Существовавшая в нашей стране приблизительно с 2006 по 2014 год партийно-парламентская система приказала долго жить. Революция — только самая явная причина ее кончины, своеобразный «спусковой крючок».
Несмотря на то, что общественные тенденции, заложившие основу противостояния в 2006-14 гг. (а точнее, в 2002-2013 гг.) проявились еще в эпоху второго президентства Леонида Кучмы, соперничество «оранжевых» и «бело-синих» стало ключевой чертой исторического периода, который можно назвать «посткучмизмом».
Этот период отличался крайней полярностью ценностных установок конкурирующих политико-партийных структур в таких аспектах, как внешнеполитическая и цивилизационная ориентация, национальная мифология, отраслевые приоритеты, географическое распределение избирателей.
Однако важно подчеркнуть, что именно первые два показателя — внешнеполитическая ориентация и содержание национальной мифологии — являлись наиболее болезненными линиями разделения.
В годы правления Виктора Януковича бело-синее движение («движение» здесь употребляется в том же смысле, в котором французский правый центр по традиции называется «республиканским движением», а социалисты вместе с другими марксистскими партиями — «левым движением») постоянно теряло поддержку интеллигенции (и интеллектуалов как ее части), СМИ, прогрессивных групп бизнеса. В результате в «час икс», и то не добровольно, на защиту режима (демократическим президентством его уже нельзя было назвать) встал лишь криминалитет, «отечественные» и иностранные наемники, в погонах и без, и мелкие разрозненные группки общественников с одиозной репутацией.
Бело-синее движение умерло, взорвалось вовнутрь вместе с ядром, которое обернулось «людоедами». Его парламентский уровень пал первым — согласитесь, так называемый «Оппозиционный блок» трудно назвать политической силой, это некий политический заповедник, обладающий сомнительной перспективой.
Можно, конечно, сказать, что история «низового» и «среднего» бело-синего движения продолжается в анклавах «Л-ДНР» и «Крым», но форма этого продолжения явно ущербна. Да и сами местные деятели вряд ли воспринимают себя подобным образом, поскольку такая наследственность говорила бы не в пользу бело-синей эпохи как таковой (вряд ли можно строить политическую перспективу на имидже ненавистника собственного народа).
Как это часто бывает, вместе со своим антиподом ушло в прошлое и движение оранжевое. С одной стороны, по той же системной причине — дискуссия о внешнеполитической ориентации и национальном мифе потеряла содержание и смысл, ушла в историю. С другой стороны, оранжевое движение формировалось в 2002-04 гг. как межличностная уния Ющенко-Тимошенко вокруг культа «пленок Мельниченко» с автономным партнером в виде Соцпартии. Адаптировав технологичный оранжевый цвет в дни «революции-спектакля» 2004-05 гг., партийно-политическое движение стало распадаться уже к началу 2006 года (две колонны в избирательной кампании, затем отход социалистов).
В 2007-10 годах это уже конкурентная среда политических группировок Тимошенко и Ющенко. В 2010-м оба остаются вне реальной политической жизни, а Юлия Тимошенко — еще и вне свободы передвижения.
На выборах 2012 года мы уже видим иные соцветия — за «УДАР» голосуют либералы всех в прошлом «раскрасок», за «Батькивщину» — радикально настроенные национал-демократы, за «Свободу» — отчаявшиеся.
В 2014 году не случайно происходит хаотическое, разрушительное для партий бывшей оппозиции перемешивание. Заметьте, что единственная из троих — не сменившая лидеров и названия партия «Свобода» — проигрывает выборы, а «Батькивщина», лишенная группировки Арсения Яценюка, останавливается в шаге от провала.
Под свет больших политических софитов выходят улица и волонтерское движение. Старая двухфланговая система прекратила существование.
В нынешней коалиции ситуация сложилась для украинской политики нетипичная: реальное внутрикоалиционное большинство, совпадающее с большинством парламентским (!), находится в руках двух партий — БПП и «Народного фронта», однако степень неприязни между ними гораздо ниже минимально необходимой для серьезных трений. Такой modus vivendi диктуется внешними факторами.
Роль прочих членов коалиции — «Самопомощи», «Батькивщины», «радикалов» — является если и не декоративной, то легко заменяемой.
Роль небольших депутатских групп демонстративна. «БПП» ожидаемо «скалывается» по краям, от «блока-зонтика» отходят недовольные темпом и травоядностью реформ.
Реальную расстановку сил на уровне электората покажут местные выборы в октябре — хотя принятому закону аплодировал бы и Франц Кафка.
Но появится ли в их ходе оппозиция?
Это большой вопрос (ведь если не будет потрясений, то в следующий раз задать его граждане смогут лишь в конце 2019 года!).
И здесь важно понять, что источников вероятного происхождения новой оппозиции может быть лишь три:
а) радикально-либеральное крыло нынешнего политизированного социума, недовольное скоростью и глубиной модернизации,
б) восточный фронт и
в) социальный популизм.
Однако украинское общество, пережившее и эпоху гламурного популизма Тимошенко, и эпоху гангстерского популизма Януковича, продолжает с недоверием относиться к демагогии.
Поэтому оппозиция — как и в 1994, 2001, 2012 годах — появится из среды недовольных темпами преобразований.
