Относительно внезапный Brexit, победа Дональда Трампа — пусть не в рамках Республиканской партии, которую он, скорее всего, развалил, но среди ее простых сторонников, отмена результатов президентских выборов в Австрии, играющая в пользу кандидата от ультраправой партии, передел влияния в Евросоюзе — что все это означает? Признаками какого тренда это является?
В рамках противостояния с Россией мы, как и те, кто находится по ту сторону фронта, привыкли смотреть на глобальные процессы сквозь призму этой войны. В этом есть определенный смысл, поскольку, эпатируя истеблишмент своих стран, такие политики, как Дональд Трамп, Найджел Фаррадж или Норберт Хофер, подмигивают Владимиру Путину. Правда, их сразу же одергивают политические советники.
Правда, при этом Найджел Фаррадж (как и другие незадачливые британские сепаратисты) внезапно завершил свою карьеру, австриец Хофер всего лишь получил шанс отыграться осенью, а Дональд Трамп находится далеко позади Хиллари Клинтон в опросах общественного мнения, а кроме этого, восстановил против себя спецслужбы неосторожными кадровыми решениями (но об этом в другой раз).
Такое уточнение необходимо, чтобы увидеть лес за деревьями — завораживающий саспенс сегодняшнего событийного потока не должен обманывать: за перформенсом политических фриков происходят иные фундаментальные сдвиги, причудливо проявляясь в «восстаниях против истеблишмента».
Например, как связаны между собой Brexit, скандал с манипулированием китайской финансовой статистикой и украинское торговое соглашение с Канадой? Казалось бы, это новости из разных миров, но нет. Так, раздражение белого рабочего класса в Британии, избравшего своей жертвой ЕС, на самом деле спровоцировано замедлением китайского роста, являющегося локомотивом всей мировой экономики. А оказалось, что ситуация в финансовой системе этого гиганта гораздо хуже, чем ранее предполагалось (обратите внимание на то, сколько рефинансирования отгружает КНР своим банкам и банковским учреждениям!). А это означает, что проблемы в Поднебесной приобретают затяжной характер и в своем стремлении наращивать экспорт любыми способами Пекин пойдет на множество уступок новым нетрадиционным партнерам.
Если разрыв Великобритании с ЕС продолжится, то этот процесс, во-первых, приведет к отдельному членству Великобритании в Трансатлантическом партнерстве (гигантском торговом соглашении между Северной Америкой и Европой — ТАР), а во-вторых, может вернуть эту крупную экономику в Европейскую ассоциацию свободной торговли (ЕАСТ), которую Соединенное Королевство когда-то создавало (сегодня в нее входят только Норвегия, Швейцария, Лихтенштейн и Исландия).
Между тем, соглашение о свободной торговле с ЕАСТ Украина подписала еще в 2010 году. М инистром иностранных дел тогда был Константин Грищенко.
Подобное развитие событий расширит и упрочит связи Украины с «англосаксонским миром», если учесть, что спектр связей с Канадой теперь приобрел невиданный ранее масштаб, а для США Украина уверенно выходит на третье место по объемам прямой (в частности, военно-технической) помощи после Израиля и Египта (если не считать Афганистан, но там США вкладывает рекордные суммы в свое же собственное военное присутствие под эгидой миссии НАТО).
При этом Китай, только что получивший негативный для себя вердикт Гаагского суда по территориальному спору с Филиппинами на фоне вязкой экономической ситуации, будет вынужден идти на компромиссы с близнецом Трансатлантического партнерства — партнерством Транстихоокеанским (ТТР), куда входят все крупные экономики АТР, кроме Китая и... России. Китай, стоит заметить, превратился в третью по величине открытую кредитную линию для Украины, до сих пор еще не освоено около $3,5 млрд, направление проектов — энергетика. А также в январе-апреле — во второго по величине экспортера в Украину, на воробьиный скок уступая России, и второго по величине импортера из Украины, опять-таки незначительно отставая от лидера (в пятерку, кроме Китая, входят РФ, Турция, Египет и Италия).
Ныне, когда ратификация ЗСТ и Ассоциации с ЕС (сегодня действующей де-факто) находится в подвешенном состоянии из-за политических метаний в Нидерландах, соглашение с Канадой — это путь в оба переплетающихся торговых блока, в центре которых находятся Соединенные Штаты Америки. Конечно, на этом пути сделан всего лишь первый шаг — свободная торговля товарами, значительная часть которых ограничена объемом квот. И, тем не менее, найдена еще одна дверь, причем боковая по отношению к Брюсселю...
Но ведь столь динамичная и взаимозависимая торговая интеграция как-то не вяжется с наступлением ультраправых популистов в международном масштабе и расшатыванием Европейского Союза?
Безусловно. Только вот кто говорит, что эти события являются в какой-либо степени определяющими? Если смотреть на ситуацию с точки зрения Вашингтона, то российская агрессия против Украины (проявление бунта архаики против прогресса), война в Сирии (еще более рельефное выражение такого бунта), трампизм в самих США и сепаратистские движения в ЕС всего лишь несколько замедлили продвижение Америки к реализации глобального проекта ТРР/ТAP.
Причем главным препятствием на пути воплощения идеи об установлении границ Большого Запада (а его составляют отдельные и коллективные члены упомянутых объединений и их партнеры в торгово-экономической и военно-политической сферах) стала как раз...брюссельская бюрократия. Дотянувшая переговоры по ТАР до того момента, когда Белый дом вынужден с неудовольствием признать, что эта история вряд ли закончится в нынешнее президентство. Это, конечно, не означает, что американцы подстроили «брексит».
Дело в том, что кризис переживает не ЕС, а «идеальная» французская бюрократическая модель, по лекалам которой он функционирует. Вероятно, начинается сдвиг к гораздо более децентрализованной швейцарской модели.
Кризис переживает не пресловутая «западная модель глобализации», как сказали бы ретронационалисты, и не «империалистический капитализм», как сказали бы марксисты, а само национальное государство ХIX-XX веков.
Когда-то бывшее модерном, теперь оно превращается в архаику — завершается процесс, который начался кредитным пузырем и долговым кризисом 2008-10 гг., в ходе которого национальное государство (везде, кроме Исландии) оказалось придатком транснациональных банков, а в Европе начало вставлять палки в колеса свободнорыночному разрешению накопившихся в «тучные годы» диспропорций.
Мы наблюдаем срастание части национальных бюрократий, ультралевых и ультраправых политических группировок и некоторых цельных архаичных государств в повстанческий лагерь реакции, готовящийся к последнему походу против непривычного глобального постгосударства, объединяющего слои и группы, выигрывающие от слома границ и воплощения идей Тейяра де Шардена, Владимира Вернадского и Герберта Уэллса о самоуправляющемся вне иерархии человечестве.
Этот контрреволюционный мятеж обречен на поражение, но его драма, несомненно, будет захватывающей. За десять-двадцать лет в ней будут перемолоты остатки «национальных суверенитетов» и прочих ностальгических идей, устаревших еще 29 октября 1969 года, когда между первыми узлами ARPANET в Лос-Анджелесе и Стэнфорде была установлена связь.
