Ирина Петренко: Для матерей эта война не закончится никогда

Что на самом деле представлял собой Иловайский котел? Останки скольких тел лежат в братских могилах? Какие круги ада проходят семьи погибших бойцов, чтобы найти пропавших без вести, и почему родные не верят результатам ДНК? Почему семьи соглашаются на захоронение, так до конца и не опознав тело, и почему для этих людей волонтеры стали последней надеждой найти и по-человечески похоронить своих сыновей? Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью «Фразе» рассказала волонтер Центра помощи АТО Ирина ПЕТРЕНКО.

Ира, насколько мне известно, вы занимаетесь поиском погибших или пропавших без вести в Иловайском котле. Как вас занесло в тот ад? Почему именно Иловайский котел?

Изначально наш центр просто помогал нашей армии. Но так получилось, что именно под Иловайском очень много наших ребят пропало без вести. Кто-то погиб, кто-то попал в плен. И вот матери и жены начали искать своих бойцов. Сначала они кинулись в Минобороны, но там либо вообще не получали никакой информации, либо получали только частичную. Тогда, понимая, что сами они не справятся, а силовые структуры им не помогут, они решили обратиться к волонтерам. Вот потому мы и начали этим заниматься. А так как первыми к нам пришли именно матери ребят, пропавших в Иловайском котле, это и определило направление наших поисков.

Иванов Александр. Был в Иловайском котле, числится пропавшим без вести

И как чисто технически происходят поиски?

Сначала мы пытались дозвониться, куда только возможно, чтобы просто узнать, где конкретно в момент Иловайского месива был тот или иной боец. По обрывкам какой-то информации пытались составлять списки погибших, пропавших без вести, раненых. Записывали, кто и в каком госпитале может находиться, проверяли эту информацию, потом корректировали ее снова и снова. Да элементарно просто давали матерям телефоны тех же военкоматов и Минобороны, так как далеко не у всех пенсионеров есть компьютер и не все умеют пользоваться Интернетом.

Но разве информация о том, где стоит конкретная воинская часть, не является закрытой? Разве Минобороны дает такую информацию?

Конечно, не дает. Мы и не звонили в Минобороны. Мы звонили нашим знакомым. Звонили в части, в которые мы доставляли помощь, поскольку они могли помочь с информацией, звонили другим волонтерам, которые тоже могли что-то узнать в других частях.

То есть получилось что-то вроде военного сарафанного радио?

Да, можно и так сказать.

Насколько я понимаю, сейчас у вас уже есть наработанная база данных именно по Иловайскому котлу, то есть вы уже знаете, где кого искать и в какие двери ломиться?

Да, эта база как-то сама собой накопилась. В основном эта помощь психологическая. А матери и жены просто передают друг другу информацию о том, что здесь им могут помочь.

Но все-таки непонятно, почему семьи идут к вам, а не в Минобороны. Ведь, по логике вещей, именно у Минобороны должны быть списки погибших, раненых, пропавших без вести. Кроме того, для Минобороны не составляет труда проверить, где конкретно была какая-то часть или взвод во время боя. Им это намного проще, тогда почему люди идут к вам?

Да потому, что в Минобороны дозвониться нереально. Люди не могут получить там подробную информацию. Их попросту даже не хотят выслушать.

А если семья пропавшего без вести бойца сделает запрос в Минобороны о том, где была конкретная часть в последние дни и в каких списках числится боец, то как быстро будет получен ответ и, по большому счету, что это будет -- детальный анализ или стандартная отписка?

Вы знаете, на этот вопрос вам лучше ответит мама бойца. У нее сын погиб под Иловайском, вот она вам все и расскажет. Звоним?

Конечно

Ирина набирает первый номер...

***

Ира, как семьи понимают, что с бойцом что-то случилось? Это письменное уведомление, звонок, что это? Когда они понимают, что что-то не так?

Парень просто перестает выходить на связь. Никто из Минобороны никого ни о чем не уведомляет. Да, они могут получить ответ на запрос, но первоначально поиски начинают сами родные.

Аникин Максим. Был в Иловайском котле, числится пропавшим без вести

А разве бойцы не предупреждают сослуживцев о том, что вот телефон матери, телефон жены, если со мной что-то случится, позвони?

 Дело в том, что в том ужасе, который был в Иловайске, было не до того. Никто не был к этому готов, никто не думал, что будет такой котел.

И, насколько я понимаю, у матерей телефонов сослуживцев тоже нет?

Конечно, нет. А если телефоны и есть, то, как правило, эти ребята тоже не выходят на связь. Они вместе были, вместе и пропали.

Связаться с командиром части для матери реально?

Нет. Где она возьмет мобильный телефон командира части? Кто ей его даст? Обычно родственники едут в воинскую часть и уже там пытаются найти хоть какую-то  информацию.

Ира, если я пойду в Минобороны, пытаясь найти конкретного бойца, который перестал выходить на связь, что меня ждет?

Вас отправят в тот военкомат, в котором он призывался. Уже в военкомате вы можете узнать первый пункт назначения, т. е. куда боец отбыл и в составе какой части. И потом вы начнете бегать по кабинетам и разным инстанциям.

Чтобы эффективнее бегать, я должна территориально находиться там или это можно делать дистанционно по телефону?

По телефону вы никуда не дозвонитесь.

 Получается, матери мечутся по замкнутому кругу?

 Вот об этом вам лучше расскажет мать одного из пропавших бойцов. Звоним?

Да, конечно.

Ира снова берет в руки телефон...

***

- Света, здравствуйте. В Центре помощи АТО мне сказали, что вы получили информацию о том, что ваш сын пропал без вести под Иловайском. Это правда?

 - Да, он есть в списке пленных и в списке без вести пропавших. Но, знаете, вот что самое дикое: он пытался выходить со мной на связь. Он заходил на мое приложение в Сети. Я знаю, что заходил именно он, я увидела его фотографию. Я пошла с этим к следователям, и никто не стал пробивать IP-адрес. Никто.

- А сын только мелькнул на вашей страничке или что-то написал?

 - В том-то и дело, что мы с ним общались! Он просил найти родственников ребят, с которыми он находится в плену, он перечислил их фамилии. Просил разыскать матерей и передать, что ребята живы.

- Как же так? Силовые структуры не стали пробивать IP? Как такое может быть?

 - Ничего они не пробили! Сколько я билась, сколько я их просила. Никто ничего не проверял. Я только получала отписки, мол, обращайтесь в спецслужбы. Это просто полнейший тупик. Я принесла им список, написанный моим сыном, список тех, кто, по его словам, в плену, значит, их нужно искать! Нужно искать, откуда он смог со мной связаться. Кто-то это делал? Нет!

- Когда сын с вами связался?

- 29 и 31 января

 - То есть год назад? Вы уже целый год ходите с этими сообщениями и не можете ничего добиться?

 - Да. Третий раз он вышел на связь 15 мая этого года. Мне накануне кто-то звонил со словами «Мама, это я. Я в плену, ты можешь меня выкупить?». А в Интернете сын написал, что он никогда не звонил мне, там неоткуда звонить. Получается, что кто-о пытался еще и обмануть меня, чтобы я платила выкуп.

***

Ира, но это просто нонсенс какой-то. Парень назвал фамилии тех, кто с ним в плену, и матери так и не могут добиться, чтобы силовые структуры вытащили их из плена? Как такое возможно?

А вот об этом вам расскажет теща парня, которого Светин сын видел в плену.

*** 

- Лена, здравствуйте, в Центре помощи АТО мне рассказали, что ваш зять был в Иловайском котле и вот уже полтора года вы не можете его найти. Это правда?

- Он в плену. Его опознал парень, который был там с ним. Хотя до этого мы сдавали ДНК и даже были совпадения. Но какие там могут быть совпадения? Вы даже не представляете,  какое там было месиво! Разве там реально в чем-то разобраться? С 2014 года я проехала уже весь Иловайск. Я была везде.  Я была там, где бомбили наших ребят.

- Лена, в Центре помощи АТО мне сказали, что вы нашли вашего зятя на видео. Что это за видео, откуда оно взялось?

- Видео в Ютубе. Боевики сняли захваченных пленных, и мой зять там. Ошибиться я не могла.

- Тогда почему его не подавали в списках пленных на обмен?

- Вот это мне тоже непонятно. Понимаете, у нас пропавших ребят сразу записывают пропавшими без вести, и поэтому их уже никто не вносит в списки пленных на обмен. Я точно знаю, что он в плену, у меня нет причин сомневаться в той информации, которую мне удалось собрать, но числится-то он не пленным, а пропавшим без вести! А пока он числится пропавшим без вести, его никто не внесет в списки пленных на обмен!!! Как нам с этим жить!? Я даже подала в Европейский суд с тем, чтобы хоть там разобрались, когда мой зять был в списках пленных на обмен, если он вообще подавался на обмен.  Просто наших ребят записали у нас как без вести пропавших. А раз их так записали, их уже просто никто и не подает на обмен.

- Вы знаете, где именно держат вашего зятя?

- 38-я колония под Свердловском.

- И что он там делает?

- Работает, как раб. Парень, который его опознал, рассказал, что он ремонтирует там технику.

- Эта информация проверялась нашими силовыми структурами?

- Да о чем вы говорите? Кто там что проверяет?! Нет, конечно.

- Но если он в плену, значит, его должны либо передать на обмен, либо предложить семье его выкупить. С вами связывались боевики?

- Да, моя дочь два раза давала выкуп. Ее просто обманули, она заплатила 34 тысячи гривен, а мужа ей так никто и не вернул.

- А сам не пытался выйти с вами на связь?

- Нет.

- И что вы намерены делать?  Может быть, имеет смысл поехать в ту колонию, где якобы его держат, и пытаться как-то уже на месте решить этот вопрос или хотя бы удостовериться в том, что он действительно там?

- Не знаю. Он жив, и это самое главное. Мы его найдем и вытащим. Обязательно вытащим.

***

Мордюк Николай. Был в Иловайском котле, числится пропавшим без вести

Ира, но что делать, если бойца нет ни в списках пленных, ни в списках раненых, ни в списках погибших? Чисто теоретически возможна ли такая ситуация? Что тогда делать семье?

К сожалению, такие ситуации тоже не редкость. Лучше вам об этом расскажет мама пропавшего бойца.

Ира опять берет в руки телефон…

*** 

- Диана, здравствуйте, меня зовут Лена. В Центре помощи АТО мне сказали, что ваш сын пропал под Иловайском и вот уже полтора года его не могут найти ни в одном списке. Это правда?

 - Да, абсолютная правда. 28 августа 2014 года сын мне звонил, это был последний его звонок. С того времени я не знаю, где он и что с ним.

- Что показало ДНК?

 - Совпадения по ДНК нет. Я два раза сдавала ДНК, и в обоих случаях результат негативный.

 - Если нет совпадения по ДНК, значит, его нет в списках погибших?

 - Да. Но его нет и в списках пленных, и в списках раненых. Его просто нигде нет. И вот уже почти полтора года мне никто ничего не может сказать. Сын числится пропавшим без вести, и я не знаю, куда еще обращаться, чтобы мне помогли.

 - Силовые структуры вам не помогли? Куда конкретно вы обращались?

- Я писала в Генпрокуратуру, СБУ, Минобороны. В Минобороны обещали разобраться, просили выслать копии всех имеющихся документов. Сказали, что дадут запросы на часть, в которой воевал мой сын.

 - Вы не пытались найти выживших ребят, с которыми он воевал?

 - Конечно, пыталась, но в нашей 93-й бригаде, если и были пленные, то они в один голос говорят, что среди пленных его не видели. Куда исчез, никто не знает.

 - Пока расследование продолжается, вы какие-то выплаты получаете?

 - Я получаю его зарплату. Но я даже не могу оформить на сына статус участника АТО. Понимаете, по закону получается, что чтобы сын получил статус участника АТО, я должна согласиться признать его мертвым и тогда через полгода ему будет присвоен этот статус. Но как я могу признать сына мертвым, если ДНК ни разу не совпало? Как!? А если он в плену?

 - То есть статус участника АТО выдается либо живым, либо мертвым?

-  В том-то и дело. А раз его нет ни в списках живых, ни в списках мертвых, ему отказываются присваивать статус участника АТО. Статус не присваивают пропавшим без вести!

 - И что вы намерены делать?

- Я подала в суд. Буду пытаться добиться, чтобы моему сыну, как пропавшему без вести, был присвоен статус участника АТО.

 - А что дает этот статус?

- Льготы, субсидии и т.д.

- Получается, что все, что вам сейчас остается, это рассчитывать на следствие?

-  Да нет там никакого следствия! Я уже никому не верю. Там никто никого не ищет. Ну что они там ищут, если мне звонит следователь и спрашивает: «Ну что там у вас, есть новости?». Это у меня должны быть новости? Это я должна знать что-то или он? И из военкомата звонят с таким же вопросом: «Ну что, вы что-то узнали?». А что я могу узнать? Как? Вот так у нас ищут пропавших ребят.

 ***

Ира, но ведь если человек пропал, возможны только три варианта: плен, ранение и смерть. В случае смерти труп должны передать для захоронения, разве нет?

Должны, а вы видели, сколько в Интернете видео, на которых трупы бойцов доедают собаки? Кого-то могли закопать, кого-то растерзали собаки, кого-то разорвало взрывом так, что и собирать было нечего. Вот и получается: оббегав все инстанции, единственное, что вы получите, это подтверждение информации о том, что боец пропал без вести. Потом вы идете и сдаете ДНК.

 Где это происходит?

Во всех областных городах есть пункты приема ДНК. Вы пишите заявление, бесплатно сдаете ДНК (платно оно стоит от 3 до 5 тысяч гривен), эти ДНК направляют в Днепропетровск, потому что именно там основная база ДНК погибших под Иловайском, и ждете ответ.

Почему именно Днепропетровск?

Потому что ребят из Иловайского котла свозили именно туда.

Ткаченко Игорь Юрьевич. 3О 12 94, помощник гранатометчика, 93-я механизированная бригада. Был в Иловайском котле, числится пропавшим без вести 

Что сложнее: помочь найти тело и по-человечески похоронить или помочь пережить горе?

Наверное, убедить мать принять тот факт, что если сын пропал, то, скорее всего, он мертв и очень мало шансов на то, что он еще жив и находится в плену. С момента Иловайского котла прошло более года. За это время, если бы кто-то был жив, он нашел бы способ связаться с домом и дать о себе знать. Конечно, нельзя забывать и о том, что многих вывезли в Россию и Чечню. Такая информация тоже есть. Безусловно, никто по доброй воле не даст этим ребятам возможность позвонить матерям, но поверьте, если бы они были живы, они нашли бы способ связаться.

Возможно, ребята, находясь в плену, просто боятся выходить на связь с семьей?

К сожалению, да. Вполне возможно, что бойцы, попавшие в плен, находятся под таким дичайшим давлением, что просто боятся возвращаться. Сепары их запугали, что как только они вернутся домой, их тут же посадят.

За что?

За предательство, за измену Родине. То есть возможность того, что тот, кто в плену, просто боится выйти на связь, тоже нельзя сбрасывать со счетов. Ведь у ребят нет никакой информации о том, что происходит вокруг. Им постоянно говорят, что их предали, забыли, от них отказались да и сами они -  предатели.

Ира, я так понимаю, что люди, которые приходят к вам за помощью, идут к вам как в последнюю инстанцию? Иловайский котел был больше года назад, а они до сих пор не могут найти своих сыновей. То есть это люди, доведенные до отчаяния?

Конечно. Они приходят к нам уже в том состоянии, когда готовы идти к кому угодно: к гадалкам, экстрасенсам, ясновидящим. Они ищут любой способ получить хоть минимальную информацию, причем уже даже от потусторонних сил. Надежда - это все, что остается у родных… Все, что им остается, - это ждать и верить, что их ребенок жив!

Беленький Роман Васильевивич, 1987 г. р.  

Служил под Иловайском, накануне трагедии был переведен под Новоазовск. Полк "Азов". Пропал 27.08.2014 г. в Новоазовском р-не Донецкой области возле поселка им. Розы Люксембург

С кем легче говорить: с женами или с матерями?

Конечно, с женами. После года поисков сказать жене, что ее муж погиб, тяжело, но это гораздо легче, чем сказать матери о смерти сына.

Ира, и все-таки, почему многие матери и жены не верят результатам ДНК?

Да потому, что там была настоящая мясорубка. Тела разрывало на сотни кусочков. Делали ли там экспертизу ДНК каждой части тела? Не знаю, надеюсь, что делали. Технически это выглядит следующим образом: после Иловайского котла с каждого тела взяли ДНК. Хранить столько останков просто технически негде. Поэтому все они были захоронены. И на сегодняшний день у нас есть огромнейшее захоронение под Днепропетровском именно ребят, погибших под Иловайском. Есть номер на табличке, есть номер в базе данных ДНК. Если ДНК сошлось, к родным приходит следователь, который ведет дело по розыску пропавшего без вести бойца, и сообщает родителям, что останки погибшего сына находятся в захоронении под номером таким-то и они могут приехать и забрать их для перезахоронения.

А почему матери не верят результатам ДНК?

Они ведь прекрасно понимают, что было очень много погибших. Там было просто кровавое месиво. Каждая мать надеется, что в ее случае ДНК подтвердили ошибочно и именно ее сын жив. Поэтому родные пытаются снова и снова сдать ДНК. Плюс не забывайте, что в некоторых случаях возможно еще и опознание. Так вот даже если ДНК на 99,9% подтверждает родство, мать не всегда может опознать сына. Например, был случай, когда нашли парня по ДНК. Сам он, судя по фото, спортивного телосложения, подкачанный молодой человек. Тело показали матери. Она увидела изможденное, высохшее тело. Она никак не может поверить, что перед ней действительно тело ее сына, хотя уже прошло больше года…

 Сколько на самом деле погибло наших солдат в Иловайском котле?

Больше тысячи, судя по номерам на табличках.

В таком случае получается, что сомнения матерей относительно достоверности ДНК абсолютно оправданны? Разве реально, чтобы при таком месиве обошлось без ошибки с теми же списками или анализами?

В том-то и дело. Бывают случаи, когда по одному бойцу дается два запроса по ДНК: на мать пропавшего бойца и на его ребенка. И вот представьте себе состояние родных, когда результаты приходят разные. То есть по ДНК этот человек мертв, но он еще числится в списке пленных. Как матери с этим жить? Или, например, есть случай, когда ДНК совпало, а карта стоматолога – нет. И что в этом случае думать? Во что верить? В то, что погиб? А если погиб, почему не совпала карта стоматолога? Или это части разных тел? Понимаете, в поисках информации матерям удается собрать совершенно противоречивые данные. Потому что эту информацию они собирают сами, сами пытаются докопаться до правды. По одной информации боец попал в плен и его расстреляли вместе со всеми пленными, по другой – он погиб при выходе из Иловайска. Еще по одной -- его видели в плену или на каких то работах у сепаров. И естественно, что, не имея достоверной информации, матери мечутся, просто уже не зная, во что им верить.

Ира, если честно, какова вероятность того, что в базе ДНК действительно могли многое напутать?

Я в этой лаборатории не была. То, что показывали по телевизору, выглядит более чем пристойно и не дает оснований думать, что там что-то не так.

За тот период, что вы разыскиваете бойцов, пропавших без вести под Иловайском, сколько было случаев, когда матерям сообщали о смерти бойцов ошибочно?

Были такие случаи. Мне рассказывали родственники, что даже похоронили останки бойца, а сын пришел домой из плена. В жизни бывает и такое. Кого похоронили, родители не знают до сих пор. Вы не забывайте, что когда случился Иловайский котел, к этому никто не был готов: ни больницы, ни министерства, никто. Эта ситуация была у нас впервые. Только в конце октября всех, кто был в Иловайском котле, начали хоть как-то систематизировать, то есть появились списки живых, раненых, погибших и попавших в плен. До октября это была просто сплошная каша, в которой найти человека было просто нереально.

Ира, я слышала, что в ваших поисках вы порой даже подключаете экстрасенсов как последнюю надежду получить хоть какую-то информацию. Это правда?

Да, абсолютная правда. За эти полтора года у нас собралась группа людей с такими способностями.

Это правда, что, даже забрав тело и перезахоронив его, многие матери до конца не знают, кого они на самом деле похоронили?

К сожалению, да. Вот поэтому и обращаемся к экстрасенсам с вопросами: какие ранения могли быть у бойца, когда погиб и действительно  ли те останки, которые передали родственникам, принадлежат их ребенку? Мы делам это для того, чтобы родители могли сопоставить наши сведения с теми фактами, которые предоставляют следователи.

Как можно объяснить матери, что вот этот маленький пакет – это все, что осталось от ее сына?! Как можно ей это объяснить?! Родители не хотят принимать эту информацию, они не верят в смерть сыновей. Именно поэтому многие не забирают своих детей из братского захоронения. Кроме того, не забывайте, что ДНК – не панацея. Там были сироты, у которых просто не было родственников. Кто сдаст ДНК, чтобы найти этого бойца? А если родители умерли? А если парень был усыновлен? Мать его ищет, но ее ДНК ничем не поможет поиску, так как она не родная, а значит, у них разный ДНК. Ведь эта проблема тоже существует. Я точно знаю, что примерно о 50 бойцах из Иловайского котла нет вообще никакой информации. Они просто числятся без вести пропавшими. Нет их ДНК, никто не отзывается из плена. Родители просто ничего не знают.

Но ведь, по идее, до того момента, когда тела бойцов будут опознаны семьей и они будут признаны погибшими, они должны получать ежемесячные начисления. Должны же быть какие-то отчетности, куда-то же идут эти деньги, если человека нет ни в списках живых, ни в списках мертвых?

Пока боец числится пропавшим без вести, его жалование получают родители. Но в этом-то и проблема. У нас Иловайский котел когда был? Больше года назад. Все это время бойцы числятся пропавшими без вести, родители и волонтеры ищут тела, но родители-то получают солдатскую зарплату. Вот к этим родителям и приходят следователи, которые требуют забрать останки, так как ДНК сошлось, и предупреждают, что дело о розыске пропавшего без вести прекращается. Причем аргументация следующая: дело будет закрыто независимо от того, опознали ли родители тело и согласны ли они с результатами ДНК. Говоря прямым текстом, дело будет закрыто, так как был получен приказ сверху.

Если родители забирают останки, выплаты прекращаются?

Конечно. Хотя я знаю случаи, когда старики забирали останки, просто устав от поисков. Кроме того, они понимали, что, захоронив сына, они получат субсидию по утрате кормильца. Верят ли они до конца, что захоронили именно своего сына? Думаю, нет.

То есть по факту можно сказать, что на родных давят в этом вопросе?

Я могу набрать человека, который вам об этом расскажет больше, чем я.

Тоже мама?

Нет, жена. Звоним?

Конечно.

Ира снова берет в руки телефон…

*** 

- Илона, здравствуйте. В Центре помощи АТО мне рассказали, что с того момента, когда ваш муж был признан пропавшим без вести под Иловайском, его родители получали его зарплату. Потом, по словам волонтеров, к вам пришел следователь и далеко не в самой мягкой форме требовал, чтобы вы забрали останки, хотя вы и не уверены, что это останки вашего мужа. Это правда?

 - Да, правда. Еще в декабре прошлого года нам сказали, что есть совпадение по ДНК. В августе я сдала анализ ДНК его сына. Второй анализ тоже подтвердил сходство. Но смущает тот факт, что у свекрови, которая сдавала первый анализ, фамилия Диляр, а анализ ДНК пришел на фамилию Дилер. Может, это и опечатка, а может, разные люди. Мы этого не знаем. А нам уже прислали постановление о том, что дело по розыску моего мужа будет закрыто, так как анализ ДНК совпал, но фамилии-то разные! Кроме того, нам даже фотографий останков никто не показал. Только спустя какое-то время в прокуратуре нам показали какие-то отксеренные фотографии. Но что там можно узнать? Как можно узнать человека по части тела? Ну вы сами подумайте, нам показали фотографию руки и номер стоит 663. Что я могу там опознать? А с ДНК тоже непонятно: в анализе с его матерью путаница с фамилией, в анализе отца тоже что-то не так. Вот и думай, что хочешь, и опознавай часть тела под номером.

 - Илона, куда идти семьям, оказавшимся в вашей ситуации? Кто больше поможет: силовые структуры или волонтеры?

 - Конечно, волонтеры.

 - Это правда, что на вас давили с тем, чтобы вы признали, что это ваш муж?

 - Да, правда. Мне начали угрожать. Мне уже даже звонили по телефону и рассказывали, что он сепаратист.

 - А почему не верите в ДНК? Дело в одной букве в фамилии или не только? Не можете смириться с потерей или не можете игнорировать факты?

-  А как верить в ДНК, если одни и те же люди числятся и погибшими, и попавшими в плен? Вы знаете, в 93-й бригаде по одному бойцу было полнейшее сходство ДНК. Совпало все: и ДНК матери, и ДНК сестры, и ДНК брата. Ну не было уже причин сомневаться. Захоронили. А через полгода эта мама привела парня за руку и говорит: «Вот я вам привела ваше ДНК». Он пришел из плена! А кого она похоронила как своего сына, и кто теперь найдет те останки, которые лежат в земле под чужой фамилией? По той информации, что мне удалось собрать, я знаю, что минометчиков и артиллеристов вывозили в Россию, а там уже след обрывается.

 - Это правда, что все семьи ребят из Иловайского котла уже перезнакомились между собой и общаются?

- Ну конечно. У нас одно горе, и мы все занимаемся поисками, кто как может, а я уже полтора года не знаю, жив мой муж или нет!

***

Ира, с женами и матерями работают психологи?

Нет. Им легче поговорить с нами, с волонтерами, чем идти к психологам. Их нужно слушать. Они должны выговориться. Они ищут ответы на вопросы «за что?», «почему именно с моим сыном?» Они всю жизнь будут искать ответы на эти вопросы.

Говорят, бывают жизненные ситуации, когда смерть – это далеко не самый худший выход. Можно ли так говорить применительно к Иловайску?

Да, можно. Смерть – это действительно не самый плохой выход. Посмотрите, сколько у нас раненых осталось. И если парень без рук, без ног – это еще полбеды, а есть ранения, при которых он до конца своих дней будет жить как растение, тогда как? Как родителям смотреть на своего ребенка? Хотя как я могу тут судить?..

То, что рассказывают психологи о том, что каждый второй вернувшийся с войны уходит в алкоголь, это правда?

Я не скажу, что каждый второй уходит в алкоголь. Но это ребята со сломанной психикой. Любая мелочь, любое слово молниеносно возвращает их на войну. Вот он только что стоял, улыбался и что-то рассказывал, а уже через минуту он кого-то душит. И главное, что потом, когда он приходит в себя, он не понимает, что вызвало в нем такую реакцию.

Ира, за те несколько часов, что мы с вами разговариваем, вам позвонили несколько женщин. А ведь таких женщин в Украине много. Куда им идти, в какие двери ломиться?

Во все. Начинать нужно с военкомата, а потом начнет раскручиваться маховик: военкомат, воинская часть, следователь, прокуратура, лаборатория ДНК. Вы знаете, я, наверное, даже частично понимаю этих следователей. Вы даже не можете себе представить, какое количество звонков они получают и какая у них сумасшедшая нагрузка. Чтобы только выслушать этих матерей, нужны железные нервы. Нужно уметь слушать этих женщин и нужно помнить, что у каждой матери, у каждой жены все равно есть надежда, что они найдут парня живым. Даже вопреки фактам, вопреки ДНК. Ну как поверить в совпадение ДНК, если пришедший из плена боец рассказывает, что был в плену с теми, кто согласно анализу ДНК признаны погибшими?! По анализу они мертвы, а он рассказывает, что они в плену. Кому поверят матери? Сейчас в списках пленных разобраться тоже очень непросто. Очень многих наших ребят используют как рабов. Они пашут на копанках, в подсобных хозяйствах, на ремзонах, да где угодно, и разобраться во всем этом, найти конкретного человека очень непросто. Даже у боевиков может не быть этой информации, а люди есть, и как их там найти, я понятия не имею.

А если позвонить в прокуратуру ДНР? Это может помочь? Они же пытаются создать иллюзию игры по правилам.

Когда мой муж попал в плен, я звонила в прокуратуру ДНР. Я очень долго слушала, как на том конце провода обвиняли меня и моего мужа в этой войне. Мой муж не был военным, он волонтер, и никакой информации я так и не выяснила. Никакой. Они мне детально рассказали, кто такая я и кто такой мой муж, но где его держат и что с ним, мне не сказали. У меня вообще сложилось впечатление, что люди, которые у них там сидят на телефонах, посажены специально, чтобы измываться над такими, как я, и родственниками военных. Они делали это настолько цинично, словно уверены, что сами никогда не окажутся на нашем месте, словно они защищены от любых неприятностей и горя.

Что вы посоветовали бы женам и матерям? Где брать силы в такой ситуации, если их вообще реально где-то взять, и как себя вести?

Самое главное – не замыкаться в себе. Если есть возможность поговорить хоть с кем-нибудь, пускай разговаривают. Пусть идут в церковь. Если не верят, что сын мертв, пусть молятся,  просят у Бога для него силы пережить все выпавшие испытания. Пусть разговаривают со священниками.

Очень плохо, что наше государство не предоставляет профессиональных психологов для работы с родственниками погибших или пропавших без вести ребят. Они в этом очень нуждаются!

А что бы вы посоветовали матерям, которые забирают останки, но так и не верят, что это их сыновья? Что им делать? Забирать и хоронить или пытаться противостоять давлению и искать дальше?

Даже если мама не верит, что в могиле ее сын, это все равно чья-то душа. Это чей-то ребенок. Но если это все таки ее ребенок и это очевидно, как бы больно ни было, мать должна понять, что она просто не имеет права так поступать с душой своего сына. Мой совет в таком случае: подумайте о душах ваших сыновей. Вы только представьте, что происходит с их душой, когда мама не может принять очевидное. Но их тоже можно понять…

Как вы думаете, когда это все закончится?

Не скоро. Поиски пропавших ребят будут идти еще лет 10, как минимум. Кто-то вернется живым, кого-то похоронят, а кто-то так и останется без вести пропавшим, и родные будут их ждать живыми. Но для матерей эта война не закончится никогда…