Исходя из событий, последовавших после лешния г-на Саакашвили украинского гражданства, думаю, у нас было достаточно времени, чтобы понять: Михо будет с нами всегда! Это рок, это судьба. Гостеприимный украинский народ примет каждого, даже если для этого придется нелегально, на глазах у всей страны пересечь госграницу. Мы поселим и обогреем, разместив в удобных палатках в самом центре Киева, и в аппартаментах на улице Трехсвятительской. Если уж человек попал к нам, ему ничего не страшно: ни обвинения в соучастии в ОПГ, ни грозный спецназ СБУ, от которого можно легко сбежать, перед этим грациозно поскакав по крыше. И пусть витийствует генпрокурор, распространяет записи прослушки на всю страну: гость для украинцев — это святое! Ну, примерно, как гость на родине нашего друга Михо.
Безусловно, нам пришлось постараться, чтобы сполна проявить свое гостеприимство. Знаете ли, санкционирование нарушения госграницы — это решительный поступок. Пришлось придумать оправдание: по мирным людям стрелять негуманно, среди толпы нарушителей — ветераны АТО и прочее бла-бла-бла...
Потом разрешили разбить палаточный лагерь под стенами Рады. А что поделать: демократия, право граждан на выражение протеста. Правда, граждан оказалось негусто, да и те, как выяснилось позже, большей частью проплачены. Что поделать: демократия!
Но тут выплыл черный лебедь: генпрокурор придал огласке оперативную прослушку переговоров Михо с Курченко — про баблос... А перед этим СБУ, немного погонявшись по Украине, задержало кассира и ближайшего соратника Михо — Северина Дангадзе с сумкой долларов в клешне и сопроводительной бухгалтерией: сколько платит за человеко-часы, сколько за шины и бочки. Стоимость «спецэффекта», о котором так просил доверенный человек Курченко, не известна — его пока организовать не удалось.
Есть мудрая пословица: скажи мне кто твой друг... Фамилия Дангадзе мне почему-то показалась знакомой. Порывшись в семейном архиве, я чисто случайно обнаружил учетную карточку Оболонского управления полиции Киева, датированную 2015 годом. Из нее узнаем, что для Дангадзе (он же «Север», он же «Скинхед») это не первое задержание: два года назад его задерживали по подозрению в подделке документов. Не станем судить его строго: с кем не бывает...
Все это не смутило команду Саакашвили. Они дружно ответили Луценко: а ты докажи! Для пополнения доказательной базы прокуратура совместно с СБУ провела обыск на квартире у Саакашвили и решилась было доставить его на допрос. Это мероприятие сопровождалось участием неисчислимого количества спецназовцев: из СБУ, из Нацполиции и Нацгвардии. Но тут авто с задержанным Саакашвили окружили его единомышленники. Было их от силы 1000. Да и там, наверное, половину представляли полицейские «тихари» в гражданском. Но героический спецназ ничего не смог поделать! Два часа бодания в центре Киева завершились побитыми окнами в микроавтобусе СБУ и вызволением пленника.
Наблюдая эту картину, я предположил, что случился позорный договорняк: друзья Михо решили поделиться с правоохранительными органами толикой денежек Курченко за освобождение босса. Но, зачерпнув информацию из своих источников внутри грозных органов, я узнал грустную правду: у нас просто нет профессионалов. Вся операция с обыском и доставкой Саакашвили была проведена максимально непрофессионально.
Они очень старались, но не смогли...
Михо героически последовал в окружении единомышленников в Мариинский парк — к месту традиционной дислокации революционеров. Тем самым он к одной статье УК, в нарушении которой его подозревают, добавил вторую: побег из-под стражи.
Терпеливый генпрокурор объявил в розыск Саакашвили, который в это время витийствовал под стенами парламента, и предложил миром прийти на допрос, дав сутки на раздумье.
Михо думать не стал или не смог. Поэтому следующим утром следователи в сопровождении спецназа вновь явились по его душу и тело. На этот раз в лагерь революционеров в Мариинском парке. Но пока они блуждали среди палаток, Михо со товарищи рванул в близлежащую гостиницу «Киев».
Гостиница эта не простая — здесь не только проживают нардепы, но и размещены два парламентских комитета — это охраняемые объекты. В фойе дежурил сотрудник Госслужбы охраны. Ватага революционеров не стала штурмовать рамку металлоискателя и рванула наверх через служебный вход ресторана, таким образом проникнув в помещение парламентского комитета. Их там не ждали, поэтому пришлось сломать дверь. Но что это в масштабах революции!
Смею констатировать: у беглецов началась паника, они ждали неминуемого ареста. Плохо контролируя свои действия, она начали избавляться от имеющихся документов и даже... денег. Нет, не всех
Как оказалось, они зря волновались. Наши правоохранительные органы подтвердили свою криворукость, и руководитель операции «Утренний Михо» не решился потревожить захватчиков парламентского помещения.
Так Саакашвили прибавил к своим деяниям нарушение еще одной статьи уголовного кодекса 341 «Захват государственных и общественных зданий и сооружений».
Кажется, этот трагифарс затянулся. В ожидании неминуемого ареста героя Мариинского парка порассуждаем: что следовало бы сделать Саакашивили под гнетом столь серьезных обвинений? Его защитники утверждают: все эти обвинения — не считаются. Пусть закончится следствие и суд, пусть Саакашвили обжалует его в Европейском суде по правам человека — вот тогда — лет через пять — и поговорим.
Давайте просто вспомим: что происходит с любым чиновником, обвиняемым в чем-то нехорошем, намного менее неприличном, чем организация акций на деньги врагов государства? Правильно: чиновник отстраняется от должности до окончания следствия. А вот когда прозвучит судебный вердикт, он либо возвращается в руководящее кресло, либо отправляется в тюремную камеру.
Почему бы горячему парню Михо не последовать этому примеру? Почему он не заберется на трибуну и не заявит во всеуслышание: под грузом ужасных обвинений, дабы не дискредитировать наше революционное движение, я слагаю с себя функцию вождя революции вплоть до выяснения всех обстоятельств. А пока я съезжу к любимой бабушке, которая уже устала содержать любимого внучка.
Товариш Михо, поспешите: кольцо нукеров Луценко неумолимо сжимается.
