В ночь с 18 на 19 февраля во Львове были погромлены райотделы милиции и прокуратура. И целые сутки город оставался без охраны. Впрочем, уже на следующую ночь львовяне-мужчины, поняв, что кроме них никто город не защитит, объединились в отряды и начали патрулировать город. А вот милицию, которая получает за это зарплату, пришлось искать и уговаривать заняться своими обязанностями.
До сих пор на ночь патрулировать выходят около шестисот добровольцев и чуть более ста милиционеров. О том, что ж случилось во Львове, мы поговорили с депутатом горсовета и лидером «Самообороны» Валерием Веремчуком.
Что тогда было?
Это называлось «Ночь гнева», хотя, прежде всего, нужно помнить, что тогда было в Киеве. Стреляли по людям, смерти, убийства. И когда в 8 вечера у нас было заседание штаба, решали что делать, как действовать, получили информацию, что кто-то со сцены львовского Майдана призвал идти штурмовать Львовскую областную администрацию. Громить или захватывать, не знаю. Понятно, что серьезно накрученная, наэлектризированая атмосфера. И кто-то, неизвестно кто, ведь лица были закрыты балаклавами, сказал: нужно идти, нужно штурмовать, режим уже начал войну против людей прямыми выстрелами боевыми пулями.
Туда подтянулось несколько депутатов, пытались уговорить людей успокоиться. А потом толпа пошла в УМВД, в прокуратуру, в СБУ.
И вы там были?
Я лично в этой толпе не был. Мы искали варианты как минимизировать, остановить... Нет, остановить это было невозможно. Но нужно было не допустить пожаров, уничтожения имущества.
Хуже оказалось, когда мы поняли, что оружие с райотделов выходит на улицу. Но кто его забирает, куда, с какими намерениями — нам никто не говорил. Мы тогда сразу с добровольцами из «Самообороны» решили не допустить такого неконтролированного выхода оружия на улицы Львова. В Франковском и Шевченковском райотделах милиции мы уже пытались контролировать процесс, чтобы оружие просто не расхватали. И убедили людей покинуть помещение.
Так что ночь была длинной, ночь была трудной.
«Самооборона» тогда уже существовала?
Да. «Самооборона» была уже где-то месяц. 30 января мы начали такую мобилизацию и структуризацию тут, во Львове. Было две цели. Первая и главная: по просьбе Андрея Парубия и сотников — обновление и ротация тех людей, которые были уже истощены на Майдане в Киеве. Но часть людей по разным причинам не могла ехать. И мы начали формировать десятки во Львове. Тогда занимались блокированием военных частей, охраной массовых мероприятий. Костяк уже какой-то был. Сотня-полторы людей, готовых охранять город, уже была.
А после той ночи вся работа милиции вдруг легла на ваши плечи...
Ну да, к сожалению. Мы не учились на правоохранителей, но так получилось.
Но почему все правоохранители вдруг разбежались?
Говорят, что у них нет помещений, где работать. Говорят, что они очень деморализованы. Говорят, что они боятся надевать форму. Мы сейчас с ними активно работаем, чтобы уговорить вернуться к работе. Добровольцы, несмотря на весь энтузиазм и пыл, не могут заменить собой правоохранительные органы.
У вас нет соответствующих навыков, да и добровольцы днем имеют основную работу...
Абсолютно верно. Днем они занимаются основной работой, а ночью патрулируют город и объекты. У нас уже есть свыше 30 государственных объектов, которые мы охраняем, — суды, райотделы милиции, иностранные консульства. На самом деле, это серьезно утомляет и истощает.
Вернемся к «ночи гнева». Кто тогда громил и почему наша милиция заявила, что для погромов привезли «титушек» из Харькова?
Тяжело сказать, кто это был. В первых рядах шли люди в балаклавах, с закрытыми лицами. Ясно, что в основной массе это были львовяне. И старшие, и младшие. Хотя, конечно, больше всего манипулировали молодыми людьми, даже не студентами, а еще младше. Поэтому персонально назвать никого не могу. Но чувствовалась манипуляция, цели чувствовались. Конкретная цель — захват оружия. Была логика, ощущался план в этих действиях. В конце концов, на следующий день была объявлена «антитеррористическая» операция. Так что все это могло быть поводом для нее.
Но действительно ли во Львов завезли чужих людей, которые так хорошо знают расположение наших райотделов милиции?
По моей информации, которую мы собрали уже потом, во Львове действительно две или три недели были полтора десятка студентов харьковского университета, которые вошли в радикальную молодежную среду, стали некими неформальными лидерами. Мы не поймали никого за руку, но такая информация есть. Поэтому первое решение было — снять балаклавы и другие средства маскировки.
Сейчас трудно давать оценки. Конечно, есть люди, которые поехали на Майдан, им хвала и честь. А есть люди, которые остались во Львове и, возможно, даже с ведома милиции, готовили разные провокации. Словом, все очень непросто. Это ж не было бесцельное хождение толпы по городу. Нужно было знать, где лежит оружие. А если милиция скажет, где оно лежит, то это — не проблема.
Но есть информация, что большинство оружия милиция сама спрятала.
Не исключаю. У меня тоже есть такая информация, что милиция попрятала оружие.
Так почему же она в итоге так поступила?
Ныне бывший уже начальник милиции Львовской области Рудяк за три часа до событий «ночи гнева» уверял нас, что все под контролем и ничего страшного не случится. Наверное, они, с одной стороны, переоценили себя, с другой — недооценили ситуацию. Или, может, подыгрывали ситуации. Думали, что оно только так, чуть-чуть пошумит. А оно как вспыхнуло!
После того, как вы переняли в свои руки контроль над охраной общественного порядка, вы начали обнаруживать во Львове интересные вещи. Например, нашли притон, где в азартные игры на деньги играли милиционеры...
У нас есть разные активисты, которые в разных средах обитают. Если мы на себя взяли основную функцию по охране объектов государственного значения и патрулирование улиц, то есть и парни, которые патрулируют на автомобилях. И все, кто во Львове живет, могут обмениваться информацией. Так были разоблачены несколько притонов незаконного игорного бизнеса. Кажется, пять.
Это то, что милиция не могла годами найти?
Или не хотела. Кроме того, есть наркотики во Львове. Это сложнее уличить. Но мы работаем с активистами из разных обществ. И стараемся все это раскрывать так, чтобы была логика и законность. Потому что сегодня власть уже в Украине есть, министр внутренних дел — есть. Поэтому сегодня ходить и действовать по своим инициативам — уже нельзя. Это нужно делать вместе с милиционерами, потому что они уполномочены. И чтобы это было неизбежное разоблачение.
А если они не хотят и боятся?
Мы их будем брать с собой. Других милиционеров у нас пока нет. У нас было совещание вместе с начальниками райотделов и руководителями наших районных сотен о сотрудничестве. Мы проводим совместное патрулирование с ГАИ, патрульно-постовой службой. Но далеко не все хотят. Да, деморализация, обида. Но думаю, что мы достаточно объяснили, что и как. А сейчас собираем информацию о руководителях, как работали, чем занимались. И будет такая себе люстрационно-антикоррупционная информация для того, чтобы общественность знала. Но возобновлять доверие к милиции нужно. Прежде всего, изменив ее работу.
Я говорю об обычных гаишниках, об участковых. Они боятся?
Понемногу этот шок проходит. Они начинают возвращаться к работе. Хотя тоже есть некие перегибы. Им и их семьям также угрожали. И мы призываем этого не делать. Если имеются факты, то есть суд и закон.
А взятки гаишники берут?
Говорят, что сейчас им очень сложно стало с этим. Мы призываем граждан фиксировать факты передачи или вымогательства взяток и сообщать нам на «горячую линию».
И были такие факты?
Зафиксированы не были. А слухи есть. Но это недоказанная информация.
Гаишники стали сознательными или боятся?
Боятся. Я не скажу о большой сознательности. А страх я вижу.
А что на таможне?
У нас была встреча с начальником таможни. И около ста бизнесменов, которые работают с оформлением грузов, выразили свои претензии. Говорили, что и требование, и предоставление взятки после того, как мы похоронили стольких людей, это уже просто измена и преступление. Поэтому согласились на сотрудничество таможенников и предпринимателей под контролем общественности. Согласились, что честно будем строить работу как с одной, так и с другой стороны. Надеюсь, что с завтрашнего дня уже будут существенные изменения.
С завтрашнего? А сегодня?
Приказа еще нет.
Какого приказа? Не брать взяток?
Это — первый приказ.
Нет, серьезно, есть такой приказ?
Письменно — нет. Потому что приказа брать взятки не было. Но мы согласовали ставку пошлины, которую должен платить предприниматель, который ввозит товар. В Таможенном кодексе говорится, что пошлина может быть оформлена по тем документам, которые предоставляются предпринимателем на основе той закупочной цены, по которой он купил. И была другая система, были так называемые таблички, в которых, независимо от того, что и как ты купил, указывалось, что цена должна быть такой-то. Поэтому мы договорились, что будут оформлять по так называемым первичным документам, которые предоставляют предприниматели.
Но! Честная работа с двух сторон. И таможня работает честно, хотя могут уменьшиться поступления. Но и предприниматели обязываются представить правдивые документы, так как всегда есть возможность каких-то манипуляций. Мы будем это совместно контролировать, есть возможность все это проверить. И будем составлять список недобросовестных предпринимателей, а также фирм и товаров, на которые распространяется экономический бойкот.
Что же до того, что в паспорт что-то кладется и кто-то надеется достать что-то из паспорта, чтобы этого не было, будут установлены камеры в будках таможенников. Монитор будет выведен в управление таможни и представители от общественности смогут наблюдать за этим. Будут сняты затемненные стекла в помещениях, где находятся таможенники. И на таможенных постах будут работать вместе с таможенниками и представители общественности, которые будут наблюдать за работой таможенников. Этот комплекс вещей должен сломать сознание тех, кто привык давать или брать взятки, подделывать документы. Это самое сложное.
Сколько времени придется контролировать всех, чтобы сломать это сознание?
Мне кажется, что те люди, которые были или в Киеве, или хотя бы тут, на погребении героев Майдана, должны бы это понять. А кто не был… Ну кто не может работать честно, то — антикоррупционный комитет, данные, информация и максимальное освещение в медиа. Я уже молчу о применении силы закона. Несколько таких ярких примеров, и они будут думать, хотят ли они рисковать своим состоянием.
А завтра мы выберем президента, и нам скажут: общественность, можете уходить, дальше мы сами…
Нет. У нас есть, к сожалению или к счастью, опыт 2004-2005 года, когда общественность перестала контролировать действия президента. Сейчас очень большая разница между революциями. Тогда мы не хоронили стольких людей. Много из Львовщины, тысячи, десятки тысяч прошли через Майдан.
Есть и другая крайность — многие жалуются, что те, кто прошел Майдан или около Майдана проходил, теперь требуют себе места при власти.
Я считаю, что новое правительство должно быть технократическим. Это должны быть люди, которые не имеют отношений к партиям, но знают, что делать. Мы видим, в каком состоянии сейчас экономика. Все остановилось, инвесторы приостановились. Поэтому должны прийти технари — работать, стабилизировать. У нас президентская кампания началась, опять обещания, опять популизм. Сейчас идти в правительство как политику — это сжечь себя. Особенно, если ты не знаешь, что делать, то за три месяца можно много проблем наделать себе и людям. Я сейчас на тех, кто туда пошел, смотрю как на тех, кто не совсем понимает, куда пришел, или как на слишком самоуверенных. У нас есть специалисты. Пускай они не были на первых должностях, мы не знаем их имен, но они есть.
