«Военнопленных начали обменивать в 1855 году. Пунктами обмена были назначены Одесса и Либава. Многим солдатам и офицерам вражеских армий пришлось пережить в России холодную зиму. Если англичане и французы довольно привычно перетерпели наши морозы, то турки грелись русской водкой и пристрастились к ней.
Однажды мне довелось наблюдать такую удивительную сцену: пьяный турецкий солдат, посаженный на гауптвахту за безобразное поведение в казармах, завязал ссору с часовым и начал его бить. Часовой наш вместо того, чтобы приколоть его на месте штыком, защищался от него только свободной рукой. Проходя мимо и будучи свидетелем возмутительной сцены, я, разумеется, крикнул людей и приказал связать негодяя. Когда же стал расспрашивать часового о том, как он мог вынести оскорбление, нанесенное ему, русскому солдату да еще часовому, каким-то пьяным башибузуком, и не убить его на месте, то он мне отвечал: «Помилуйте, ваше высокоблагородие, пленный — это вещь казенная, попортишь — придется отвечать».
Полковник артиллерии, князь Александр Мещерский, ответственный за обмен военнопленными во время Крымской войны, оставил отчет о деятельности своей комиссии в Одессе. Этот любопытный документ был опубликован в третьем номере журнала «Русский архив» за 1899 год.
Восточная война стала последним крупным общеевропейским конфликтом, во время которого не существовало общих правовых норм, регулировавших положение пленных.
Только в 1864-м на международном форуме в Женеве впервые определили юридический статус и заложили основу правовой регламентации их содержания.
По данным инспекторского департамента Военного министерства, за всю войну 1853-1856 годов из армий антирусской коалиции было взято в плен около 16000 человек.
Из них после подписания мира на родину вернулись 14000 солдат и офицеров. В плену умерло около 2000 военнослужащих, и пожелали остаться в России 4 человека: сардинский офицер, два француза и англичанин.
Размер денежного довольствия пленных солдат и офицеров определялся указом правительственного Сената от 1829 года. Однако уже осенью 1853-го император Николай I cвоей волей в два раза увеличил расходы на «кормовое и постойное содержание полоненных».
Всем пленным разрешалось трудиться по найму. Изъятые у солдат и офицеров деньги возвращались им при репатриации. Турок предписывалось размещать в казенных зданиях по уставному артикулу, принятому для русских войск. Англичан, французов и сардинцев — «селить в гостиницах и светлых квартирах в счет казны».
Однако мелочная регламентация правительственных указов и постановлений «О содержании военнопленных» корректировалась сложившейся ментальностью населения империи, независимо от сословной и национальной принадлежности.
Губернаторы, дворянство, купечество и мещане принимали иностранцев «со всем радушием, присущим славянской нации». Многочисленные воспоминания, которые оставили пленные солдаты и офицеры вражеских армий, свидетельствуют, что Восточная война была последним «джентльменским конфликтом» в истории Европы.
Поэт и дипломат Федор Тютчев в письмах к жене говорит о том, что «губернаторы на местах часто переусердствуют, доказывая неграмотным английским йоменам, что Россия не варварская держава, а цивилизованная страна...».
Цивилизованная страна
8 апреля 1854 года союзный флот, в числе 28 вымпелов, под командованием адмирала Гамелена подошёл к Одессе. Через два дня в Страстную субботу корабли «Mogador», «Vauban», «Descartes», «Caton» (французские), «Samson», «Terrible», «Tiger», «Retribution», «Furious» (английские) начали обстрел города.
Один только фрегат «Terrible» выпустил по Одессе 572 снаряда. Целый день порт и мирные жители находились под обстрелом морских орудий «цивилизованных наций».
С российской стороны выбыло из строя 250 нижних чинов. Часть города, прилегающая к порту, была разрушена. Эскадра союзников уничтожила причалы, склады и сожгла нейтральные коммерческие суда, находящиеся в гавани.
Пострадал памятник Ришелье на Приморском бульваре. Французские моряки не пощадили знаменитого соотечественника — одно из ядер попало в основание монумента, повредив пьедестал.
Однако и у атакующих не обошлось без ущерба. Русские артиллеристы повредили 4 фрегата, англичане потеряли убитыми одного моряка, 10 были ранены, у французов погибли 33 человека.
30 апреля в густом тумане под крутым берегом Малого Фонтана сел на мель английский 16-пушечный паровой фрегат «Tiger». Огонь российской артиллерии заставил экипаж спустить флаг. В плен попала вся команда: 24 офицера и 201 матрос. Они были перевезены на берег, а сам корабль уничтожен.
Сохранились воспоминания Альфреда Ройера, старшего офицера «Тигра», о содержании англичан в русском плену. Это восторженная повесть о России и русском народе.
По словам англичанина, начальник одесского гарнизона барон Остен-Сакен «удостаивал пленных ежедневным визитом, выказывая словом и делом симпатию к цивилизованной нации; его супруга гостеприимно угощала пленников и доказала им свою любовь сердечным участием в похоронах пленного британского юнги Фомы Гуда, на могиле которого баронесса за собственный счет устроила металлическую решетку и посадила в ней деревья».
«Похороны умершего от ран капитана „Тигра“, — вторил английскому офицеру журналист „Русского инвалида“, — были совершены в Одессе с великой помпой и с отдачей покойному всех воинских почестей, с музыкой и стрельбой. Главную благодарность пленных заслужили местные власти за вполне либеральное отношение к желанию англичан переписываться со своей родиной».
Дальше — больше. Англичанина отвезли в Санкт-Петербург, где поселили за казенный кошт в пятикомнатном номере гостиницы «Демут» на Невском проспекте. Затем он отужинал с самим императором и государыней императрицей, выкурил сигару с Великим князем Константином и был отправлен через Варшаву к себе на родину.
Последний абзац мемуаров англичанина стоит процитировать полностью: «Мне очень жаль, что дом великого друга Англии князя Воронцова получил не менее тридцати ударов наших корабельных бомб. Очень приятно было узнать, что русское высшее дворянство, усвоив обычай брать к своим детям английских нянек, тем самым впитывает в их сердце с раннего и нежного возраста любовь и уважение к нашей великой нации...».
Однако не все пленные жили в таких тепличных условиях, как экипаж фрегата «Тигр». Отношение простых русских солдат к захваченным туркам и алжирским спагам (французская пехота) было как к «государственной собственности».
«Государственная собственность»
14 октября 1855 года англо-французская эскадра под командованием адмиралов Брюэ и Лайонса появилась на траверзе Кинбурнской крепости. Всего прибыло 90 вымпелов. Корабли построились правильными линиями по обе стороны старенького укрепления.
Для стопроцентного успеха союзники притащили в Днепро-Бугский лиман три плавучие батареи — прообраз будущих броненосцев. Закованные в железо платформы «Лавэ», «Тоннант» и «Девастасьон» были собраны на верфях Тулона по чертежам самого французского императора Наполеона III.
Расстрел крепости продолжался два часа. К 11.30 вся артиллерия юго-западного вала была выведена из строя. Загорелись артиллерийские казармы. Тушить пожар под таким плотным огнем было невозможно, и пламя быстро охватило все строения.
После пятичасовой бомбардировки адмирал Брюэ выслал две шлюпки с парламентерами и предложил сдаться. Командир гарнизона генерал-майор Коханович, считая положение безвыходным, принял условия капитуляции.
Это была последняя удача союзников, за которую им пришлось жестоко расплатиться. Оборона Николаева была грамотно организована Эдуардом Тотлебеном. Попытка военных фрегатов прорваться к городу по Днепро-Бугскому лиману успехом не увенчалась.
Англо-французские корабли получили серьезные повреждения от снарядов артиллерийской батареи, расположенной на Волошской косе. Эскадра спешно ушла на зимовку в Крым.
Французский генерал Базен оставил в захваченной Кинбурнской крепости усиленный гарнизон — две полуроты сардинских пехотинцев и взвод алжирских спагов.
Сначала все было хорошо. В конце октября на Кинбурне установилась замечательная погода — последние аккорды бабьего лета. Деревья были зелены, а села пустынны. В околках древней Гилеи бродили стада беспризорных коз, овец и лошадей. Жители Покровки, Васильевки и хуторов, оставив имущество, бежали в Прогнои (Геройское) под защиту русских войск.
Здесь были выстроены укрепления и стояли артиллерийские батареи. Уланы Вознесенского полка и казаки Прогноинской паланки постоянно тревожили оккупантов. Командующий армией южного направления генерал Лидерс расквартировал на подступах к Херсону две пехотные дивизии.
Сардинцы и спаги боялись приближаться даже к Васильевке. Они хозяйничали только на западной территории полуострова. Оккупанты вели себя плохо. Иконы и алтарь Покровской церкви африканцы спалили в своей походной кухне. Бронзовый бюст генералиссимуса Суворова работы скульптора Демут-Малиновского, отлитый в Санкт-Петербурге, отправили военным трофеем во Францию.
Никто из французского гарнизона не предполагал, что придется провести на косе несколько месяцев. Брошенные дома селян солдаты разграбили сразу. Потом съели всех домашних животных и голубей, а затем... затем закончилась теплая осень и наступила суровая зима.
4 декабря 1855 года урядник 1-го эскадрона Березовского добровольческого полка Василий Кужель докладывает по начальству о результатах разведки своего пикета: «... Неприятель стоит биваком в крепости и караулов далеко не отсылает. Раз в три дни собирают большую экспедицию в 50 ружей на порубку дров... В полторы версты окрест лес изрубили и теперь рубят против чумацкого озера... Казаки пленных брать не хотят, все крепостные сидельцы одержимы внутренним жаром и трясуном...».
Теплолюбивые уроженцы Сардинии и алжирцы тяжело переносили кинбурнскую зиму. Продуваемый холодными ветрами полуостров — не самое хорошее место для зимовки южных людей.
14 декабря этого же года старшина Прогноинской паланки Антон Бердник отдает распоряжение казакам Софиевского куреня о том, чтобы «... гонять с моря французских рыбалок», которые «... лед ломают и невод пытаются заводить...». Голодные оккупанты хотели поймать рыбу в замерзшем лимане, но... казаки были начеку.
Враждебная среда заперла солдат в крепости. Пехотинцы не успели до зимы восстановить сожженные казармы. Пытаясь согреться, они рыли в земле ямы, накрывая их навесами из парусиновых палаток. Солдаты умирали от голода, холода и болезней. Сегодня известна печальная статистика этого гарнизона. Холод и болезни унесли жизни 119 человек, и 48 из них попали в плен.
Несмотря на то, что казаки бережно обращались с «государственным имуществом», 33 вражеских пехотинца все-таки умерли от тифа, а 15 человек были доставлены в николаевский госпиталь, где им была оказана своевременная помощь.
Сохранился рапорт майора Бертошевича генералу Лидерсу о том, что «за ненадлежащее радение к пленному неприятелю взысканы в звании (понижены) урядник Ворошило, подъесаулы Кулуш и Белолоб...».
Командование внимательно следило за гуманным отношением своих подчиненных к военнопленным вражеских армий. В условиях, когда отсутствовали нормы международного права, предполагалось, что противник проявит аналогичную заботу к русским солдатам и офицерам, оказавшимся в неволе.
Аналогичная забота
Первыми русскими пленными, вывезенными в Европу, стали 2400 защитников крепости Бомарсунд на Аландских островах, которых в апреле 1854 года поделили между собой Англия и Франция.
Французское командование отправило захваченных солдат и офицеров сначала в Алжир, но... из-за штормов корабли в Африку не доплыли. 1100 человек во главе с командиром русского гарнизона генералом Бодским прибыли в Брест в начале сентября 1854-го.
Среди пленных свирепствовала холера, и 200 невольников без медицинской помощи сразу умерли. Оставшихся 900 было решено отправить на остров Акс. Здесь русских солдат и офицеров поселили в казематах, построенных для арабских бунтовщиков в 1847 году. Здания без окон позволяли вместить только 600 человек, оставшиеся 300 были поселены в 40 палатках на открытом побережье.
Кормили плохо и медицинскую помощь не оказывали. Через полтора года численность военных узников сократилась в два раза. В этом островном концлагере люди умирали от недоедания и болезней. Цивилизованные европейцы не заморачивались заботой о «русских варварах».
В ноябре 1854-го 746 пленных русских солдат были отправлены на работы в различные регионы Франции. 10 человек принудительно отвезли строить мост в имение мосье Ришмона — депутата Ассамблеи от Ло-и-Гаронны, 15 рядовых чинов послали трудиться в имение маркиза Рошжаклена, а 50 — на зимнюю обрезку виноградников Бургундии.
Работы для русских пленных были принудительными и французским правительством не оплачивались. Об этом «цивилизованном» европейском рабстве французские газеты стыдливо умолчивали.
В июне 1855 года имела место новая массовая рассылка пленных из Крыма на работы в различные регионы Франции. 100 человек посланы на строительство дороги из Нанси в Эпиналь, 25 — на строительство путепровода в Дордони, и 20 нижних чинов — в соляные шахты Оверни.
Массовая смертность русских военнопленных едва не стала достоянием газетчиков. С большим трудом швейцарские власти заставили редактора еженедельника «Аlpens voice» убрать из номера журналистский материал об издевательствах над военными узниками во Франции.
В августе 1855 года французское военное ведомство, от греха подальше, приняло решение не удерживать в стране русских солдат и офицеров. 400 человек были освобождены и отправлены в Гавр, откуда на судне вывезены в Либаву. Уже в феврале 1856-го военный министр докладывал правительству о том, что никаких военнопленных в пределах Франции нет.
Русские солдаты и офицеры, попавшие в Англию, также претерпели множество мытарств. Они были доставлены в Плимут, где их два месяца вообще не кормили (парламент не мог определиться с бюджетной статьей). Многие просто умерли с голоду, а те, кто выжил, в апреле 1855-го были высланы англичанами в Ригу.
Джентльменское отношение к пленным врагам было нормой у русских «варваров», у европейских «джентльменов» к беззащитному противнику наблюдалось либеральное варварство.
