Лучано Паваротти однажды сказал, что голос талантливейшей украинской певицы Виктории Лукьянец (сопрано) так прекрасен и вместе с тем силен, что ее выступление должны слышать за много киллометров вокруг. «Фраза» взяла у певицы интервью. Мы поговорили о жизни, работе и немного о политике. Куда же без нее...
Благодаря кино, у людей далёких от оперного искусства сформировался определённый образ оперного певца: они боятся холода и вечно кутают своё горло шарфом. Сейчас стоит жара, как вы её переносите?
Я хорошо переношу и холод, и жару. С удовольствием пою на открытых площадках. В жару.
Главное — много пить... простую воду, тогда все будет хорошо. Вы знаете, все маленькие худенькие женщины лучше переносят жару. У меня, слава Богу, тело «компактное», «сбитое». Это людям пышным тяжеловато. Oчень помогает соблюдение поста. Вот сейчас две недели Пeтрoвского поста — это прекрасно, это очищение души и тела. Рождественский пост, Пасхальный пост — это так здорово!
Вы исповедуете православие, а живете в Австрии — католической стране...
Да, там католики, но у нас есть свой прекрасный храм Святого Николая, и мы туда ходим. Жаль, не так часто, как хотелось бы, и я себя за это корю.
В Вене есть греко-католический храм Святой Варвары, где собираются все украинцы. Пять лет назад Блаженнейший Любомир Гузар (глава Украинской греко-католической церкви — ред.) пригласил меня принять участие в благотворительной акции, и я спела шесть концертов. (Средства пошли на строительство собора Воскресения Христова в Киеве — ред.) Львовский театр был заполнен, в Тернополе, в Ивано-Франковске — полные залы людей. В том числе и в Киевском оперном. На том концерте был в последний раз и мой папа...
Вера наших предков — это настолько сильно. Знаете, к ее пониманию долго идешь. А когда к этому придешь — никогда и никому не отдашь, это твое. Глубоко, глубоко твое.
А много в Австрии украинцев?
Я вам хочу сказать, что австрийская диаспора огромна. Это даже не диаспора, а громада. А знаете сколько студентов там? 3000 украинских студентов только в Вене. А Грац, а Инсбрук и Линц!? Очень много! Наша консерватория (Венская — ред.) просит не принимать студентов на подготовительный курс, поскольку им (начинающим) очень тяжело получить визу в австрийском посольстве. Tакой огромный наплыв! К тому же здесь хотят брать более подготовленных людей.
Интересный момент в тему. Я видела по каналу «Глас» удивительный фильм об украинском рушныке. Меня потрясло — оказывается, что наши пращуры верили в существование трех миров. Мир богов, мир наших предков и мир семьи. Эти три мира они отображали на рушныках. Ну, конечно, мир семьи это всевозможные цветы. Мир наших предков изображался крестами, а все белое пространство на полотне — это мир богов. Мне кажется, что этот мир один на всю-всю-всю нашу планету. На Вербное воскресенье я была в Токио и пошла там в японский храм Николая. Мало того, что храм был полон японцев, так еще и батюшка — японец, как самурай. Значит мы все объединены Всевышним. Я иногда спрашиваю своих студентов, у которых хорошо получается: «Что вы чувствуете, когда поете? Где ваш голос?». И они указывают на пространство вокруг. Это такое счастье ощущать вибрацию вокруг себя. Вот так и вокруг нашего всего мира тоже есть эта вибрация.
Это и меня всегда поражает, особенно на Рождество и на Новый год. Что происходит с планетой, когда люди, разделенные часовыми поясами, вместе испытывают радость? Это ж какая энергетика окутывает в тот момент всю Землю!
Конечно. Эта энергия держит нас всех в мире. Знаете, порой я думаю, что мы счастливые люди. Мы посланы Богом на землю, чтобы видеть красоту мира.
Интересно, а покидать родные края вы изначально не планировали...
Знаете, как говорят: «Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах». Никто не планировал. Недавно в Вену на конференцию оперных дирижеров приезжал Иван Гамкало (дирижер Киевского оперного театра — ред.). Он позвонил, и мы с удовольствием приняли его у себя дома. Для меня этот человек особенный — когда я еще только начинала, он поверил в меня, поддержал в театре (Национальной опере Украины — ред.). Тогда, в 1989 году, я дебютировала в роли Марфы в «Царской невесте» Римского-Корсакова, которой Иван Дмитриевич дирижировал.
В то время я активно участвовала в разных вокальных конкурсах. Меня послушала Ирина Архипова (великая русская певица, профессор Московской консерватории — ред.) и послала на Международный конкурс Моцарта в Вене. И я его выиграла. Затем поехала в Ровно, где меня прослушал Артур Эйзен (певец, профессор РАМ им. Гнесиных — ред.), который сказал: «А я возьму эту малeнькую Викторию на конкурс». Это был Международный конкурс «Мин-Он» в Токио. Сам Артур Эйзен не смог быть в жюри конкурса, так как лежал с инфарктом в «Серебряном Бору». Я получила вторую премию и еще специальный приз конкурса — как самая молодая участница. От таких людей как Архипова, Эйзен, от их доброй воли, от таких «случайностей» все и зависело. Наверно, к таким случайностям можно отнести и то, как я попала в Австрию. Наверное, так было Богу угодно, когда на мой дебют в Большом театре в «Царской невесте» приехал венский импресарио. Это случилось как раз на Старый Новый год 1993 года.
А за год до этого, в феврале
Поэтому я и говорю: мы не планировали уезжать. Помог «Его Величество Случай», он же свел меня с оперно-концертным агентством в лице Вальтера Владарского и моего русского агента Натальи Троицкой (это была прекрасная русская певица и человек, царство ей небесное и спасибо ей за все!). Отец Вальтера, Виктор Владарский, работал с Монсеррат Кабалье, Хосе Каррерасом, Пласидо Доминго. Так вот, Вальтер Владарский сказал тогда: «Я первый раз в Москве. Первый раз в Росси и первый раз в Большом театре. Mеня попросили послушать сегодня спектакль, в котором поет какая-то маленькая девочка-украинка». Наталья Троицкая решила тогда помочь мне как импрессарио. После спектакля (это была «Царскaя невестa» Римского-Корсакова) Владарский подходит и говорит: «Мне нужны срочно Ваши материалы, видео, биография... Я забeрy это в Вену и покажу дирекции оперного театра».
Это было 13 января 1993 года в Большом театре Москвы, а уже 21 апреля я была в Вене, на сцене Венской оперы, где пела на прослушивании у директорa театра. Во время исполнения первого произведения он сидел в партере, а на второй арии стал ходить по всем этажам — слушать, как в разных уголках зала будет звучать мой голос. Он молчал и слушал. На следующий день — звонок в 10 утра от Наташи Троицкой, она сказала: директор оперного театра Вены приглашает нас на собеседование. Мне предложили 15 июня дебютировать партией Царицы Ночи (в опере Моцарта «Волшебная флейта»). Кто мог так спланировать? Ведь Наташа говорила, что ей понадобится минимум года два, чтобы разослать всем импрессарио мои данные, получить отзывы, а тут... так захотел Боженька! Мы не собирались уезжать, но так сложилось.
Вы с детства пели, и родители поняли, что у вас есть талант?
У нас дома, тогда мы жили на улице Шoлом-Алейхема в Киеве, было детское пианино. Все выходные мы с мамой проводили вместе. Мне было 4 года и я была самая любимая дочь. Мама что-то готовила на кухне, радио как всегда работало, я взяла этот инструмент (знаете, такой примитивный, где только клавиатура) и сыграла «Пусть всегда будет солнце». Услышала, как хор спел по радио песню, и сыграла мелодию этой песни. На следующий день папа взял меня за руку и повел в детскую музыкальную школу. Папа возил меня в школу на мотоцикле, а после урока отвозил обратно в садик, а сам — на химический завод. Так что, вот кому надо кланяться — родителям! Это при том, что в нашей семье музыкантов никогда не было.
Многие из тех, кто занимался музыкой и бросил, спустя годы жалели о том, что родители не заставляли их...
И у меня было такое, когда занималась в 9 музыкальной (по классу фортепиано) и в 17 общеобразовательной школах. Я тогда не любила учить произведения Баха. Сейчас-то я Баха обожаю, жить без него не могу, все диски с его творениями купила, а тогда... Сидишь и ревешь. Наверно, начинался переходный возраст. Мама с ремнем стояла возле инструмента, когда я занималась.
Сколько лет вы учились в музыкальной школе?
С 4 до 14 лет. Сначала была студия, а потом музыкальная школа в центре Киева. Окончила 8 лет общеобразовательной и 7 лет музыкальной школы по классу фортепиано. Потом решила поступать в Киевское государственное музыкальное училище им. Глиэра на вокал (пение). У меня абсолютный музыкальный слух, но даже с абсолютным слухом на вокальное отделение не принимали таких маленьких (в
К вам сегодня много учеников приезжает на мастер-класс в Вену?
Много. Начиналось все с
Вам было интересно работать в проекте канала 1+1 «Звезды в опере»?
Очень интересно. Самое главное, я увидела, что у нас в оперном искусстве есть будущее, хорошие молодые ребята. Даже если не сейчас, то потом они обязательно «прорастут, как зернышко» и заявят о себе. Для певцов самое главное не потерять ощущение вокального эхо. Это так тяжко воспитать и так легко потерять...
На фото слева на право: Пенкин С., Лукьянец В., Рыбников А..
Вы имеете в виду пение без микрофона?
Да, конечно. Микрофон усиливает голос, можно не напрягаться, не развивать его и певец перестает слышать и чувствовать свой голос, свое вокальное эхо.
Вам было комфортно работать вместе с Сергеем Пенкиным и Алексеем Рыбниковым?
Очень. Понимаете, они сначала присматривались, а потом один на руках носил, кружил. А Рыбников написал для меня арию.
И вы спели?
А как же! И записалa.
Можно ли сказать, что намечающийся детский проект на 1+1 — тоже своего рода органичное продолжение «Звезд в опере»?
Я думаю, что проект, как все живое, будет другим. Ко мне дети тянутся. Они искренние и более восприимчивы, их не обманешь.
А как вы относитесь к звездочкам дошкольного возраста? Да, они талантливы, но их уже заставляют петь под фонограмму.
Это плохо. Но самое печальное даже не фонограмма, самое неприятное то, что маленький человечек может быстро «исчерпать» себя.
Я подсчитала, что у вас в 1995 году было более 12 премьер. Все партии нужно было выучить или вы уже знали некоторые из них?
Да, некоторые были выучены и спеты здесь (в Украине), но на украинском. Я переучивала на итальянском языке «Дон Жуана», «Сeвильского цирюльника», «Любовный напиток».
Наверное, и дышать надо было по-другому?
Конечно. Артикуляция и интонация другие, приходилось добавлять некоторые ноты.
Я всегда «пою» славу нашим учителям за хорошую выучку. Таких учителeй мне Бог послал! И это не только Иван Паливода, но и Галина Журавлева по русскому языку и литературе — как я могу быть им всем не благодарна? Невозможно не оценить их вклад в воспитание, в то мое основательное образование, на котором держится вся карьера. Особенно я ощущаю их влияние сейчас, когда сама преподаю. Преподавание для меня — как второе дыхание. Никогда не ожидала, что так будет. Это должно же еще и получаться...
...и приносить удовольствие!
Oгромное удовольствие. Я же скорпион-единоличник, и думала всегда собой заниматься. А тут такoe наслаждение — всем себя дарить, свой опыт и знания.
Немецкий язык вам легко дался?
Легко. Юру (моего супруга) мы отправили на курсы. Мне некогда было учить немецкий язык. Но через год я уже давала интервью на приличном немецком языке австрийскому телевиденью.
И как они на это реагировали?
Изумительно. Журналист просила: «Не надо на английском, давайте хоть на ломаном, но на немецком. Давайте попробуем?». И получилось хорошо.
В Венской опере может идти опера на итальянском, или все идет только на немецком?
Нет. Все звучит на языке оригинала. Яначек на чешском идет, Верди — на итальянском. И нужно, чтобы и на украинском звучало. В нашем информационном пространстве должен работать PR, чтобы больше людей говорили, писали, показывали наше, украинское. Но если уж пропагандировать, то самое лучшее. Знаете, как говорила Ирина Архипова: «Таланту нужно помогать, а бездарь сама пробьется. А тебе и помогать не надо — лишь бы не мешали». Поэтому, чем больше мы будем пропагандировать украинское искусство, тем быстрее мы проложим дорожечку в европейское и мировое искусство, в настоящее классическое оперное симфоническое искусство. Сколько было примеров, вспомните хотя бы «Русские сезоны» Дягилева во Франции. Почему бы не быть «Украинским сезонам»? Как бы хотелось, чтобы украинское искусство услышали, даже если это и не принесет прибыли.
Не все можно измерить деньгами...
Далеко не все. Самое главное, эмоциональные впечатления, не купишь ни за какие деньги. А ведь остаются именно они. Эмоции от события — вот что важно. У меня есть друзья, немцы, всю жизнь они вкладывали свое время и средства, чтобы объехать лучшие оперные сцены мира: арену де Верона, Ла Скала. Они хранят письмо Марии Каллас, письмо Паваротти, в их коллекции тьма-тьмущая автографов. Они просто фанаты, хотя по жизни — врачи. Мы познакомились с ними в Швейцарии, они тогда приехали на мою «Травиату». Эта опера — красная линия моей жизни.
И сколько вами спето «Травиат»?
Более 300.
Вы поете каждый раз одинаково или нет?
Нет. Всегда по-разному. Фибры души накладываются на интонацию как на заготовку, которую написал Верди. Если ария всегда будет звучать одинаково, то нужно уходить со сцены. Есть партии техничные, а есть партии душевные, где очень много разных граней. Певец — это человек искусства и человек мира, космополит. С корнями, но космополит.
Я видела вашу запись выступления с Хосе Карерасом...
После концерта пришло приглашение: «Виктория, я хочу вас пригласить на новогодние концерты в Пекин». Я ответила: «Поеду». Вот это лучшее признание, когда после концерта получаешь приглашение продолжить совместную работу. Первые встречи, как первое свидание. Хосе присматривался, держал некую дистанцию. Но это можно понять, он же звезда.
Интересно, у оперных певцов нет пенсии?
Нет. Вот Пласидо Доминго сейчас занимается продвижением молодых исполнителей. Это огромная миссия. Вырастить хотя бы одно такое чудо — это уже значит, что ты не зря живешь, и можно уходить спокойно.
Не могу представить, что с таким темпераментом, как ваш, можно уйти...
Пока я востребована, пока в форме, — надо выходить к людям. Я своим ученикам всегда говорю: «Когда собираются у вас дома друзья и просят вас спеть — пойте! Без подготовки. Для этого вам и дан этот Божий дар — голос!».
Вы пели практически на всех оперных сценах. Можно ли сказать, что где-то есть особо сложная сцена? По атмосфере.
Каждый театр имеет свой запах и свою атмосферу. Мне труднее всего, как ни странно, дался Ла Скала. Я ощущала, что там есть много недоброжелателей, но мне удалось перебороть негатив. А поначалу ощущалось некое недолюбливание, ко мне присматривались. Вместо бурных аплодисментов тебе просто хлопают, и только после второй арии слышишь «Браво!». Нигде, пожалуй, больше я не ощущала этого. Наверное, Ла Скала — такая сцена, где надо доказывать, что ты заслужил право находиться на ней. А вот сейчас я читаю афишу Ла Скала — «Аида» Верди, январь месяц. И кто поет? Две украинки — Монастырская и Дыка. Только представьте себе, в Ла Скала — итальянской опере — на премьере сразу две украинки на главную партию! Значит... не зря я была первопроходцем.
Где вам приходилось петь? Назовите самые неожиданные места.
Где только не приходилось! Даже на Камчатке для рыбаков пела во время декады искусства Украины. Прямо в Охотском море. Много было разного. Я всегда пела. Никогда не «цуралась». Это тот дар, который надо отдавать. Чем больше отдаешь, тем больше у тебя есть сил. Пока люди просят — я буду петь. Но для этого буду держать себя в форме.
В советские времена важно было стать лауреатом какого-то конкурса. А на западе это имеет значение?
Ну, после этого может последовать приглашение на прослушивание в театры. Это маленькая ниточка. Значит, тебя увидели. Ну, а потом, когда прийдет признание, нигде ничего не пишут. Лишь фамилия и имя. Паваротти не нужны были никакие звания. Это был Паваротти!
А что пишут сейчас на ваших афишах?
Только имя и фамилию. В Украине еще пишут «народна артистка Украины». А там (на западе) нет. Сцена сама выбирает. На сцене надо показывать свое умение, и никто уже никакими связями не поможет. Связи связями, а если нет таланта — ничего не выйдет.
Вы родились такой, победительницей, или это результат родительского воспитания?
Все вместе. Мы слушали по радио, смотрели по телевидению концерты и оперные спектакли. То, что родители в музыкальную школу отвели, — конечно же, важно. Но и характер, и гены всех моих предков тоже важны. Среди них не было музыкантов. У нас все просто были голосистые. Все было важно. Совпадение совпало. Правда, когда я приехала в Вену, то подумала: «Ох, какой у меня голос. Конечно, я понравлюсь!». И это фальшивое понимание, ложное отношение к себе. Я получила за такую самоуверенность сполна: была и критика. А потом задумалась. Как-то мне сказала одна австрийка, что очень важно везение. И здесь и там хватает людей с разными голосами, но почему-то судьба выбрала меня. И я за это сейчас благодарю каждый Божий день.
Продолжение следует.
Материалы предоставлены POLO-STUDIO. Фотограф — Сергей Пивненко
