18 лет назад во Львове была основана общественная организация ромов «Тернипе». Изначально она занималась интеграцией ромской молодёжи в общество и преодолением многовековых предрассудков, касающихся образа жизни ромов. Свою деятельность она осуществляла без лишнего шума. Однако недавно во Львове возникла общественная инициатива «Л.О.В.Ц.І.». Общественные активисты задекларировали, что будут ловить и доставлять в отделения полиции всех лиц ромской национальности, которые попрошайничают и воруют на улицах города. Такое заявление вызвало обеспокоенность у председателя правления организации «Тернипе» Николая Юрченко. Он считает, что участники инициативы априори возложили ответственность за все уличные преступления на ромов. И что подобная позиция и действия угрожают в первую очередь местной общине ромов.
— Вы не похожи на рома. Зеленые глаза и светлая кожа...
— У моего отца были голубые глаза, хотя и более темная кожа. Мой брат унаследовал от отца большие голубые глаза. Так что не у всех ромов карие глаза. У моей матери были зеленые глаза. Я от нее унаследовал цвет глаз. А вот ее отец, мой дед, был темный. А его жена — светленькой. В нашей семье смешались кочевые ромы с оседлыми. Если говорить о моем прадеде, то он осел уже в 1900 году.
— А где он осел? Во Львове?
— Нет. Во Львов в те времена ромов не пускали. Им разрешали заходить в город днём на ярмарки, а на ночь выставляли за его пределы. Постепенно во Львове осели польские ромы. Но во время войны их уничтожили вместе с евреями. И уже в 1939 году первые ромские семьи начали съезжаться сюда с другого конца Украины. Ведь там был голод, а тут было что есть. Моя семья приехала во Львов в 1946 году. Мой отец родился в Павлограде Днепропетровской области. А я уже родился тут. И моя дочь — также. Мы — сервы, украинские ромы.
— А в паспорте у вас в советские времена что было записано?
— Украинец. В те времена было лучше именно так записать, чтобы не возникали проблемы. Ведь тогда можно было бы устроиться на лучшую, чем уборщик, работу. Хотя в документах старших людей, которые я видел, у кого-то было записано «цыган», у кого-то — «нацменьшинство».
— Где вы их видели?
— В свое время был такой фонд взаимопонимания и примирения при Кабмине. Он разыскивал лиц, постраждавших от нацистского режима. В 2000 году 108 стран подали коллективный иск в швейцарские банки. Нацисты, когда убивали людей, снимали с них все, что на них было. В том числе и ценные вещи. Как оказалось, сейчас они хранятся в швейцарских банках, это полтонны золота. Я выяснил, что во Львове в то время проживали 54 рома. И я от их имени подал документы для получения помощи. Впоследствии я получал документы от таких людей со всей Украины.
— А у вашего отца что было записано в паспорте?
— Украинец. И у деда — украинец. Я больше на него похож.
— У вас высшее образование. Были проблемы с поступлением и учебой?
— Нет. Я не акцентировал внимание на этом. Когда я еще учился в школе, то только в 9 классе узнали, кто я по национальности. Тогда моего отца вызывали в школу. А до того ходила мама. Но я уже там проучился девять лет, причем хорошо, меня уважали в коллективе. Поэтому, узнав, что я цыган, всего лишь удивились.
Дело в том, что когда сразу акцентируешь внимание на своей национальности, к тебе другое отношение. А когда ты сначала долго с людьми общаешься, а потом только они узнают, кто ты, у них совсем иное мнение о тебе складывается. Когда мы дочку отдали в детский сад, то произошел такой печальный случай. Дети сидели за столиками, ели, дочка случайно что-то уронила. А учительница вдруг спрашивает: «У вас, цыган, с пола едят?». Дочка это долго и тяжело переживала, отказывалась ходить в детский сад. К сожалению, у многих людей до сих пор относительно цыган такие стереотипы.
— По отношению лично к вам подобные вещи имели место?
— Нет. Но я постоянно слышу о таких вещах. В нашей общине есть парень, который живет и учится в Дублянах, в Национальном аграрном университете. В 2014 году мы направили его на стажировку во Львовский горсовет. И когда в своём университете он обратился за справкой, подтверждающей, что он действительно там учится, в ректорате искренне удивились: «Ты учишься у нас?». Парень уже несколько лет там проучился, был старостой группы. А в ректорате даже мысли не было, что ромы могут получать высшее образование.
— А женитесь вы только на ком-то из вашей общины?
— Да. Наша община достаточно закрытая. Все свои праздники мы отмечаем вместе. Молодёжь на таких мероприятиях общается, знакомится. Хотя сейчас уже бывают случаи, когда приводят невесток или зятьев других национальностей. Но эти люди должны принять наш образ жизни, наши традиции. Женщины должны носить длинные платья. И не позорить своим недостойным поведением свою семью.
— Вы гордитесь тем, что вы ром?
— Да.
— И вы хотели бы, чтобы ваша дочь вышла замуж за рома?
— Да. У меня единственная дочь. И я хочу, чтобы она поддерживала наши традиции. Это не означает, что если она решит иначе, то я буду возражать. Однако у нас свои традиции. И если бы мы их не соблюдали, то не выжили бы, растворились, ассимлировались. Мой племянник как-то был в чужом городе, где никого не знал. Перед ним по улице шёл какой-то человек, и он со спины понял, что это — ром. Мы это чувствуем. Это даже объяснить невозможно.
— А чем хорош муж-ром?
— У нас мужчина — глава семьи. Разумеется, дома он и с женой может посоветоваться. Однако на людях он главный. И это означает, что он обязан обеспечить семью. Его дети должны быть чистыми, хорошо одетыми, накормленными. А в наше время — и образованными. Так и говорят: «У того сын пошел учиться. А мой что, глупее? Значит, и отец у него глупый?». Поэтому мы отдаём детей учиться. А значит, у них в будущем будет хорошая работа и уважение в обществе.
— Почему же тогда на улицах столько ромов — женщин и детей, которые попрошайничают?
— А кто сказал, что это ромы? Это могут быть лица любой национальности. Просто черноволосые, поэтому и притворяются ромами. А для нас это не допустимо. Если ром опустится до того, что станет принуждать свою жену и детей попрошайничать, то с ним никто разговаривать не будет, за один стол не сядет. Это же позор! Мой отец работал водителем-экспедитором на хлебозаводе. И он приучил меня работать. Он давал мне на неделю три рубля, хотя мог дать и десять. И говорил: «Хочешь иметь больше, иди работать». И в выходные я шёл ему помогать.
— Ваша жена работает?
— Наша дочка уже студентка. Поэтому моей жене скучно сидеть дома и она работает в столовой вуза. Мы поженились, когда ей было 16 лет. Она ещё молодая и ходит на работу с удовольствием.
— Вы женились по любви или вас родители поженили?
— Мы выросли в одной общине, знали друг друга. А любовь пришла со временем. Я очень доволен, что у меня такая жена.
— А как же горячая ромская кровь? Влюбился в девушку, выкрал!
— Это всего лишь традиция. Или один из мифов. У нас одна из традиций — вывешивать после первой брачной ночи простыню, чтобы все убедились в невинности девушки. А теперь представьте себе ромскую свадьбу. Много народу, все гуляют, веселятся. А молодых отправляют в комнату рядом. И чуть ли не каждую минуту кто-то стучит в дверь и кричит: «Как вы там? У вас все хорошо?». Жаль этих молодых. Но доказательство невинности должно быть. Потому и придумали кражу невесты. Но на самом деле не все так романтично, как вам кажется. Семьи договариваются, и молодые, с небольшим сопровождением, едут в тихое место и там уединяются.
— А если украл невесту, то уже не нужно простыню вывешивать?
— Нужно. Это никто не отменял. У нас есть традиция «выводы». Туда приглашают только женщин. Причем не родственниц, а просто знакомых, с которыми в жизни мало общаются, но на «выводы» их обязательно зовут. Именно эти женщины подтверждают невинность девушки.
— Ваша дочь замуж пока не собирается?
— Нет. Ей 22 года. Она учится на магистратуре во Львовской политехнике и собирается продолжить обучение в аспирантуре. И очень серьезно к этому относится.
— Не возникала мысль выдать ее замуж в 16 лет?
— Я хочу показать нашей общине, что времена меняются. Что образование — это важно. И поэтому в нашей общине молодежь каждый год поступает
в вузы. А учиться в колледжах и техникумах — это уже норма.
— У вас есть фамилия и прозвище?
— Да. Я не всех знаю в нашей общине по фамилиям в паспорте, зато всех — по тем прозвищам, которые им дали люди. Ведь люди могут дать такое точное прозвище! Например, нас называют “Оселедці”. Когда-то у пра-пра-прадеда была связанная с этим история, и его так прозвали . И сейчас это уже дело чести и престижа. Мое прозвище существует уже в пятом поколении. При знакомстве не спрашивают, как меня зовут, а спрашивают, как меня в общине называют. И любой может сказать: «Я слышал о таких». Эти люди моего деда могли знать. И они сразу же вспоминают все об этом человеке. Например, могут сказать: «Так это из той семьи, где дед напивался и падал в грязь!». И это минус для всего рода.
— И потому мы нашу девочку не отдадим за вашего парня и не будем иметь с вами никаких дел...
— Именно так. У меня был когда-то случай. Приехали ко мне издалека, из-за Урала или ещё дальше. А в те времена ни мобилок не было, ничего другого подобного. Прихожу я домой, а у меня на подворье какие-то люди сидят. Вижу, что ромы, но чьи? Есть такие люди, которых лучше не впускать в дом. И вот они стали рассказывать, кого они знают. Рассказали такие вещи, которые свидетельствовали о том, что они действительно из тех семей, которые носят именно эти прозвища. А вот если бы человек назвал лишь своё имя, пусть даже паспорт показал, то как бы я знал, что у него в мыслях? А вот родовые прозвища говорят о многом.
— А кто-то может использовать ваше имя?
— Нет. Даже если пофантазировать, что какой-то человек назвался моим родовым прозвищем и совершил что-то нехорошее, то все равно это потом обнаружится. А человека выгонят из общины, и с ним уже никто никогда не будет иметь никаких дел. Это очень страшное наказание. У нас был случай, когда человек опозорил свою семью так, что бросил тень на всю общину. И мы дали время этому человеку, чтобы он продал свое жилище и выехал из города. А молва, что его выгнали из общины, идет по всей стране и за её пределами.
— Если у ромов считается позором посылать детей и женщин попрошайничать, если в вашей общине так заботятся о престиже семьи и рода, то почему же на улицах так много нищих и попрошаек, которых люди идентифицируют как ромов?
— Вернёмся к началу разговора. Не каждый ром кареглазый и темноволосый. И не каждый, у кого темный цвет глаз, — это ром. Откуда вы знаете, что эти люди, которые попрошайничают, ромы? Они не ромы, а лишь притворяются ими. И тут уже срабатывают людские предрассудки.
— Так почему же вы вмешались в решение этой проблемы во Львове?
— Я не вмешивался, пока не понял, что эти предрассудки могут угрожать безопасности наших детей. Во Львове создали какую-то организацию «Л.О.В.Ц.I.». Они заявили, что будут отлавливать и бить ромов. Что я должен был делать? Стоять в стороне? Был даже такой случай, что воришка что-то украл у какого-то туриста на улице. Это заметили, начали кричать, догнали его и избили. Били те, кто догонял. И те, кто поймал. И те, что просто проходили мимо и увидели, что кого-то бьют. Воришку спасли от гнева толпы полицейские. Иначе забили бы насмерть. Тогда я понял, что толпа может забить любого. Кто-то у кого-то что-то украдёт, кто-то крикнет: «Лови вора!». А рядом вдруг случайно окажется ромский ребёнок. Он будет проходить мимо. И толпа может наброситься на него. Поэтому я предложил нашей общине, чтобы наши дети, наша молодёжь некоторое время не ходили гулять в центр Львова. А в ряде сел и малых городов даже учащиеся младших классов не посещали школу. Так было безопаснее. Сейчас уже все утихомирилось, я надеюсь.
— Но к вам обратились с просьбой как-то повлиять на этих воришек. Почему к вам?
— Потому что я обратился к коллегам из коалиции ромских организаций с тем, что эти «Л.О.В.Ц.I.» акцентируют внимание именно на национальности. Это угрожало нормальной жизни нашей местной общины. Позже мы встретились в руководством областной полиции. Обсудили ситуацию. В том числе и то, чем я могу помочь. Когда во Львове подняли шум, что, дескать, уличных воришек «крышует» кто-то из местных ромов, то я сказал: «Скажите, кто, и мы его выгоним из города». А тех людей, которые попрошайничают, я не знаю.
— А где же вы попытались узнать, кто эти люди?
— Вы знаете, что в прошлом году во Львове на Конюшенной сгорел табор. Он был незаконный, там жили какие-то ромы, которые собирали металл, сортировали мусор, ходили по сёлам и предлагали свою помощь в работе на огородах. И вот это поселение сожгли. К счастью, никто из людей не пострадал. Я узнал, что там проживало более 300 человек. Я поехал на Закарпатье, по моей просьбе собрались главы ромских семей, и я рассказал им об этой проблеме. Нашлись и старшие из того рода, которые проживали в таборе на Конюшенной. И они мне говорят: «Мы уже 18 лет там живем». Я удивился: «Они живут там 18 лет, у них там дети родились, но у них нет документов, их дети не ходят в школу, они не социализированы. Куда все эти годы смотрела местная всласть?». Между тем эти старшие мне сказали, что тех, кто побирался и воровал, они выгнали из своего сообщества.Те теперь проживают отдельно. Но их немного. Намного больше тех, кто не имеет никакого отношения к ромам. Однако люди их считают ромами и весь свой негатив обращают против них.
— И что вы сделали?
— Я обезопасил нашу ромскую общину. Я громко сказал и доказал, что наши люди, наши дети никакого отношения к уличной преступности не имеют. Мы такие же жители этого города, как и все остальные. И мы заслуживаем уважения. А вот решить вопрос, чтобы к нам не ездили из других городов, должна местная власть. Я — не власть. Я не обязан решать эти проблемы.
— Но вы же знаете, как их решить?
— Я видел, как их решают другие. Я поехал на Закарпатье, в Перечин. И там говорю: «Есть проблема, ваши люди ездят к нам, плохо себя ведут, из-за этого у нас возникают проблемы». А мне говорят: «От нас к вам никто не ездит». В Перечине работники службы занятости обзвонили все предприятия, провели консультации, договорились, что будут трудоустраивать ромов. На одном предприятии специально создали рабочие места, взяли на работу целую бригаду ромов. В Перечине в коммунальных службах все ромы работают. Нет другой национальности. У них в городе чисто, деревья подрезаны. Власть решила их трудоустроить и сделала это. Ромы зарабатывают в месяц по 5-6 тысяч гривен. Их фото висят на Доске почета. Их действительно там уважают. И я знаю, что эти 5-6 тысяч человек, которые там живут, к нам не приедут. К сожалению, местная власть не хочет этим заниматься.
