Гамлетовский вопрос «быть или не быть» стоит перед любым государством. Всегда. История переполнена примерами практически мгновенной гибели держав, «еще вчера» казавшихся могучими и незыблемыми.
Как-то «вмиг» рухнул Советский Союз. Сейчас перспектива распада достаточно остро стоит перед Российской Федерацией. Расовые противоречия могут подвергнуть сомнению существование Соединенных Штатов. События последних двух лет показали, что формирование нового панъевропейского государства, Евросоюза, наткнулось на практически непреодолимые трудности. Что уж тогда говорить о странах, которые нынче являются не субъектами, а объектами мировой политики? Не фигурами на «великой шахматной доске» Бжезинского, а клеточками этой самой доски...
Страна Украина сейчас стоит витязем на перекрестке четырех дорог. Витязем, обессилевшим в эффектных, но бесплодных скачках, лозунговых декламациях и борьбе с самим собой. Страной, потерявшей малую часть территории, большую часть экономики и практически все доверие к своим лидерам. Имеются в виду лидеры «местного разлива», а не глобальные игроки, во имя которых последние двадцать месяцев стреляют друг в друга люди, еще недавно делившиеся друг с другом вином, хлебом и постелью.
Сейчас уже не время искать виноватых — их в недалеком будущем определят победители. Но впору попытаться определить возможные пути развития этого «геополитического пространства», на которое так много охочих. Путей не так уж и много.
Унитаризм, или сохранение национального государства жесткой централизации. Именно этот формат провозглашался целью развития Украины периода ее пусть и формального, но суверенитета. Хотя все эти годы он вызывал определенное недоумение из-за существования в ее составе Автономной Республики Крым, ведь унитарность не терпит автономий. Но сейчас унитарность Украины не терпит возражений. Во всяком случае — для киевской власти.
И надо признать, что, с точки зрения «сухой политологии», Киев ведет себя грамотно. Унитаризм за последние два года получил очень мощный стимул. И этот импульс — не репрессии против инакомыслящих, а провозглашенная война с Россией. Не суть важно, что это война, как любят говорить наши эксперты, не полноценная, а так, «де-факто». Не важно, что СБУ Украины задокументировала участие в военных действиях целых 56 россиян (против которых воевало, по словам Президента Порошенко, 93 000 участников АТО). Не важно, что самый свежий военный опыт (авиаудары в Сирии) показывает, что тактика создания ударных бронированных кулаков, о которых так часто говорили украинские стратеги, — это не более чем суицид своей же армии, становящейся поживой для боевых самолетов.
Для действующей украинской власти важно то, что война — это прекрасное средство мобилизации. Причем не только общественного мнения, но и военно-промышленного комплекса. Ведь работы по военному заказу в нынешней Украине — это то немногое в экономике, что развивается, увеличивается в объемах и, главное, оплачивается. А ведь не секрет, что пока существует военно-промышленный комплекс, страна имеет шанс на сохранение.
Но, с другой стороны, на сохранение Украины «образца 2012 года» шансов очень немного. Более 120 лет назад великий французский мыслитель, предсказавший даже появление общеевропейского государства, заметил: «Нация предполагает прошедшее, но в настоящем она резюмируется вполне осязаемым фактом: это ясно выраженное желание продолжать общую жизнь. Существование нации — это (если можно так выразиться) повседневный плебисцит» (Эрнест Ренан, сорбоннская лекция 1882 года). Раса, язык, религия, общность интересов и география — это все вторично. Именно такая политическая нация, а не этническое «родство по крови и происхождению», формирует современное национальное государство, такое, каким еще недавно была Украина.
Именно «была», поскольку события последних полутора лет показывают, что «желание общей жизни» в разных регионах Украины понимается по-разному. А значит, его нет. Ведь желание херсонского фермера сегодня совсем не совпадает с желанием тех ребят, которые не пропускают его, фермера, продукцию на рынок сбыта (пусть даже и в Крым). Ведь других рынков нет...
Для возврата ренановского «желания общей жизни» действующая киевская власть использует ту самую «военную мобилизацию» общества и репрессии для тех, кто не согласен. Это вполне логичная политика, но политика «короткого эффекта».
Федерализм, или сохранение национального государства на принципах автономии исторических территорий и принципа, провозглашенного еще 15 сентября 1985 года Европейской хартией местного самоуправления: «Публичная власть должна преимущественно осуществляться органами власти, наиболее близкими к гражданину. Предоставление полномочий органу более высокого уровня должно производиться только тогда, когда требования координации и объема поставленной задачи, а также требования эффективности и экономии не позволяют решить ее на более низком уровне».
В нынешней Украине само употребление слова «федерализм» является чуть ли не признаком государственной измены и преступно-сепаратистского настроения. Но факт остается фактом: федерализация уже идет, причем в форме феодализации. И дело не в крымском примере или в «районах с особым статусом» на востоке страны.
Феодальные процессы в Украине идут давно. Еще в 2010 году в Закарпатье я задал вопрос бывшему мэру Ужгорода: «У вас не складывается ощущение формирования в Украине феодальной власти? То есть передачи права на какие-то земли в обмен на лояльность лидеру. Вот сидит себе за Карпатами, как за крепостной стеной, герцог Мукачевский Балога и подминает под себя всю область. И подмял бы, но в углу затаился граф Ужгородский Ратушняк и рушит игру. А с другой стороны Карпат тоже активно плодятся всякие барончики типа Лозинского—Голованевского, гоняющегося в своих лесах за холопами-браконьерами». Сергея Ратушняка можно упрекнуть во всех грехах, но не в отсутствии логики и способности к анализу. И его ответ был такой: «Ощущение абсолютно правильное. И система будет развиваться. Неужели вы думаете, что нет своих вассалов и сеньоров в Одессе, Львове, Луганске или Харькове? Вы что, не знаете их имена? Просто их там больше».
За последовавшие годы Украина не только окончательно «погрузилась в феодализм», но и даже пережила «первую феодальную войну». А что, как-то по-другому можно назвать конфликт между Киевской и Днепропетровской властями (Порошенко и Коломойским) в 2014 году?
Киевская власть, которую трясет при слове «федерализация», предложила иной процесс — «децентрализацию». Но, по сути, это одно и то же, только с противоположными векторами: при федерализации регионы делегируют свои полномочия центру, а при «децентрализации» центр передает часть своих прерогатив «на места». Или действительно передает, или маскирует модными словами стремление к дальнейшему укреплению именно своей власти.
В Украине, похоже, происходит именно второй процесс, поскольку введение института «префектов» (государевых представителей на местах) и отсутствие практики местных референдумов окончательно лишают местную власть какого-либо политического значения. Ведь планируется, что назначаемый Президентом чиновник (префект) будет иметь право разогнать избираемый орган (местную раду).
В условиях такой «борьбы хорошего с прекрасным» (федерализации и децентрализации) процесс феодального дробления Украины приобретает, кстати, особое качество. В обозримом будущем такие условно феодальные части страны могут вступить в период реинтеграции, то есть объединения на новых началах. История Европы (да и мировая история) неоднократно показывала тому примеры — от образования Швейцарии в средневековье до формирования Федеративной Республики Германия в новейшее время. В таком случае у Украины появляется шанс на новую суверенную историю.
Хотя возможен и другой сценарий.
Распад. За примерами далеко ходить не надо. Именно сейчас таким примером является Сирия — страна, очень похожая на Украину и своим транзитным геополитическим статусом, и степенью ожесточения в противостоянии отдельных групп населения. На сегодняшний день в Сирии отчетливо просматривается сценарий распада страны на несколько государств той или иной степени суверенности — Алавитское на средиземноморском побережье, Курдское на северо-востоке, Друзское на юге и Суннитское в пустыне и долине Евфрата.
Стремление к суверенитету — это естественное развитие процесса феодального дробления, альтернативное реинтеграции. Да, он не отрегулирован принципами международного права, а в Европе — вообще запрещен Хельсинкским Актом 1975 года. Но международное право — это право доброй воли, и соблюдать его заставляют тех, у кого нет возможности, политической воли или внешней поддержки для того, что бы его нарушить.
Поэтому на планете существует целый ряд «непризнанных государств», в том числе и достаточно благополучных (как, например, Китайская республика на Тайване). После разрушения СССР практика создания непризнанных государств стала вполне эффективным орудием политики на постсоветском пространстве. Ведь, с точки зрения политической стратегии, образование Абхазии и Южной Осетии стало достаточной компенсацией для Российской Федерации после потери политического влияния в Грузии.
То, что политическое доминирование России в Украине на ближайшее обозримое будущее потеряно, — это факт. А это позволяет предположить заинтересованность Москвы в формировании суверенных постукраинских квазигосударств: либо как поля торга со своими геополитическими противниками, либо как нивелирования военно-политических угроз, возникших в результате переориентации украинской политики. Ничего личного — только политбизнес!
Раздел. С момента своего появления Украина была геополитическим «перекрестным полем» — пространством, на контроль за которым претендуют несколько государств. Тем более, что значительная часть современной Украины — это территориальные «военные изъятия» Российской империи и СССР у поляков, турок, румын и венгров.
Раздел Украины уже начался — отбором Крыма. И совершенно нет оснований предполагать, что он не продолжится. Причем речь идет не только о претензиях Румынии на Бессарабию и Буковину или Венгрии на Закарпатье, но и о более амбициозных планах. России Крым был необходим с военной (точнее — флотской) точки зрения. Очевидно, для того же необходима Штатам территория Николаевской области, куда «Raytheon Int. Fund» вкупе с Командованием Сухопутных войск США «вливает» 141 560 000 долларов. Вроде бы как на развитие структуры музея Ракетных войск стратегического назначения Украины.
Поэтому особо не удивило, когда 24 июня прошлого года в Вене Кристоф Ляйтль напомнил президенту Путину, что «в 1914 году Украина была частью Австрии». Путин тогда это обернул в шутку: «Я уже боюсь дальше Вас слушать, что Вы скажете...». Но в любой шутке всегда есть доля очень даже серьезного. Ляйтль — не самая большая величина в австрийской политике, но значительная фигура в экономике, все-таки президент Торгово-промышленной палаты страны.
А Австрия, как и Россия, — старый и опытный «специалист по разделам». Все три знаменитых «раздела Польши» в конце XVIII века произошли при активном участии Вены и с немалым для этой самой Вены профитом.
После Ляйтля о разделе Украины говорили и в Европе (Вацлав Клаус, Чехия), и в Азии (Йоси Бейлин, Израиль), и за океаном (Strategic Forecasting Inc., США). Нечасто. Но уже определена главная задача передела границ «между Сяном и Доном» (вне зависимости от принципов передела): предотвратить вероятность возникновения на территории Украины серой «хаос-зоны», заполненной оружием и озлобленным нищим населением.
И это — хаос-зона —пятый, самый тоскливый сценарий возможного украинского будущего. В настоящее время Украина не нужна ни Европе, ни США как полноценный политический и экономический партнер. Лучший показатель тому — деньги: достаточно сравнить суммы, которые «вливают» для спасения экономики Греции (86 миллиардов евро — только, чтобы успокоить Ципраса) и Украины (менее 20 миллиардов долларов). А «серая зона» (политический формат бытовой ситуации «Не доставайся же ты никому!») может существовать десятилетиями. Спросите у палестинцев...
