эшелон остановился, скорее всего, встанет лагерем. Где? Он не знал: «Мы недалеко от границы, сколько километров — не знаю».
— Я догадалась, я все поняла заранее, — говорит Лена. — Их так резко подорвали, ни с того ни с сего. 12 августа к ним приехал какой-то начальник, посмотрел, как они готовы, — и 16-го был приказ. Тогда им сказали, что на российскую сторону попадают украинские снаряды. Я уже запереживала: «Что, на войну собрались?» А Артем: «Нет, нет, учения»… А одной нашей девушке муж уже сказал, что едет в Украину.
Важная деталь: еще в мае весь полк заставили сделать загранпаспорта, угрожая чуть ли не увольнением.
____________
*Имена изменены.
Без связи
— Вечером 23-го числа Артем мне позвонил, сказал, что их резко подорвали, заставили снять одежду с бирками с именами, снять тельняшки, дали обычные военные майки и маскхалаты. Документы, военный билет — все забрали. Говорит: «Ты не переживай, я тебе 2–3 дня не смогу звонить, мы на технике уезжаем». «Что, Украину поехали пугать?» — спрашиваю. Он засмеялся, сказал, что нет. Но он когда мне звонил — он прощался. Я знаю его голос, он совсем по-другому разговаривал, он никогда со мной так не говорил. Дочку попросил, сказал ей, что ее любит. Потом бросил трубку: «Мне еще маме позвонить надо» — он с ней всего пару минут говорил. Она пыталась что-то спросить, а он: «Потом, надо идти».
Из техники на эшелоне были военные КамАЗы и БТРы, жене Артем сказал, что поедет на КамАЗе. Объяснил, что сейчас полк стоит в 15 км от границы, в три часа ночи 24 августа его поднимут по тревоге и отправят в марш-бросок на 70 километров. После этого связь со всеми военнослужащими и командованием полка полностью прервалась.
— В лагере на границе четыре человека остались, троих я знаю, — говорит Лена. — Один (фамилию Елена называть боится. — Е.Р.) телефон спрятал, с ним одним связь была. Жене он написал сообщение: «Со мной все хорошо. Мало ли» — и все. Мы все сразу начали звонить, жена дозвонилась. Володя сказал: в Россию никто не вернулся, они все очень далеко в Украине, никого не ждите, очень много погибших и раненых, каждый день приносят новые списки. Через три дня, сказал, сможет еще позвонить.
Звонков больше не было, но появилось видео русских пленных. На четырех видеороликах сослуживцы Артема, десантники 331-го полка Алексей Генералов, Иван Мельчуков, Иван Романцев и Сергей Смирнов рассказывали, что не знали о том, что едут в Украину, перед отправкой сдали документы, мобильные телефоны и переоделись в камуфляж без опознавательных знаков, который сами купили в магазинах. Номера на машинах их заставили закрасить белыми кружками, после чего отправили в трехдневный марш по полям.
Во вторник родные десантников бросились в полк. Заместитель командира дивизии, полковник Александр Хотулев зачитал списки потерь: два контрактника погибли, около десяти — ранены и находятся в госпиталях Ростова; девять — задержаны украинцами, один из пленных в реанимации. Версия полкового начальства ничем не отличалась от официальной версии Минобороны: десантники по ошибке въехали на территорию Украины во время патрулирования границы. На вопрос, зачем для патрулирования границы десантников понадобилось переодевать в маскхалаты, командир в сердцах закричал: «Пришел приказ, обращайтесь в Министерство обороны».
Позже в интернете появилось видео, на котором все девять задержанных в Украине десантников по очереди называли свои имена. В конце ролика к родственникам десантников обращался замкомандира 2-го взвода 3-й роты 331-го полка гвардии сержант Севастеев...
«Информацию — не разглашать!»
К тому времени женам пленных в социальных сетях уже начали поступать угрозы и оскорбления от украинцев. «Одной девушке «ВКонтакте» написали: «Тебе даем два дня, забирай своего выродка — ну нецензурно — или пришлем груз 200», — говорит Лена. — Она: «Куда, как, я только сутки буду ехать». Начальник сказал: «Никого забирать не надо, всех будем обменивать на украинских пленных». Только мы думаем, их там бьют и пытают. Жена Генералова говорит, он на видео как будто обколотый, она его не узнала».
— Один начальник нам сказал, что их не посадят, второй — что все равно будут с ними работу проводить. Они же были в плену, мало ли что… — вслух рассуждает Лена. — Главное, чтобы они были живы. Я сама звонила в полк, мне сказали, что они в Россию еще не вернулись, но живы. Откуда вы знаете, спрашиваю. А мне: «Я просто предполагаю, девушка. Не плачьте…»
— В украинских новостях написано, что уничтожено 250 российских военнослужащих без документов. Мы не знаем: наши — не наши, — говорит она. — По «Дождю» сказали — сто раненых доставили в Ростов. Артемина мама звонила — в списках раненых в больнице его нет.
Следующее собрание с командованием части назначено на пятницу, но жены и матери десантников решили прийти к зданию командования полка в четверг. Днем в среду прийти туда с плакатами собирались больше тридцати человек. Но вечером началось странное. Одной из жен позвонили из прокуратуры и сообщили: 300 военнослужащих живы, все они находятся в разных городах и сейчас возвращаются назад, но это займет много времени, потому что они очень далеко. Информацию не разглашать, в розыск не подавать, на митинг не ходить.
Начали поступать угрозы. Звонили, требовали отменить митинг, угрожали, что будут разгонять. Через соцсети неизвестные люди угрожали, что, если будут поднимать шум, не увидят мужей, что штраф за незаконные митинги 200 тысяч рублей, что всех — и десантников, и их жен — посадят за разглашение гостайны…
Утром в четверг Елена снова дозвонилась в полевой лагерь в Ростовской области. «Прекратите всё! Что вы творите! Вы только хуже мужьям сделаете, они в тюрьме будут. Меня теперь вообще убьют, что я с тобой говорю». «Путин что, хотел вывести войска по-тихому, а теперь не может?» — спросила Лена. «Да», — ответили ей. Как решила Лена, сейчас десантники прячутся где-то в разных украинских городах и не знают, как незаметно вернуться домой.
Штаб артиллерии
…Идти на митинг решили без лозунгов и плакатов, чтобы не злить командование. Собирались в двух местах: отдельно — у входа в полк артиллерии (его отправили «на учения» чуть раньше), отдельно — у десанта. У входа в артполк собрались десятка три девушек, все — лет 20–25, многие с детьми. Около двух часов к входу вышел только один человек в штатском, представился Альбертом Ахмеровым, заявил: раненых и убитых в полку нет, все выполняют учебное задание в Ростовской области, мобильной связи у них нет, но как появится, позвонят…
— Все у ваших мужей хорошо, из ранений только мозоли, — примиряюще твердил Ахмеров. Информации о раненых в артиллерийском полку действительно не было. О нем информации вообще не было.
Женщины обступили Ахмерова:
— Мне муж с воскресенья не звонил. Откуда я знаю, что он жив?
— Тебя как зовут? — подошел вплотную Ахмеров. — Значит так, Галя. Муж в воскресенье позвонит. Это я тебе обещаю. У него все хорошо, там тепло, поят-кормят. Ну как я тебе докажу? Я же тебя с собой не возьму, правильно?..
— Давайте так: если он мне не звонит, я лично вас нахожу — и вы мне за его голову отвечаете, — настаивала Галя.
— Ну как я тебе могу обещать, я же не знаю, как к тебе муж относится… — дал задний ход Ахмеров. Девушки зашумели.
— Скажите, это правда, что весь полк отправлен в Украину? — вмешалась подошедшая корреспондент France Press.
— Весь полк находится на территории Ростовской области.
— А вам не стыдно врать родственникам?
Ахмеров запнулся:
— Вы вообще кто? Франс Пресс? У вас есть аккредитация? Аккредитация Минобороны у вас есть? Значит так: я, Альберт Ахмеров, объявляю вам санкции. Женщины, вы хотите, чтобы эти люди приезжали к нам в Россию и поливали вас грязью? Они делают пиар на вашем горе, они порочат нашу страну, они нерусские люди!
— … (уходи), пока я тебя сама не порвала, — подскочила к журналистке одна из девушек. — Сука, на нашем горе зарабатывает.
Толпа женщин стала наседать на журналистку. Всех, в ком опознали корреспондентов, грубо оттеснили от штаба.
— Ваши мужья живы-здоровы! — кричал Ахмеров. — Честно выполняют свой воинский долг. Вы можете гордиться вашими мужьями. Они русские воины, это я вам как офицер русской армии заявляю. Они русские, русские, русские люди!
— Там наши у десантного штаба собираются, пошли туда, — потянула меня Лена.
— Русские! Русские! — неслось вслед.
Штаб десанта
У дверей штаба десантников 331-го полка собрались около пятидесяти женщин. Под плакатом с девизом «Родина — честь — слава» за решетчатой дверью охранник в бронежилете мрачно смотрел из-под камуфлированной каски. К тому времени, как мы пришли, он уже дважды докладывал руководству о женах. Не вышел никто.
Ждали 40 минут. Женщины очень много и очень громко смеялись. Все были взвинчены, все слишком громко говорили. Никто не плакал. Журналистов, появившихся у ворот, так же агрессивно заставили уйти. Жены охотно знакомились, прогуливались с колясками, обсуждали детей, рассказывали:
— Я никому не поверю, только если он сам мне позвонит и скажет: я живой.
— Мне врач фенибут прописал. Так я хоть разговаривать могу. А то сижу на работе и только булькаю. Мне так нельзя, я — лицо компании. Хреновое теперь из меня лицо…
— Я теперь не то чтобы не сплю. Прошлую ночь лежала — помню, что не спала, а что делала? О чем думала? Не помню…
— Меня за все это муж убьет. Но лучше пусть он меня здесь убьет, чем его — там.
— Все провокаций боимся, собрались вместе, все странички мужей «ВКонтакте» удалили. Одна только пароль мужа не знала. Мы смеемся: что ты за жена, если пароли мужа не знаешь.
— У меня девятый месяц, я у них тут рожу, если никто не выйдет. Прямо на КПП рожу.
— А мне снилось сегодня, что я мужу звоню и спрашиваю: «Можно мне твои носки надеть?» Он мне такой: «Ты чё вообще?» Трубку вешаю и думаю: так я ж ему на войну звоню! Так он живой!
Алене позвонили с телефона мужа во вторник. Неизвестный голос сказал: «Не волнуйтесь, с вашим мужем все хорошо, просил меня вам позвонить».
— Ну, кому бы мой муж мог телефон отдать? — злится Алена. — Он крошечный, международная связь. Я ему перед отъездом купила, уже в эшелон закидывала. Он его хранил во внутреннем кармане, на груди, чтобы начальство не знало. Мы с девочками все вместе ему денег на счет закидывали, чтобы мужьям звонить. Кому бы он его отдал?
— Может, в плен попал?
— Какой плен! Он мне так сказал: у меня в кармане граната. Я и себя подорву, и с собой 10 человек заберу. Потому что он у меня мужик. Настоящий, стопроцентный мужик.
Все женщины, которые согласились со мной говорить (неохотно и только анонимно), последний раз говорили с мужьями 23 августа. Все слышали про учения и про границу. Все собирали мужьям теплые вещи. Все не хотели войны. Все всё понимали.
…С хохотом бегали по двору дети, проходили, опуская глаза, сотрудники штаба, топтались вдалеке иногда обругиваемые женщинами журналисты…
Спустя 40 минут официальным женам и матерям строго по паспортам разрешили зайти внутрь.
Собрание шло недолго. По словам девушек, к ним вышли те же военные, что и во вторник. Но в этот раз разговор был уже другим. Всем объявили: списков погибших и раненых нет. Информации о таковых — тоже. Десантники 331-го полка 98-й дивизии находятся на плановых учениях. Всё.
— Мы им говорим: вот же мы, те же самые 50 человек, которым вы во вторник зачитывали списки погибших, — Лена растерянно стоит посреди двора. — Мы же помним! Они молчат. Еще стыдят нас: «Пришли, устроили митинг, как нам теперь солдатам в глаза смотреть»…
— Еще сказали: если с вашим что-то случится — вы сразу об этом узнаете, — говорит жена десантника Маша. — Это значит — похоронку принесут?
— Мама, пойдем, — закапризничала шестилетняя дочь Лены Ксюша. — Мам, ну когда мы пойдем? — И сама ответила: — Мама папу ищет. А папа у меня — далеко-далеко.
…Груз 200 пришел в Кострому в среду. В городе знают о двух погибших. Точное количество и имена пока не известны.
