Украина – круглая Европа

Беспрецедентные меры безопасности в центре Киева. Металлические рамки, автозаки, полиция-милиция, изготовившиеся военизированные парни в напряженных позах и полной экипировке. Новости угрюмо и с сарказмом сообщают о 6-7 тысячах согнанных силовиков в День достоинства и свободы.

Опросы зло кричат, что в ноябре текущего года уже более 80% украинцев не доверяют госаппарату, зато очень даже доверяют добробатам и церкви, а эти институции, как всем известно, никогда не отличались ложным гуманизмом и вдобавок любят мутить политическую воду.

В дни третьей годовщины Евромайдана забыты недавние клятвенные обещания ежегодных приползаний на коленях с отчетами о росте народного благосостояния.

Власть никогда не приползает. Власть никогда не выполняет обещанного. Власть молчит. Хищникам не нужны слова. Они сигнализируют на языке символов. Делают «щелк! щелк!».

Характерный звук. Без лишних слов проясняет ситуацию, давая понять, кто охотник, а кто добыча. Этот металлический «щелк! щелк!» оглушительно режет воздух в состоянии эйфории. Мнящий себя всесильным загонщиком, в азарте погони за легкой добычей, неожиданно ослабев, спотыкается и падает в воцарившейся мертвой тишине, столкнувшись взглядом с сотнями голодных безжалостных глаз товарищей «ослабевшего зверя».

Куда подевались добродушные дядьки-«политики», «не совки», все эти «европейски настроенные украинские политики», с которыми мерзли на Майдане и штурмовали администрацию президента на бульдозере? Они вдруг обернулись, показав ухмыляющуюся жирногубую гримасу, в которой отчетливо читается лишь предложение мыла и удавки.

Звавшие на Евромайдан «журналисты», «активисты», «публичные люди», свои, собственные, внедренные извне в украинское гражданство и вялое течение «украинского социума», уже не жалуются на маленькие депутатские зарплаты и покупают большие квартиры в центре города. Просто они не любят ничего «контрпродуктивного», а заголовки украинских газет, ссылаясь на ученых, утверждают, что богатые тоже плачут, но живут дольше бедных.

Польша, призывно размахивавшая руками и называвшая себя адвокатом Украины в Европе, вдруг обернулась и сделала «щелк! щелк!». Все обескуражены. Именно теперь упрекать за Бандеру, когда уже в течение предыдущих доевромайданных лет в воздухе витал отчетливый запах гари? Не кроется ли истинная причина польского охлаждения в том, что Польша испугалась мнимого европейского защитника от азиатских орд, которому безразлично, что выклевывать: присланные печеньки, чужую или собственную печень?

Европа, ведшая за собой, вдруг обернулась и показала зубы. От привязанной к столбу самоистязаний Украины потребовали отречься не только от еретических бредней-утверждений, что Украина — круглая, что Украина — Европа, но и от любых дальнейших попыток заставить главных европастырей официально оформить ответственность за дальнейшую судьбу украинского стада. А ведь настали самые суровые дни, когда украинское тело, изнуренное бессрочным постом и самоистязаниями во имя святого безвизового духа, может не выдержать испытаний.

В стране все больше бездомных, для которых лишь на зимний период и только «...при неблагоприятных погодных условиях Департамент социальной политики увеличит до 30% количество койко-мест...» в двух имеющихся социальных центрах. Больше ждать помощи неоткуда, «тарифный майдан» Тимошенко с обещанными печками-палатками подозрительно быстро растворился, став таким же преждевременным, как и ноябрьский снегопад.

И все волнуются о Трампе-ироде (принесла его нелегкая) и ноябрьской повестке МВФ, в которую почему-то забыли вписать выделение транша Украине, но издевательски упомянули вопрос роли Фонда в устойчивости малых государств к стихийным бедствиям и изменениям климата.

В горестных проникновенных молитвах украинских «простолюдинов», «маленьких», «среднестатистических» — упреки в несправедливости, жалобы на ниспосланные неудачи. В ответ — звенящая тишина. Даже шины на киевских мостовых отказываются гореть. Вслед за малоэффективными попытками зажечь в центре Киева парочку резиновых изделий было высказано убеждение, что «...после поджога шин должен пострадать хоть один подонок...», подкрепленное разбитыми стеклами в «офисе Медведчука» и погромом в российском Сбербанке. А на Майдане после того, как требования собравшихся были озвучены, митинг завершили настойчивыми призывами расходиться.

Подытоживая праздничные мероприятия, Порошенко объявил, что «...Революция достоинства установила четкую демаркационную линию и в пространстве, и во времени, и обозначила выразительный рубеж, который отделяет и отдаляет украинский наш европейский мир от их русского мира...».

Если майданы и обозначили выразительный рубеж, то лишь между эпохой надежды на общественные разум и волю, и новым временем, когда социально активного, независимого в суждениях, образованного и честного перед самим собой украинского народа больше нет.

Вместо него — дезориентированная, зажатая социальным ярмом, разрозненная толпа. Ей не положены разумный пенсионный возраст, реальный прожиточный минимум, доступное жилье, совестливые коммунальные тарифы, справедливый закон.

Позволено лишь демонстрировать достоинство и свободу путем публичного сжигания шин ко Дню достоинства и свободы. И свободно сокращаться в достойном количестве, чтобы никому не приходилось думать, где взять хотя бы прогнивший овес на прокорм «всех этих» людей в «постиндустриальной» стране, разрушающей себя с головы до пят.

Участникам Евромайдана снилось, что они загонщики и идут по горячим следам. Но добыча не бежала от хищника, давая надежду на сытный горячий обед. Добыча сама была завлекающим в ловушку хищником. Мнимый загонщик еще жив, но в воздухе уже звучит солидарный и голодный «щелк! щелк!» отовсюду. Дальше лучше не смотреть.

Но с этим звуком предстоит жить.