Кому была нужна война на Донбассе? Почему она не заканчивается? В какую сумму обойдется качественная амуниция солдата и чем Минобороны на самом деле вооружает наших ребят? Что в действительности творится на передовой? Почему волонтеры не верят украинской власти? Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью «фрАзе» рассказали Владимир и Ирина Петренко — организаторы Центра помощи АТО, волонтеры, на собственном опыте узнавшие, что такое плен и ожидание из плена.
С первой частью интервью можно ознакомиться здесь
Володя, я знаю, что вы были в плену, причем два раза. Мы можем об этом поговорить?
Да, без проблем. Есть у нас девочка Оксана, волонтер. Вот с ней я первый раз и попал в плен. Еще с нами был мой товарищ кинорежиссер (я попросил его съездить с нами и отснять материал) и водитель. Вот так вчетвером мы и попали в плен. Причем было просто до смешного: я только в пятницу вернулся с Донбасса, а в субботу мне звонит Оксана и говорит, что нужно поехать что-то там отвезти. Я ей: «Так я ж только вернулся». А она мне: «Да надо ехать, потому что все нормальные уже уехали, а те, что остались — ... ». Одним словом, путей для отступления она мне не дала и вместо того, чтобы заняться ремонтом машины, мы уже утром были на блокпосту у сепаров (смеется).
Так начиналась дорога в плен. Фото с Facebook
Вы просто заблудились, выехали не на тот КПП?
Понимаете, я настроил Ивану, который в тот момент был за рулем, два GPS. Но у GPS есть очень неприятная особенность: он прокладывает маршрут согласно заданным параметрам, попросту говоря, ищет самую короткую или самую быструю дорогу. И когда мы задаем GPS точку прибытия, он всегда прокладывает маршрут на свой лад и, если ты где-то отклонился от маршрута, тут же делает поправочку и переписывает его по-новому.
Изначально путь из Марьинки в Волноваху идет через Донецк. Это самая простая и самая короткая дорога. Я прорисовал маршрут через Угледар, чтобы объехать сепаров, но когда мы проехали поворот на Угледар, естественно, GPS тут же перерисовал маршрут так, чтобы он проходил через Донецк. И Ваня, ничего не подозревая, даже не понял, когда прозевал этот момент. Я после того, как ночь просидел за рулем, тоже этого не заметил, и на рассвете мы спокойно заехали на КПП к сепарам. Мы попали как раз на тот блокпост, где расстреляли наших ребят из «Правого сектора». Стоял расстрелянный автобус «Эталон». Я как раз на камеру снимал его, может, потому и не заметил вовремя, что мы не туда выехали, просто отвлекся.
И что было потом?
Я знал, что на блокпостах не любят, когда их снимают, поэтому камеру приопустил, посмотрел по сторонам и понял, что мы попали.
У вас были какие-то документы, подтверждающие, что вы просто волонтеры?
Самый главный «документ», который у меня был, — это мой карабин. Бронежилет лежал передо мной, я его даже не надевал. Это и были все мои «документы». Самое дикое в этой ситуации то, что мы проехали 4 украинских блокпоста и нас никто не остановил, нас пропустили в эту ловушку. Нигде не было ни надписи, ни объявления, ни указателя, ни баннера —никакого предупреждения, что дальше КПП сепаратистов.
Ну а когда я увидел нашивки колорадов, то уже знал, что будет дальше. Я поднял оружие, но так, чтобы оно не выглядывало из-за торпеды, а потом оглянулся на своих ребят и понял, что они-то точно лягут. И опустил оружие.
На позициях в Новогригорьевке
Сколько вы были в плену первый раз?
Неделю. Дело в том, что перед этим попал в плен мой товарищ Саша Туренко. Мы тут собрали целую коалицию и решали, как его вытащить. А я через знакомых знал, где его держат, просто по телефону вычислили, откуда идет сигнал. Мы знали даже номер дома. Но когда Сашу вытаскивали, мы тоже перепутали маршрут, приехали не в ту Еленовку, их, оказывается, несколько.
Так вот когда мы первый раз попали в плен, мне Игорь с позывным Амбал, комендант Петровского района Донецка (тот самый, который выхвалялся журналистам, как его парни отработали по ребятам из «Правого сектора», как они их положили), предложил позвонить домой. Я сначала воспринял это как провокацию, думал, что проверяют, да особо и звонить-то не хотелось. Но где-то через час я спросил: «Предложение еще в силе? Сегодня у дочери день рождения, хотелось бы ее поздравить». Я набрал Иру, жену, и говорю: «У нас все нормально, не волнуйся, мы в плену, чаем и кофе напоили. Крепкий, но терпеть можно» (смеется).
Комендант Петровского района Донецка Игорь, позывной Амбал (видео можно посмотреть здесь)
Это тот самый автобус, в котором расстреляли наших ребят, а эта мразь давала интервью. Зампомните: это убийца украинских бойцов
Ира, и как вы это восприняли?
Это было как удар по голове, он меня просто ошарашил. Я выдержала паузу, все это проглотила, а потом сижу и думаю, а что же мне делать? Я решила никому ничего не говорить, чтобы не пугать и не расстраивать, ну работа есть работа.
Такой была встреча после второго плена. Фото с Fcebook
И решили мы звонить ребятам, с которыми когда-то вытаскивали Сашу Туренко. Саша был уже на свободе и знал, через кого и как договариваться. По тем же каналам, по которым уходил Саша, вытащили и Володю с ребятами.
Володя, вы достаточно крупный мужчина, явно с военной подготовкой и далеко не робкого десятка. Мне очень сложно поверить, что вас смогли бы взять в плен, если бы у вас не было сдерживающего фактора. Этим сдерживающим фактором были ваши попутчики?
Конечно, а разве могло быть иначе? Когда я понял, что мы выехали на блокпост к сепарам, первое, что сделал, это начал высчитывать, кого положу первым, кого вторым. Карабин выше торпеды не поднимал, так как прекрасно понимал, что как только засвечу оружие, по нам откроют огонь.
Я Ване сказал остановиться. Мы съехали на обочину. Тот сепар, который нас останавливал, стал у правой двери, к нему подошел еще один. Я прекрасно понимал, что этих двух нужно снимать первыми, а потом переключаться на остальных. А главное, нужно было, чтобы Ваня за эти секунды успел бы дать по газам. Но я также прекрасно понимал, что у него нет таких навыков. Если бы в тот момент за рулем был я сам, то никого и не спрашивал бы. Но в те минуты мои гражданские были моим сдерживающим фактором. В принципе, я и сам гражданский, но в тот момент для сепаров я, в камуфляже и с оружием, не был таковым ни по духу, ни по форме одежды.
Автобус стоял, а сепары все бежали, и их становилось все больше и больше. Сначала мне показалось, что их около 20 человек, потом, уже после плена, Ваня говорил, что их было человек 40 и все с автоматами.
Знаете, это было похоже на ДТП, когда за доли секунды водитель принимает решение, что делать дальше, и за доли секунды перед глазами пролетает полжизни. Вот так и здесь: я за доли секунды прикидывал, кого за кем я буду ложить. Все вроде было четко рассчитано: сначала этого, потом того, потом третьего. В мыслях это было похоже на автоматную очередь. И тут в эти мысли «влезает» лицо нашего Вани, сидящего за рулем. Потом я оглянулся на Оксану и подумал: «Ну а им-то это за что? Они же тоже лягут». Вот с такими мыслями и опустил оружие,.так как прекрасно понимал, что если открою огонь, ребята лягут из-за меня.
Та же Новогригорьевка
И что было потом?
Потом было избиение, «расстрел». После блокпоста — комендатура, после комендатуры — СБУ Донецка (там у них контрразвездка).
Когда вас отпустили из первого плена?
В тот же вечер. Сначала меня водили с места на место и безбожно клепали. Потом пришел человек, спросил, кто здесь Петренко, и забрал меня. И до конца недели я находился у них в квартире.
Били жестко?
Так я еще никогда не получал.
Били, чтобы избить или чтобы убить?
Они били и не думали, что будет после этих ударов. Они не хотели убивать, но били так, чтобы я запомнил, и чтобы, как минимум, не мог ходить. И, поверьте, я запомнил! Я не злой, но память у меня хорошая.
Били так, что к вечеру я понимал, что уже не боец. Духом я был не сломлен, но ходить уже не мог. Я передвигался только очень медленно и только держась за стену. Били просто до черноты. Когда через неделю приехал домой, у меня и левый, и правый бок были черные.
Сепары даже в какой-то момент почувствовали какую-то нотку, мол, а не одной ли мы крови, так как и я, и они за свободу.
«Да нет, — говорю, — у нас с вами понятие Родины разное, да и понятие законности — тоже».
А зачем били? Хотели что-то узнать или просто развлекались?
Да нет, они ничего не хотели узнать. Просто думали, что я офицер ВСУ, и добивались признания этого. То есть они ждали, что я им скажу, что я нахожусь на службе в Вооруженных Силах Украины, а вот какие у них были бы потом вопросы ко мне, я не знаю.
Я говорю: «Пацаны, мне, конечно, очень приятно, спасибо за честь, но, к сожалению, не являюсь таковым. Просто волонтер».
Они потом сидели, пролистывали нашу страничку на Фейсбуке, изучали. Все смотрели, что, к чему, чем мы тут занимаемся.
Я им пытался объяснить, что быть волонтером и одновременно служить не получится, не реально везде успеть.
И, тем не менее, зачем били или, скорее, за что били?
За то, что помогаю нашей армии. Когда били, они говорили, что, если бы не волонтеры, «укропы» уже давно по домам разошлись, а так война продолжается. И, самое главное, они в этом уверены на 100%.
Но ведь по факту у нас сейчас весь народ стал волонтерами...
В том-то и дело. А основной посыл волонтерского движения — это прежде всего народное движение. В нашу самую первую поездку я сразу же понял, что волонтерское движение нужно популяризировать. Мы тогда подтянули «Надзвичайні новини» и вот как-то так, капля за каплей, мы все таки разбудили сознание народа. У кого-то оно дремало и проснулось, у кого-то и сейчас дремлет, но эти капли дали толчок и сыграли свою роль — поднялась вся страна.
И все-таки как вам удалось освободиться из первого плена и как угораздило попасть в плен во второй раз?
Через несколько дней за мной приехал Саша и забрал меня. А уже в декабре, 2-го числа, позвонил Сармат (он же Медведев Александр Владимирович, уроженец Сартаны, 1980 года рождения, командир бандформирования)и потребовал выкуп за Оксану Герасименко в размере 10 тысяч долларов США. Денег, естественно, не было, но помогли ребята с Автомайдана, и с Сарматом сторговались до 5 тысяч, да еще немного продуктов и медикаментов. С этим и приехали 3-го числа к сепарам с Юрой — мужем Оксаны. Юру они оставили на блокпосту, а со мной поехали в пионерский лагерь «Солнышко» в Безымянном, там у них база. У меня все пошло по-новому кругу: опять наручники, размеры обуви, которые я не успевал определять. Сказал им только: «Деньги заберите из кармана, а то потеряются и скажете, что без денег приехал».
Главарь бандформирования по кличке Сармат, он же Медведев Александр Владимирович, уроженец Сартаны, ныне гражданин РФ
Запомните: это убийца украинских бойцов
А вам известно, чем занимается Сармат сейчас?
Буквально сегодня мне сообщили, что Сармата ищут сами боевики. По последней информации он кого-то там убил и скрылся с большой суммой денег. Вот такие у них командиры, вот это и есть их сущность. Да он и сам мне говорил, что пора с этим заканчивать, он собирался «стать на лыжи».
И сколько вы были в плену во второй раз?
Две недели, до 16 декабря.
А почему они не выполнили договоренности? Вы ведь привезли выкуп, почему они передумали?
Да потому, что с бандитами договариваться нельзя.
Вы сказали, что были в плену до 16-го, а что произошло потом?
4 дня я уговаривал Оксану вместе бежать. Она отказалась. Сказала, что если нас поймают, то ее, может, и пожалеют, а меня точно расстреляют. Пришлось уходить самому. Тихо уйти не удалось, поэтому планы пришлось менять на ходу и вместо того, чтобы уйти как можно дальше от лагеря, пришлось прятаться там же и несколько дней пересидеть. Добрые люди помогли и весточку домой жене переправили, чтобы никто не шантажировал.
«Добрый день, Ирина! Вам привет от Володи,сам пока не может в целях безопасности. Не волнуйтесь, он не у них. Ни на какие требования не идите! Заблокируйте карточку и Тундру. Оксана уходить отказалась. Требуйте ее освобождения через Рубана с машиной и вещами Володи. Сармат его очень уважает и обращался к нему с просьбой по линии СБ. Рубану достаточно сделать звонок Сармату и напомнить , что за Оксану заплатили, и пусть спросит, где Володя. Свяжитесь через Осадчего с дядей Борей Донеским, он может помочь. Свяжитесь с Николаем Владимировичем из центра по освобождению пленных при СБ. Пусть с Рубаном общаются они. Сообщите о ситуации зятю Коли с аграрного. На этом пока все, целуем. P.S. А помните, как Тугай в постель написал».
Про Тугая знали только мы вдвоем. Когда-то у нас был гончий по кличке Тугай, вот он-то и написал нам в постель, когда мы его утром не захотели выгуливать.
Когда я ушел на Россию, я попросил добрых людей отослать еще одно сообщение, вот оно:
«Иришка, привет.Извини,что не связывался на выходных,понимаешь, почему... Вчера,в воскресенье, я ушел на Россию, надеюсь, что я быстрее перезвоню, чем ты получишь это сообщение. На все воля Божья! Ждите, надеюсь, скоро буду! P.S. Только не спрашивай : «Ну скико тоби треба?».
И опять кодовые слова, чтобы Ира понимала, что сообщение именно от меня.
Когда нашему сыну было года три, он ел малину и я попросил у него ягодку, а он от ягодки отламал несколько бубечек и протянул их мне. Я попросил еще, а он поднял голову и говорит: «Ну скико тоби треба?» Об этом тоже знали только мы вдвоем.
Итак, вы ушли на Россию, а что было потом?
Так и получилось, что уже в воскресенье вечером, как только перешел границу, я с территории России перезвонил жене с российского номера. Сказал, что я на территории РФ и иду сдаваться в ФСБ и просить защиты. Предупредил, что если меня передадут обратно сепарам, то это нужно рассматривать как провокацию российских властей и нужно сообщить об этом масс-медиа. Через двое суток ФСБшники передавали меня нашим пограничникам по акту приемки-передачи.
А что было с ребятами?
Сережу Сармат отпустил в обмен на паспорт. Ваню отпустил в обмен на своего родственника, а Оксану отпустил через 2 дня после моего побега. Дома она была раньше меня.
О чем говорят сепары? Есть у них цель, мечта?
Да, они мечтают ударить «Градами» по Киеву, Житомиру и Львову.
Плен потом снился?
Нет.
Вы хотите сказать, что после плена у вас не было посттравматического синдрома?
В полном понимании этого слова — нет, не было. Хотя должен признать, что второй плен, конечно, ударил по психике. По крайней мере, в голове начали появляться мысли, которых раньше не было. После такого начинаешь глубже анализировать жизнь и происходящее вокруг.
Каждый эту войну воспринимает по-своему. У меня друзья воевали, причем там, где голову нельзя было поднять. И вот когда они спрашивали, как я там был, я отвечал, что лучше в окопе под «Градами», чем в плену. В окопе ты точно знаешь, что если прилетит, то либо покалечит, либо убьет, либо пронесет. А вот что будет в плену, ты не знаешь. Лежишь и просто не понимаешь, что тебя ждет и что с тобой будут делать.
Единственное желание в плену — это убить врага и убежать, а если нельзя убежать, то хотя бы убить. И убить как можно больше, чтобы умирать не зря.
С вашими ребятами, которые уже вернулись с войны, поддерживаете отношения?
Конечно.
То, о чем рассказывают психологи, — правда? Я говорю о посттравматическом синдроме, о чувстве вины. Действительно ли ребята постоянно прокручивают в голове какие-то эпизоды боя и пытаются сами себе ответить на вопрос: а можно ли было не нажимать на курок, можно ли было не убивать?
Об этом никто не говорит. Я не скажу, что кто-то чувствует за собой какую-то тяжесть содеянного. Но психика подорвана, человек, побывавший на войне, всегда готов к поступку.
Разведчик из 72-й бригады рассказывал, что во время перестрелки его пулей зацепило, он даже не понял, что произошло, просто голова почему-то стала мокрая. А у него ранение головы навылет. С одной стороны пуля в череп вошла, с другой — вышла. Он этого даже не понял, просто почувствовал, что голова мокрая и правая часть тела не работает. Отполз к дереву, и когда сепар выглянул из укрытия, он его положил.
Если я не ошибаюсь, именно 72-я защищала Донецкий аэропорт?
Да, они там были первыми с 3-м полком спецназа. Они просто первыми ушли на дембель. Потом мне их командир рассказывал, как он устал шампанское по 300 евро в окно выбрасывать. Там же Duty Free. Боевики сразу забрали духи, косметику, там же все было безумно дорогое. Плюс там были тонны алкоголя. Разумеется, у ребят был соблазн, плюс стресс. Так что алкоголь зачастую выливали.
Тогда аэропорт еще был цел
Рассказы о том, что боевики делают с нашими ребятами, попавшими в плен, — это правда?
Правда. Когда видишь, что они делают со своими, то понимаешь, что наши ребята для них вообще ничто. Вот банальная ситуация: пацаненок раненый руку поднял и не может полностью вылезти из бронемашины. Он к ним, мол, «Ребята!». А они по нему на поражение. Вот такой «гуманизм».
Другая ситуация: стоит командир, к нему русские подводят троих наших пленных, и он давай матом кричать, мол, на кой они мне здесь нужны, зачем вы мне их сюда притащили?! Русские отвели этих пленных в сторону и расстреляли. И знаете, что было потом? Командир начал орать еще большим матом, мол, а что теперь с этими жмурами делать? Оба эти случая были под Илловайском. Мне о них рассказал один вышедший из окружения.
Вы верите, что каждый воевавший на стороне России рано или поздно будет наказан?
Так должно быть! У нас есть списки, в которых указано, где была какая часть, кто что делал во время войны. Нужно действовать так, как действуют израильтяне: даже спустя 20 лет находить и уничтожать. Даже когда они будут на пенсии, находить и уничтожать, и обязательно оставлять записку: «За Украину!», «За Илловайск!», «За Волноваху!», «За Изварино!».
Не будет им прощения, никогда не будет! Как бы наши жирные боссы ни хотели нас «примирить», они народ уже не примирят. Мы всегда будем им это помнить.
Как вы думаете, если бы наше руководство вело более мудрую политику, скольких жертв удалось бы избежать?
Я знаю примеры, когда кадровых офицеров не призывали и не допускали к боевым операциям. Я знаю случаи, когда люди специально приезжали из-за границы, это наши люди с серьезным боевым опытом, а их не призывали. А сколько примеров того, какие команды были в начале войны, когда наши замечали колонну противника и просили разрешения на уничтожение, а им говорили: «Спостерігайте. Вогонь не відкривати». А потом эта колонна разворачивалась в боевой порядок и накрывала огнем наших. А ничего, что по снайперу из 3-го полка спецназа до сих пор заведено уголовное дело за то, что он без приказа уничтожил российского гранатометчика, когда освобождали Донецкий аэропорт?! А ничего, что наши три раза заходили в Мариновку, а им говорили отходить? ! А Волноваха, Зеленополье, Солнцево, Победа, Илловайск... Это как? В Зеленополье нам говорили, что погибло 19 человек, а их было 68.
Кто-то за это ответил? Может быть, Муженко ответил? Или Галатей ответил? Кто будет нести ответственность за эти смерти, за потерю боевой техники? О какой мудрой политике вообще может идти речь, если то, что сейчас происходит, — это просто продажа интересов страны, не более и не менее.
Когда я был в плену у Сармата, он сам как-то откровенничал со мной, что порой не понимает, что происходит. В качестве примера он рассказал, что когда они были готовы войти в Мариуполь, они получили приказ от своего командования не входить. Они остановились перед Мариуполем, хотя на тот момет, по его словамм, они были готовы взять его без особых усилий. Такие же вещи, как мы знаем, происходили и у нас. Так как это можно назвать, если не договорной войной?
А как вы оцениваете разговоры о том, что рано или поздно в Украине будет контрактная армия? Это просто попытка успокоить народ, который уже устал от войны, или это действительно возможно?
Контрактная армия — это хорошо, но это та тяжесть, которая на сегодняшний день нам не по силам. Самая лучшая армейская модель в Швейцарии. Там все — от 20 до 50 лет — являются военнобязанными. Ежегодно каждый 100-200 часов проводит на учениях. Оружие хранится дома. Это прекрасная модель, потому что они готовы к нападению в любой момент. Это единственная армия в мире, которая по сигналу может собрать миллион двести или миллион триста человек. То есть они за короткое время могут собрать миллионную армию. Понимаете, маленькая Швейцария по мощности армии становится в один ряд с Россий и США. Кроме того, не следует забывать, что контрактная армия — это, разумеется, хорошо, это правильно, но нужно помнить о том, что начинают войну кадровые военные, а заканчивают мобилизированные и добровольцы. Должны быть кадровые контрактные военные, но и все остальные должны уметь воевать.
И каким вы видите исход для Донбасса? Понятно, что мы все хотим мира, но какой сценарий вам кажется более реалистичным?
Многие политологи говорят, что Россия, пока ей не зажмут одно место, будет пытаться держать Украину на цепи. Ей это очень удобно. Мы не войдем ни в один союз, нам никто не даст денег. Ну какие могут быть инвестиции, когда в стране идет война?
Ни один нормальный инвестор не будет вкладывать деньги в страну, на территории которой продолжается война. Это могут быть либо очень быстрые деньги, которые будут вкладывать по принципу «сегодня на завтра», либо их не будет вообще. В долгоиграющие проекты играть никто не захочет. Думаю, пока у нас не поменяется власть, мы не решим проблемы юго-востока Украины и Крыма.
А как вы относитесь к информации о том, что США выделяют на военную помощь Украине 300 миллионов долларов? Одни говорят, что мы получили то, о чем просили. Другие сетуют, что этой помощи будет катастрофически не хватать.
Хорошо, что они приняли бюджет, нам эта помощь точно лишней не будет. Они готовы выделить давно и гораздо больше. Проблема в том, что наши не хотят брать. Наше правительство не желает брать у них хорошее вооружение.
А причина?
Причина в том, что война договорная и тогда потери с той стороны будут слишком большие. Если бы хотели, это все могли бы сделать еще в Славянске, когда 60 человек зашли в здание СБУ и им ничего не сделали. Причина в том, о чем не договаривает Наливайченко. Вы его об этом спросите, может быть, он вам расскажет. Он точно знает больше, чем я.
Причина в олигархате. Правильно люди пишут в соцсетях, что для Порошенко, очевидно, его бизнес куда дороже, чем Украина. Пусть он попробует это опровергнуть. Он хотя бы не давал бы повода перечислять все его обещания, которых не выполнил.
На ваш взгляд, в чем основная специфика войны на Донбассе?
Этот конфликт был разожжен умышленно. Это было противостояние властей и олигархата. По большому счету, этот конфликт власть могла задушить еще в самом зародыше. Они захотели «Правый сектор» поставить на место и сделали это очень быстро и мобильно.
Даже если сейчас не анализировать, почему произошла аннексия Крыма, вполне понятно, что кому-то было выгодно, чтобы Россия втянулась в этот конфликт.
Пусть кто-то объяснит, почему у нас 2 месяца было затишье? Потому, что в Украине были выборы? Как только закончились выборы, на Донбассе опять началась активная фаза. Кто-то скажет, что перед G20 Путин набирает очки? Может быть, и так. Тогда почему сейчас война, а у наших ребят нехватка патронов, забрали гранаты плюс отсутствует достойное вооружение? Так что это, если не договорняки? Это чистой воды договоренности. Все, что мы наблюдаем, — это просто игра на публику. У олигархов нет границ, деньги границ не имеют. Они решают свои проблемы между собой, а что будет с народом, их не волнует. Я думаю, что такими боевыми всплесками народ еще и отвлекают от насущных проблем. Нам говорят, что в России доллар вырос, потому что в мире нефть подешевела, а во сколько он вырос у нас? Насколько упали доходы населения? За это нужно правительству сказать «спасибо»?
Поблема в том, что мы не можем спросить с тех, кого избираем. И это однозначно нужно менять.
Как вы думаете, в 2016-м война закончится?
Я вам уже говорил, что ко мне один человек пришел и сказал, что для него война уже закончилась. А если серьезно, то сложно сказать, что будет. Есть вероятность, что мы весной восстановим наши территории согласно Минским соглашениям.
Хочется в это верить... Но интуиция подсказывает, что пока на этой войне делают бизнес — она не закончится.
