Что стоит за кибератакой Petya? Где заканчивается свобода слова и начинается защита нацбезопасности? Какой стратегией должна руководствоваться Украина в информационной войне с Россией? Что такое постправда и постприватность?
На эти и другие вопросы «Фразы» отвечает Георгий Почепцов, доктор филологических наук, профессор, медиа-эксперт и автор многочисленных книг по вопросам коммуникативных технологий.
Вирус Petya больше всего ударил по Украине, но при этом подкосил серверы как западных, так и российских компаний. Что стоит, на ваш взгляд, за этой кибератакой?
Сегодня уже известно, что деньги ничего не решали, вирус всё равно разрушал имеющуюся информацию. Это — проверка силы хакеров против возможностей защиты со стороны государства. Все ведущие страны ежедневно подвергаются сотням подобных атак. Это уже стало нормой. Поэтому растёт и уровень киберзащиты.
США, к примеру, выделяют несколько приоритетов в такой защите: электрическая инфраструктура, Интернет и Пентагон. Последний выделен, чтобы предоставить возможность физического ответа на кибератаку. Международное право уже считает, что можно отвечать физически, если данная атака принесла человеческие жертвы.
Исходя из того, что многие украинские пользователи нашли способ, как обойти блокировку российских соцсетей, можно ли считать решение об их запрете оправданным?
Можно, потому что многие перешли, например, в Фейсбук, тем самым перестав пользоваться российскими соцсетями. Как бы мы ни рассуждали, это всё равно надо делать, поскольку большие объемы информации о пользователях лежат там россыпями. А в период конфликта этого не может быть никак. Во многих странах военным вообще не рекомендуют пользоваться соцсетями.
Такие формирования, как «Правый сектор», «Азов» и «Национальный корпус», заявили, что не уйдут из «Вконтакте», поскольку там остается много молодых украинцев, и если на них не будут влиять проукраинские силы, на них будет воздействовать прокремлевская пропаганда.
Это — действие не государства, так что оно вполне правомерно. И кто-то всегда должен присутствовать на чужой площадке, донося сквозь фильтры нужную информацию.
Где должна заканчиваться свобода слова и начинаться защита нацбезопасности в условиях борьбы с гибридной агрессией?
Это сложный вопрос. Но в случае агрессии объективно нужны иные нормы. Другое дело, что это должно быть прописано на законодательном уровне. К слову, во время Второй мировой войны американцы посадили в тюрьму некоторых редакторов газет, доказав с помощью контент-анализа, что в их изданиях появление тех или иных тем полностью совпадало с появлением этих же тем в немецкой прессе.
Какой стратегии следует придерживаться нашему государству в информационной войне с РФ?
Конечно, больше заниматься коммуникациями со своим населением. На втором месте должна быть международная аудитория. И лишь на третьем — российская. Кстати, пока у нас нет даже одного сайта, созданного специально под эти цели. Но пока руководство страны не будет говорить честно со своими гражданами на все темы, начиная с коррупции, уровень поддержки власти будет падать.
Сегодня в Украине распространено мнение, что нас вообще не должна волновать российская аудитория — как провластная, так и оппозиционная.
Она должна нас волновать, поскольку разумные люди там прекрасно понимают, что пока Россия не наладит отношения со своими соседями, Запад будет удерживать санкции. То есть Украина, Беларусь, Казахстан в принципе становятся для России уроками и задачами, как избегать подобных ситуаций в будущем.
Недавно в Оксфордский словарь было включено новое слово «постправда». Чем это понятие отличается от обычной информационной лжи?
Это разные феномены. Ложь является сознательной манипуляцией, когда коммуникатор искажает с определённой целью информацию, которой он обладает. Постправда — это результат появления в эпоху соцмедиа бесчисленного количества источников информации. Раньше за достоверность тех или иных сведений несли ответственность газеты и журналисты, которые дорожили своей репутацией. Сегодня же пользователь соцмедиа ни за что не отвечает.
Отсюда бесконечное количество больших и маленьких правд, в которых нужно разбираться, а также феномен троллинга, когда люди из скуки могут затравить кого-то, пользуясь тем, что они анонимны.
В одной из своих работ вы пишете, что вслед за эрой постправды наступит эпоха постприватности, аргументируя это тем, что информации, которой люди делятся в соцсетях, достаточно, чтобы создать алгоритмы, раскрывающие их личностные характеристики. Так ли прост современный человек?
Отдельный человек слабо предсказуем, но масса вполне предсказуема. Поэтому ее сегодня можно вести туда, куда требуется. Из последних примеров — избрание Трампа и Брексит, которые делались с опорой на информацию из соцмедиа, причем одной фирмой, работающей в Великобритании.
И об отдельном человеке по его лайкам в Фейсбуке с определенной долей вероятности можно сказать, за какую партию он будет голосовать, определить его сексуальную ориентацию, даже то, были ли разведены в прошлом его родители. Как считается, мы оставляем сегодня так много электронных следов, что нет ничего неизвестного. Но повторюсь, что эти алгоритмы дают ответы с определенной долей вероятности — примерно 60-80%, что этот пользователь таков или не таков.
Таким образом, постмодерн со всей его сложностью переходит в упрощающий неомодерн?
Мы — свидетели исчезновения идеологий и метанарративов в постмодерне. Неомодерн ещё более упрощает ситуацию. Отсюда возврат популизма в избрании Трампа и ряда других лидеров. Но мир всё равно накапливает сложность, переходя от линейных к нелинейным переходам.
Все системы прошлого держались на стержне иерархии. Сегодня стали обращать внимание на так называемую гетерархию, где существует множество разных способов ранжирования объектов. Кстати, настоящая демократия как раз является гетерархией.
Постсоветское пространство не хочет этого признавать и из всего пытается выстроить иерархию, где исчезает независимость разных ветвей власти, а все они скрыто подчинены первому лицу. Такие системы принципиально неконкурентоспособны, у них очень малый выбор для решений. А из теории организации известно, что побеждают те системы, которые имеют больший набор возможных решений.
Исследователи так объясняют и гибель Советского Союза, поскольку у него была только одна экономическая модель большого предприятия. Если Украина будет держаться за скрытую иерархию, это ни к чему хорошему не приведёт. Сегодня в мир ворвались сетевые структуры, которые везде и всюду побеждают иерархические.
Что должна сделать Украина, чтобы уйти из списка отстающих?
Начать заниматься мозгами, в первую очередь детей и молодежи. Школы Силиконовой долины, например, демонстрируют новые шаги, возможные для среднего образования. Они выделили «мягкие умения», которые нужны для эффективной работы в любой сфере, и «вмонтировали» их в предметы. А Финляндия, к примеру, меняет свою парадигму среднего образования, вообще отменяя предметную систему.
Везде работают мозги. К слову, сегодня Пентагон может предсказывать восстания, как погоду, с точностью 80%. И такие принципиальные результаты есть нынче во всех сферах.
