Олег Кузан — участник самого первого в Украине Майдана, еще студенческого, получившего в истории название «Революция на граните». Он вместе со своими товарищами голодал на тогда еще площади Октябрьской революции в Киеве и добился отставки тогдашнего главы правительства (председателя Совета министров УССР) Виталия Масола.
Сегодня он снова на Майдане — во Львове координирует акцию студентов, выступающих против отказа украинского руководства от евроинтеграции. В своем интервью «Фраза» попросила его сравнить студенческие акции более чем двадцатилетней давности и то, что происходит теперь.
Какова твоя роль в этом Майдане?
Мы — неформальный комитет давних членов студенческого братства. Моя роль... Я собрал наших старых братчиков, чтобы помогать и координировать помощь в этой студенческой акции. Наша группа состоит из участников студенческого движения 80-90-х годов и Зарваницкой общественной инициативы.
Какой это твой Майдан по счету?
Сейчас подсчитаю. 1990, 2001, 2004... Ну и ГКЧП. Но тогда не было Майдана.
Значит, это уже четвертый. Давай вспомним самый первый. Чем ты тогда занимался?
Функционально я был руководителем пресс-службы и членом совета. Занимался контактами с прессой. И чуть меньше тем, что сегодня называется «технологией».
Чем нынешний Майдан отличается от тех, других?
Ключевое отличие: совсем другое качество людей. Сейчас людей намного больше, чем нас было тогда. Это такое уникальное сочетание прагматизма с идеализмом. У них есть идеалы и они думают, как их прагматически защитить. В наше время тоже такие были, но их было намного меньше. Время прошло, сознательность и культура общества выросла. И они более понимают процессы в обществе.
А технологии организации майдана они тоже лучше знают?
Дело в том, что нынешние студенты намного моложе. В наше время студенты были старше — многие армию прошли, уже работали на производстве. А нынешние студенты сразу после школы идут в вузы. И, понятно, что у них меньше опыта. Но это мелкий минус, в сравнении с теми плюсами, которые у них есть. Они за день подняли весь Львов. Так что они справляются.
Они сами подняли, без вас, без политиков?
Абсолютно. Они мне напомнили нас в 1989 году, когда часть политиков сначала говорила нам, «почему вы такие нерадикальные?», а потом — «почему вы такие радикальные?» А мы все равно делали так, как считали необходимым. И это было эффективно. А они сейчас делают еще эффективнее. И это радует. Это означает, что у Украины хорошее будущее.
А кто-то всерьез верил, что Янукович подпишет Соглашение, или все знали, что этого не случится и уже загодя готовили этот Майдан?
Это еще одно отличие нынешнего выступления от предыдущих — они все тщательно подготавливались. Студенческий майдан готовился несколько месяцев, майдан 2004 — полгода. Это все готовилось. А в данном случае случился животворный порыв. Конечно, были и некоторые проблемы. Например, организаторам нужно было познакомиться друг с другом, притереться. У нас в своё время была хорошо действующая организация, на момент акции уже были распределены обязанности. Поэтому нам было легче. А нынешним пришлось все решать по ходу. И они решают, эффективно.
Они вышли на тебя или ты на них?
Я сотрудничаю со всеми поколениями студенческого братства. Поэтому сильно и не нужно было ни на кого выходить. Когда я услышал, что люди вышли на Майдан во Львове, я закончил свою работу и тут же пошел на площадь. Часть была знакомых, часть — познакомились уже там.
То есть ты просто пришел и спросил: «Ребята, нужна помощь»?
Да я и не сомневался, что нужна. Но люди, которые хотят и делают, всегда находят друг друга.
Ты сейчас видишь их ошибки?
Пока ошибки очень мелкие. Они все делают правильно, хорошо, перспективно. Нельзя сказать, что они делают что-то неправильное, если посмотреть, что они сделали.
А есть ошибки предыдущих майданов, которых сейчас нужно избежать?
Да ведь все майданы были разные. Если в 1989 году были коммунисты, то теперь у нас есть олигархи. И это разные вещи. То, что делалось тогда — сейчас не делается. Что сейчас делается — не делали тогда. Это не избежание ошибок. Сейчас другая реальность.
Например, мы не воюем с коммунистической идеологией. Тогда важной частью было стимулировать на заводах забастовки. Но это были государственные заводы. А сегодня — частный бизнес. И этот частный бизнес поддерживает наш Майдан. Мы будем стимулировать забастовки на предприятиях, которые поддерживают нас? Сейчас есть различные технологии. Тогда у нас даже пейджеров не было, не говоря о более серьезных средствах коммуникации.
А как ты оцениваешь ситуацию с нардепом, который позволил себе обозвать студентов сопляками?
Я не хотел бы это комментировать.
Кто платит за организацию Майдана — за сцену, электрику, палатки, еду?
Это все собственность разных организаций, которые принимают участие в акции. Никто им не платит. Выступление групп — это их инициатива. Кофе-чай приносят бесплатно. Да, мы в этой связи обратились к владельцам ресторанного бизнеса. Но они за это ни копейки не взяли.
Сейчас все чаще можно услышать мнение,что Майдан закончится ничем. Это возможно?
Даже если мы не достигнем результата, который нам нужен, то одним из результатов будет то, что люди почувствовали плечо друг друга. Да, кто-то бросится в радикализм, кто-то выедет за границу. Но мало кто смирится. Классическая реакция «бей или беги»: или биться будут, или удирать.
А не случится ли разочарование, как в
Разочарование предусматривает процесс зачарования. Рано или поздно это должно наступить. Но это — опыт.
Что дал лично тебе твой опыт майданов?
Я умею намного больше. Знаю, например, что для победы революции очень важно иметь теплые носки. Этого я раньше не знал.
Что будет с Майданом после 29 числа?
Главное решение будет принимать совет общественных организаций. Мое виденье — есть небольшая надежда, что подписание таки будет. Самое худшее, что может произойти, — подписание отложат на несколько месяцев. И мне видится, что будут проводиться поддерживающие акции. А уже перед самым подписанием снова должно быть давление общества. Но я не влияю на решение студентов. Так же, как и мы в
Если студенты сейчас лягут на гранит, ты им позволишь это сделать?
Я хочу сказать, что они не будут даже спрашивать разрешения.
