«...Хороший скандал — это спорт. Адреналин расширяет сосуды, что обеспечивает циркуляцию крови по всему организму, а моторика работы верхних конечностей (размахивание руками) способствует повышению общего тонуса.
Мозг в состоянии стресса работает намного усердней, выискивая наиболее обидные, острые высказывания и ругательства. Итальянцы скандал возвели в ранг национальной идеи.
Главное здесь — безопасность. Убедитесь, что в случае вашей победы, никто не бросится на вас с кулаками, монтировками и ножами. А если и бросятся, то вы одержите победу. Займитесь боксом и рукопашным боем. Помогает...
Скандалом нельзя решить проблемы. Все разумные доводы, приводимые вами, разобьются о стену враждебности. Так зачем впустую сотрясать воздух? Сразу переходите „на личности“ — к качествам собеседника. К обидным качествам...
Оскорбления. Помните, что употребление нецензурной матерной лексики в общественных местах — это административное правонарушение. Материтесь с оглядкой.
Самые обидные „цензурные“ высказывания, как правило, должны сильно отличаться от истины. Используйте противопоставление. Тощую девицу назовите жирной коровой, интеллигента в очках — тупым быдлом. Любителя животных — живодером. Крепкого мужика — импотентом...
Не используйте в качестве оскорблений длинные смысловые выражения. Это не соревнования по изящной словесности. Это боевая брань...». (Война с соседями. Эпизод второй — теория скандала)
Иронические советы о том, как управлять скандалом, опубликованы в Сети на уютном семейном ресурсе «Полезные советы для дома и отдыха». Авторская ирония выстрадана социальным опытом коммунальной квартиры.
Люди ругались всегда, однако «коммуникация скандала» стала объектом исследования ученых совсем недавно. Существует много определений этого явления как феномена культуры.
Самое экзотическое понятие — у филологов. Здесь нужно собрать мозги в кучу и прочитать такое: «Скандал — есть феномен, характеризующийся переходом актантом границы взаиморедуцирующих семантических полей.
Интенсивность скандала прямо пропорциональна тем позициям, которые на парадигмальной ценностной шкале занимают маркеры смысловых сегментов: чем дальше разнесены они друг от друга, тем интенсивнее скандал... Квазикогерентность двух несовместимых посылов создает предпосылки для трансгрессии; совмещение ценностных полюсов провоцирует парадигматическую вспышку, скандал — есть тотальное уничтожение смысла...».
Социологи дали определение попроще: «Скандал — это противоречащий норме поступок, непристойное действие, намеренно совершаемое кем-либо на публике и нарушающее привычный порядок вещей».
И совсем комфортное понятие придумали психологи: «Скандал представляет собой концентрированный творческий взлет коллективных интеллектуальных, эмоциональных и физических способностей человека».
Бытовая семейная ссора не является социокультурным феноменом. Она интимна и вынесена за рамки публичности. Конфликтующие стороны здесь решают частные задачи и открывают свой предохранительный клапан для выхода негативных эмоций. Настоящая же территория скандала начинается там, где «обитают» незыблемые ценности общества.
Территория скандала
Линия пограничных столбов, отделяющих «территорию» частной ссоры от «земли» публичного скандала, очень подвижна во времени.
В IV веке до нашей эры древнегреческий историк Феолен рассказал потомкам любопытную историю о том, как Герострат — гражданин города Эфес — среди бела дня поджёг свой красивый дом на одной из центральных улиц.
Архонты (городская власть — авт.), не разобравшись в ситуации, увидели в происшедшем несчастный случай и распорядились за счет казны восстановить строение погорельца. Через три месяца Герострат совершил преступление, равного которому прежде не было.
Он спалил чудесный храм Артемиды, причём сделал это как раз в день рождения Александра Македонского. Огонь уничтожил прекрасные картины, статуи, манускрипты, одежду, огромные запасы зерна и продуктов.
Герострат первый обозначил границу между частным конфликтом и публичным скандалом. Поджог собственного дома стерся в памяти городской общины через несколько лет, зато уничтожение храма Артемиды сделало его имя нарицательным в веках для всего человечества. Он своего добился, войдя в историю символом тщеславия, глупости и вандализма.
Переход демаркационной линии от бытового конфликта к общественному скандалу требовал от нарушителя известной отваги. Когда римский император Гай Калигула сделал своего коня полноправным сенатором, он, по словам Иосифа Флавия, «унизил римских граждан и был вскоре убит обиженным народом».
Для того, чтобы событие превратилось в скандал, нужно публичное пространство, где информация могла бы свободно циркулировать. В раннем европейском Средневековье все скандальные события умирали в закрытом пространстве феодального замка и только в XVI веке, с появлением институтов гражданского общества, они становятся сегментом общественного бытия.
Непрерывные финансовые скандалы «лучших людей» сопровождали историю торговых ганзейских городов, Новгородской и Псковской республик. Только в одном Новгороде за 300 лет народное вече лишило власти 97 коррумпированных князей-посадников по причине «обид и теснения малых людей».
В сословном обществе Российской империи публичность скандальных событий имела горизонтальную структуру. Информация о чиновниках-казнокрадах из аристократов распространялась только в дворянском сословии, содомитские грехи православных епископов рассматривал Священный синод, «купеческую неправду» — гильдейская управа и так далее.
В октябре 1797 года император Павел I инкогнито прибыл в Николаев, чтобы узнать, как используются астрономические бюджетные средства, выделяемые правительством на создание Черноморского флота. Без всякой аудиторской проверки — «на глазок» — царь обнаружил казнокрадство вселенских масштабов.
Николаевский военный губернатор Николай Мордвинов был вызван в Санкт-Петербург и посажен под домашний арест. Однако коррупционный скандал быстро «потух» в ближайшем окружении двора. Адмирала вскоре освободили, и впоследствии он был назначен морским министром.
Казнокрадство дворянских чиновников на Черноморском флоте никогда не превращалось в публичный скандал и гасилось на внутрисословном уровне.
В 1858 году военный губернатор Севастополя и Николаева контр-адмирал Григорий Бутаков писал великому князю Константину Николаевичу: «Злоупотребления во флоте приняли столь громадные размеры, что почти весь Николаев со своими огромными домами, большей частию выставляющими втихомолку на улицу только три, а много пять окон, выстроился от них. Множество окрестных деревень выросли из того же источника».
Письмо возымело действие. Из столицы прибыла аудиторская комиссия во главе с князем Оболенским. Управленцы начали тихо «ревизовать» стратегические магазины.
Проверяющие вместо проверки активно включились в преступные схемы разграбления военного имущества, оставшегося на складах Николаева после Крымской войны. Контр-адмирал Бутаков, на глазах которого происходило неприкрытое воровство, буквально завалил письмами морское министерство.
Однако великий князь Константин, который был теневым патроном столичных расхитителей, сделал строгий выговор Бутакову, приказал «не мешать и оказывать всякое содействие скорейшему завершению работы комиссии». Вскоре несговорчивого губернатора тихо перевели на Балтику. Финансовый скандал умер внутри чиновничьих кабинетов.
Буржуазные реформы императора Александра II постепенно разрушали сословные перегородки в обществе. Появилась либеральная пресса, которая, несмотря на цензуру, формировала единую публичную территорию, где скандальные события отражали драматургию вялотекущего бытия.
Это было звездное время адвокатов, участвующих в резонансных судебных процессах. Газеты и журналы, освещающие скандальную хронику, увеличивали тиражи.
У публики судебные скандалы провоцировали сложные чувства, где присутствовали не только неприятие, но и удовольствие. Положительные эмоции от скандалов были связаны со снижением образа ранее неприкасаемых личностей, разрушением их претензий на исключительность и низведением их до уровня обычных людей с низменными желаниями и склонностями.
Скандал в царской семье Николая II, связанный с Григорием Распутиным, яркое подтверждение того, что широкая российская общественность в начале ХХ века уже «созрела» в стремлении контролировать действия лиц, облеченных властью, под своим жестким надзором.
Тектонические сдвиги в общественном сознании, которые сопровождались драматургией политических скандалов, ускорили рефлексию деятелей российской культуры и породили знаменитый Серебряный век. Писатели, поэты, художники, актеры и режиссеры отправились искать счастье в «обетованную землю» творческого эпатажа.
Земля творческого эпатажа
Самое доступное определение эпатажа дал немецкий философ Мартин Хайдеггер.
Это скандальное поведение, нарушающее общепринятые нормы и правила, которое становится средством обретения другого опыта личностной идентификации. Эпатирование призвано утвердить новые поведенческие стереотипы в обществе, символику одежды и речевую коммуникацию для того, чтобы освоить неизведанную культурную среду.
Как акт индивидуального поведения эпатаж появляется еще в античности, но... в качестве феномена общественной жизни существует в Европе только со второй половины ХIХ века.
По мнению Хайдеггера, «эпатаж» всегда идет на шаг впереди «скандала». Тонкая рефлексия художников чувствует «ветер перемен» раньше простого обывателя. В своих картинах, стихах и прозе они начинают отрицать эстетическую гармонию предков.
Однако творец по своей природе — человек цельный. Он не способен одновременно существовать в прошлой и настоящей эстетике, поэтому художники гармонизируют свой быт вне творчества через поведенческий эпатаж.
В ХХ веке эпатаж становится неотъемлемой частью культуры. Здесь можно загибать пальцы...
Это и движение дадаистов, которые устраивали свои выставки в кафешках. Все вернисажи заканчивались обычно избиением художников, уничтожением возмущенной публикой картин и композиций. Апогеем скандального движения стал знаменитый объект Марселя Дюшана «Писсуар», из-за которого создатель едва не угодил в тюрьму
Это и последующие сюрреалисты, воспринявшие эпатажный скандал как средство пропаганды своих эстетических концепций. Один из основателей движения Андре Бретон считал идеальным, находясь в толпе, наугад разрядить два револьвера. Другой сюрреалист — Сальвадор Дали — мог спокойно предстать на пресс-конференции голым, читать лекции в скафандре и неустанно объявлять себя гением.
Это и русский поэт-символист Константин Бальмонт, который в своем эпатаже переплюнул всех. Вот как описывает его скандальное поведение белоэмигрантский писатель Роман Гуль: «... Бальмонт на званом ужине незаметно для окружающих обнажил под столом свой детородный орган и оросил из него платье соседки».
И далее: «Свой инструмент для обладания женщиной Бальмонт использовал, чтобы оттолкнуть ее от себя. Сама женщина из еще едящей и пьющей становилась, как бы поприличнее выразиться, уже приведшей трапезу к ее неизбежному следствию...».
Эпатажная культура поэтов, художников, писателей и актеров триумфально распространялась из столиц в самую глухую провинцию. В декабре 1913 года «бригада» поэтов-футуристов в составе Владимира Маяковского, Давида Бурлюка и Василия Каменского отправилась в турне по южным городам Российской империи.
Гастролеры побывали в Харькове, Симферополе, Николаеве, Одессе, Кишиневе и Керчи. Выступления проходили при полных переаншлагах. Билеты раскупались заранее, народ толпился у дверей, чтобы хоть краем глаза увидеть столичных кумиров.
Поэты появлялись на сцене в цилиндрах и шерстяных кофтах ядовито-желтого цвета с большими черными пуговицами. 25 января 1914 года они прибыли в Николаев. На сцене театра Шеффера Маяковский выступил с докладом «Достижения футуризма».
Вот выдержка его выступления из «Трудовой газеты» от 26 января: «Мы хотим дать теоретическое обоснование футуризма. Те, кто полагали, что им придется участвовать в скандале и работать руками, должны разочароваться: им придется работать мозгами...
Поэзия футуризма — это поэзия города, современного города. Город обогатил наши переживания и впечатления новыми, городскими элементами, которых не знали поэты прошлого... А самое главное — изменился ритм жизни. Все стало молниеносным, быстротечным, как на ленте кинематографа. Плавные, спокойные, неспешащие ритмы старой поэзии не соответствуют психике современного гражданина.
Лихорадочность — вот что символизирует темп современности. В городе нет плавных, размеренных округлых линий. Углы, изломы, зигзаги — вот что характеризует картину города. Поэзия... должна соответствовать новым элементам психики современного города... Слово не должно описывать, а выражать само по себе. Слово имеет свой аромат, цвет, душу; слово — организм живой, а не только значок для определения какого-нибудь понятия. Слово способно к бесконечной каденции, как музыкальная гамма...».
Маяковский четко отграничил поэзию, как эстетический продукт, от скандала, однако скандал был неотъемлемой частью его творческой жизни.
Через четыре года само пролетарское государство начнет насаждать эпатажную революционную культуру для народа. Церковный крестный ход превратится в театрализованные демонстрации, проповедника сменит партийный лектор, а в театре исчезнут сцена, ложи и партер.
В 1923 году почти каждую неделю на площадях и людных улицах Николаева давали представления целых два театра: Теревсат (Театр революционной сатиры) и Терабмол (Театр рабочей молодежи). Всё было просто: незамысловатые сценарии, минимум декораций и, самое главное, любой мог выйти из толпы зрителей и принять участие в представлении.
Оба театра просуществовали всего один год. Они возвели эпатажную форму в абсолют и полностью девальвировали творческую природу скандала.
Девальвация скандала
Скандал как социокультурное явление всегда связан с нарушением устоявшихся норм и традиций. По мнению российского философа Игоря Смирнова, скандальное событие — это «выстрел стартового пистолета на беговой дорожке обновления различных сторон общественного бытия».
Однако творческая функция скандала, как сегодня отмечают социологи, умерла. Публичное нарушение нормы превратилось в обыденность. За 23 года независимости Украины Николаевское областное управление печати и информации зарегистрировало более 300 различных электронных и печатных СМИ. Это больше, чем в соседних Херсоне и Одессе.
На местном рынке идет жесткая борьба за рейтинг посещаемости ресурсов и подписчиков. Основной инструмент выживания — скандальное освещение событий в стране и регионе. 90% заголовков новостных сайтов носит эпатажно-скандальный характер.
Жестокое убийство николаевской девушки Оксаны Макар электронные СМИ превратили в скандал и... заработали на этом дивиденды. Тысячи других зверских убийств горожан не стали скандалом, эти преступления безвестно осели и растворились в архивах областного УМВД.
Скандал намеренно тиражируется, а потому постепенно девальвируется. Он теряет исключительность, становится обыденным, будничным явлением. Публичное нарушение нормы сегодня проектируется. Возникают фирмы, которые предлагают выборным штабам «срежиссировать скандал кандидата в депутаты с грамотным выходом из него».
Эпатаж стал нормой. Продюсеры в столицах первыми прочувствовали упадок спроса. Постепенно исчезает в прямом эфире ненормативная лексика, певица Земфира больше не носит черных очков и не поливает водой милицию, Борис Моисеев уверенно дрейфует от скандального образа гомосексуалиста к сексуальному большинству, а лидер группы «Ленинград» Сергей Шнуров уже не снимает штаны на сцене.
В сознании общества происходит медленный сдвиг. На смену протесту и отрицанию приходит серьезность и ответственность. Модным становится качественный эстетический продукт, который сегодня уже сам по себе становится эпатажным.
Однако это происходит только в столицах. Когда мода доберется до глухой провинции? Неизвестно. Пока же, видимо, нужно набраться терпения и продолжать потреблять нормативный скандал от местечковых интернет-ресурсов.
