Существует такая технология, когда вбрасывается определенная информация о готовящихся решениях, чтобы посмотреть, как на это реагирует общественность, а затем, если что, подкорректировать курс в соответствии с увиденными реакциями.
Не исключено, что нечто подобное имеет отношение к последним новостям о переговорах по Донбассу:
1. «Большая семерка» призвала провести выборы на оккупированных территориях по стандартам ОБСЕ и украинскому законодательству. Российские и сепаратистские СМИ сообщили, что выборы по стандартам ОБСЕ — это инициатива РФ, а об украинском законодательстве, без которого не может быть никаких стандартов ОБСЕ, не обмолвились.
2. Петр Порошенко попросил ввести полицейскую миссию ОБСЕ на линию соприкосновения и неконтролируемый участок границы. Хозяин Кремля пока что поддержал только идею с линией размежевания.
3. Глава новосозданного Министерства по делам зоны АТО Вадим Черныш заявил, что необходимо возобновить соцвыплаты украинским гражданам, живущим на оккупированных территориях, что относится к восьмому пункту Минских соглашений.
Изменение общего тренда переговорного процесса очевидно. Налицо и наметившиеся противоречия — как минимум, по вопросам модальности выборов и контроля над границей. Тем не менее утверждать, что на этом все и заглохнет, было бы преждевременно.
Какими были украинские реакции на эту цепочку новостей?
Самым обобщенным ответом будет: осторожными. И это немудрено, ведь все предыдущие «прорывы» на переговорах завершались, по сути, ничем. Но на сей раз поводы оказались гораздо более существенными. И во многих осторожных реакциях проступали характерные эмоции, которые можно разделить на две группы — позитивно-оптимистические и негативно-скептические.
Как ни крути, ни первые, ни вторые на данный момент не имеют под собой такой аргументации, которая была бы на голову убедительнее противоположной. И чем бы ни закончился очередной поворот минской эпопеи, это не будет означать, что какие-то из них были изначально истинными. Хотя бы потому, что массовые настроения сами по себе влияют на политический процесс. И зачастую отнюдь не своей аргументированностью, а банальной массовостью.
Стоит подробнее остановиться на отрицательно-пессимистических эмоциях.
Одно дело, когда такие реакции встречаются среди тех, кто непосредственно на себе ощутил российско-бандитскую агрессию. Многие из этих людей еще не готовы примиряться и прощать, а со сменой информационно-политической повестки человеческие раны автоматически не заживают. Тем более, что полноценное разрешение конфликта возможно лишь после того, как Россия уйдет из Донбасса и заберет с собой свое деструктивное влияние на тамошнее население, а при нынешней кремлевской системе это маловероятно.
Но вернемся к украинским эмоциям. Есть у нас такие лидеры мнений и соискатели на эту роль, которые только делают вид, что вовлечены в противостояние на Востоке не меньше других. Негативно-скептически относясь к минским перспективам, они убеждают свою аудиторию, что этот сценарий априори не реален и однозначно идет вразрез с национальными интересами. Их аргументы порой не безосновательны, но параллельно заметно и другое.
Существуют такие механизмы психологической защиты, как отрицание и рационализация. Первое — это стихийный отказ признавать нежелательную информацию, второе — попытка оправдать свой иррациональный порыв. Похоже, упомянутым творцам общественного мнения не чуждо в отношении минского процесса и то, и другое.
В чем же может заключаться их личная незаинтересованность в согласованности и реализации договоренностей по Донбассу?
1. Возможно, у некоторых из них есть определенные политические амбиции, а воплощение Минских соглашений этому каким-то образом противоречит.
2. Если ситуация пойдет по такому пути, им придется корректировать свою устоявшуюся за два года риторику. А что-либо менять не всегда приятно. К тому же военная или полувоенная система координат очень удобна для удержания и расширения аудитории, тяготеющей к черно-белому восприятию реальности. А тут надо будет покинуть эту систему, чтобы оставаться адекватным времени, и почаще обращаться к полутонам, что может отталкивать широкие массы.
3. Смотреть на Донбасс, как на новое Приднестровье или Карабах, намного проще, чем жить малопонятными реалиями минского действа и сталкиваться с неизвестностью его потенциальных плодов.
Следует еще раз подчеркнуть: здесь речь идет не о всех, у кого новости о продвижении переговорного процесса вызывают негативно-скептические реакции, а лишь о некоторой категории украинской общественности, которая переживает не столько за справедливое разрешение конфликта на Донбассе, сколько за собственные интересы, порой весьма далекие от национальных.
И вместо вывода еще один тезис.
Если реализацию Минских соглашений противопоставлять замораживанию конфликта, тогда это, конечно, больше «зрада». Но если между этими переменными поставить знак равенства и рассматривать переговоры как возможность добиться оптимальных для Украины условий, чтобы впоследствии, при ослаблении России, действительно освободить, а не завоевать оккупированные территории, — это стратегия победителя.
