Одной из самых ожидаемых премьер IV Одесского международного кинофестиваля стала лента «Рай: Надежда» австрийца Ульриха Зайдля. Этот фильм замыкает трилогию «Рай», которая объехала самые авторитетные кинофестивали мира. Представил картину в Южной Пальмире сам режиссёр, который посещает далеко не все крупные кинофорумы, куда его приглашают. Например, на недавний Московский кинофест он не приехал.
Воспользовавшись столь уникальной возможностью пообщаться с Ульрихом Зайдлем, корреспондент «Фразы» расспросил его о том, как долго и мучительно создавалась трилогия «Рай», о европейских женщинах, страдающих от гламурных стереотипов европейского общества, о провокации, творчестве, и, в целом, о Вере, Надежде и Любви...
Хронологически открыла вашу трилогию лента «Рай: Любовь», которая была в конкурсной программе Каннского кинофестиваля, затем последовал фильм «Рай: Вера», который был представлен в конкурсной программе Венецианского кинофестиваля. Теперь вот вышла «Рай: Надежда», премьера которой состоялась на Берлинском кинофесте. Именно в такой последовательности необходимо смотреть эти ленты?
Желательно смотреть именно в такой последовательности. На этапе монтажа фильм имел другую последовательность и оканчивался частью «Вера». Если я не ошибаюсь, в истории кинематографа, кроме цикла моих фильмов, только фильмы трилогии Кшиштофа Кислевского «Три цвета» участвовали в конкурсных программах трёх крупнейших кинофестивалей: Канн, Венеции и Берлина.
В «Рае» вы сосредотачиваетесь именно на женских персонажах, психология которых заметно отличается от мужской. Трудно ли мужчинам понять коллизии, в которых оказываются главные героини вашей трилогии?
В моих фильмах уделено внимание как мужчинам, так и женщинам. Изначально эта трилогия задумывалась, как одна лента, в которой рассказывалась бы история трёх женщин. Это была действительно очень непростая задача — вникнуть в сущность женщины, и, более того, суметь показать это на экране. Отчасти я почувствовал себя автором женских романов, которым необходимо уметь досконально разбираться в сущности женщины. Когда раскрываешь какой-нибудь образ, то нельзя говорить сразу обо всей вселенной, поэтому-то я и сосредоточился на судьбах этих трёх женщин.
Например, «Рай: Вера» — это фильм о том, как женщина при всей своей любви к богу не может полюбить своего близкого человека. Она как бы замкнута в своём одиночестве и постоянно ищет возможность выйти из этого состояния. Поэтому-то она находит для себя объект любви, которым становится сам Христос. И эта любовь к Христу делает её слепой по отношению к ближним.
Почему вы решили сделать трилогию, а не один цельный фильм?
Когда я начал монтаж этого фильма, у меня получилось около 90 часов отснятого материала. Некоторые сцены среди отснятого материала сами по себе были очень интенсивными. Когда же мы проработали весь отснятый материал и сформировали один фильм, то его хронометраж переваливал за шесть часов. Так что проследить за каждой отдельной сюжетной линией в этой первоначальной ленте не смог бы, наверное, ни один зритель. Да, и эмоциональная нагрузка в нём была чересчур мощной.
А как долго продолжались съёмки?
Непосредственно съёмочный период продолжался 10 месяцев. А монтаж — практически два года. Около двух лет длился и подготовительный процесс. Так что в целом работа над трилогией длилась больше четырёх лет.
Не расценили ли ваши фильмы в Австрии и других странах Европы чересчур провокационными? Ведь, в «Рае: Любви» вы критикуете женщин среднего возраста, а в «Рае: Вере» — эмигрантов и верующих...
Провокация — это моя тема. Она возникает, когда людей заставляешь смотреть на то, что они не хотят видеть. Например, люди не любят видеть в отражении свои далеко не лучшие качества. А я сталкиваю с такими темами своих зрителей. Если же в фильмах не отображается реальность, то они неправильные, и их никто не пойдёт смотреть.
Мне всё равно, как к фильму «Рай: Вера» отнесётся церковь, потому что фильм я снимал не для церкви. В любом случае, никаких официальных заявлений против этой ленты католическая церковь не делала.
Когда я посмотрел все части вашей трилогии, то сложилось впечатление, что вы как бы модернизируете христианскую идею о Троице. В нашей религии есть Бог-отец, Бог-сын и Бог-святой дух (все — мужского рода), а три главных героини ваших фильмов — это Мать, Дочь и фанатичная верующая (все — женского рода). Вы ставили перед собой такую задачу?
Мне приятно слышать такую трактовку, но такой задачи я перед собой не ставил. Художник что-то творит и, как правило, он и не догадывается о том, как впоследствии его работу будут интерпретировать. Названия частей — «Любовь», «Вера» и «Надежда» — родились уже в монтажной. До того, как я решил разделить ленту на три части, она называлась просто «Рай», и была посвящена тому, как эти три главных героини ищут рай в современном мире.
Все проблемы главных героинь завязаны на том, как они относятся к собственному телу. Их внешность не вписывается в представление общества о красоте. А ведь общество навязывает свои стереотипы, так что люди, которые отклоняются от гламурной нормы, начинают чувствовать свою изоляцию.
Вы использовали в этой трилогии какие-то истории из личной жизни?
Нет. Я познакомился с Африкой, в которой разворачивается действие «Рая: Любви», когда уже готовился к съёмкам. Хоть я и происхожу из религиозной семьи, но никаких историй из своей личной жизни я не вставлял в «Рай: Веру». Также и с лагерями для подростков, страдающих от ожирения, я никогда не сталкивался.
После просмотра вашей трилогии складывается впечатление, что они сняты, словно по учебнику кинематографии. Например, если в начале первого фильма «Рай: Любовь» появляется полуобнажённый парень, то несложно сразу догадаться, что у главной героини будет с ним роман.
Я никогда не ставлю себе за цель сделать из своего фильма учебник. В моих картинах также нет абсолютно никакой моральной оценки. Я не задаюсь вопросом: «Хорошо или плохо поступил герой моего фильма?» Я пытаюсь максимально нейтрально показать, что происходит с персонажами моих картин. В трилогии «Рай» я показал, как люди пытаются вырваться из своего состояния одиночества.
Для молодой актрисы Мелани Ленц, которой вы доверили главную роль в ленте «Рай: Надежда», это был дебют. Как вы выбирали актрису на столь ответственную роль?
Процесс отбора актёра у меня проходит очень долго. Кастинг проходил в течение всех двух лет подготовки к съёмкам. До этого я вообще никогда не сталкивался с лагерями для подростков, страдающих избыточным весом. Мы много общались с подростками, которые пребывали в этих лагерях. В «Надежде» всех взрослых играют профессиональные актёры, а дети, которые там появляются, никогда раньше не стояли перед камерой. Но и к профессионалам, и к непрофессионалам во время съёмок я отношусь совершенно одинаково. Это очень непростая режиссёрская задача.
Как вы оцениваете сегодняшнее состояние немецкого и австрийского кинематографов?
Немецкий и австрийский кинематографы — это две большие разницы. Потому что в Германии серьёзного авторского кинематографа сегодня попросту не существует. Население Австрии в десять раз меньше, чем в Германии. Но если посмотреть на фильмы, которые снимались в этих двух странах за последнее десятилетие, то здесь всё наоборот. В Германии существует здоровая киноиндустрия, и абсолютно отсутствует артхаус. При этом Австрия дала целый ряд выдающихся авторских фильмов за последние годы.
(подробнее о современном австрийском кинематографе читайте в интервью кинокритика Барбары Пихлер — ред.)
