Финансовые деривативы: между ангелом и бесом. Из цикла «Вечерние беседы у камина»

Уважаемые читатели «фрАзы», мы снова приветствуем вас на наших «Вечерних беседах у камина». Мы очень надеемся, что вам понравилась эта наша новая рубрика, и вы с удовольствием присоединитесь к новой беседе наших собеседников — мистера Гуднайта и синьора Буонанотте.

Мистер Гуднайт: Дорогой друг, помнится мне, мы завершили нашу прошлую беседу на том, что решили во время следующей встречи обсудить такое явление, как производные финансовые инструменты или деривативы. Приступим?

Деривативы — производные финансовые инструменты, представляющие собой ценные бумаги, выпущенные на уже функционирующие (базовые) финансовые активы (вторичные ценные бумаги, «бумаги на бумаги»).

Цены и условия деривативов базируются на соответствующих параметрах базового финансового инструмента, в качестве которого могут выступать ценные бумаги, товары, валюта, другие договора, некие расчетные значения (процентные ставки, уровень инфляции, официальная статистическая информация, цены). При этом деривативы могут иметь более одного базового актива.

Наиболее известные деривативы — это опционы, фьючерсы (форварды), свопы. В свою очередь выделяют следующие виды свопов: процентный своп, валютный своп; своп на акции; своп на драгоценные металлы; кредитный дефолтный своп; свопцион; сделка РЕПО (подробнее — здесь).

Синьор Буонанотте: Да уж, весьма любопытное изобретение изворотливого человеческого ума. Особенно учитывая то обстоятельство, что деривативы не имеют, по сути, никаких ограничений своей «вторичности», что фактически позволяет многократно учитывать какой-либо актив в финансовом учете. Просто-таки готовая финансовая пирамида (как пирамида МММ), и, заметьте, все законно. Остапу Бендеру такие возможности даже и не снились.

Мистер Гуднайт: А разве это не свидетельство сочетания жадности и глупости? Ведь к чему это приводит — хорошо известно. Например, ипотечные кредиты в США — когда под дом, купленный в кредит безработным негром, выпускалось бумаг на сумму, стократно превышающую стоимость дома. Все финансово-банковские учреждения действовали совершенно законно. Все делали вид, что все эти бумажки чего-то стоят. И рейтинги это всё подтверждали. Король был голый, но все восхищались его одеждами. Узаконенное «свинство» не перестает быть свинством. Не так ли?

Синьор Буонанотте: Ситуация, когда стоимость дома, купленного в кредит, в ходе проведения последующих операций на кредитно-финансовых рынках удесятеряется, — называется финансовым мультипликатором. Чтобы его величина равнялась 1 (единице), государствам придется каким-то образом приостановить обращение ценных бумаг в бестоварной форме. Кроме того национальным банкам этих стран необходимо будет запретить коммерческим банкам заниматься спекулятивными (инвестиционными) операциями и держать уровень их обязательного финансового резервирования на уровне 100% (тогда кредиты можно будет выдавать только в пределах суммы капитала банка, а за хранение депозитов в банке будут платить не тебе, а ты). А чтобы не допустить необеспеченной печати бумажных денег (что грозит высокой инфляцией) — вернуться к золотому стандарту. Тогда, может быть, и исчезнут спекулятивные финансовые «мыльные пузыри» в виде финансовых деривативов (хотя и не факт).

Однако вернуться сейчас к такой форме экономики — означает полное разрушение экономики в нынешнем ее виде. Я не говорю, что это невозможно. Но вопрос в цене. Ибо нынешний экономический кризис, и даже Великая депрессия в США покажутся временем исключительного благосостояния тем, кто будет иметь «счастье» жить в этот период перехода. Поэтому жить в постоянном финансовом «мыльном пузыре» (нестабильном мире) или в мире, где сумма денег = суммарной стоимости товаров (более стабильном мире) — это выбор человечества. Но пока что оно (человечество) почему-то выбирает нестабильность (наверное, здесь больше адреналина). В любом случае, чтобы система была стабильной, необходимо очень тщательно обращаться с процессом. А человеку свойственна жадность. Поэтому в угоду желанию получить больше, чем это допустимо, и начинается раскачивание системы, которое в итоге и приводит к возникновению локальных или глобальных потрясений.

Так кто в этом виноват — поезд (схема, процесс) или машинист? И ведь что любопытно — участвуют в раскачивании практически все (ну кто же откажется от «халявы»), хотя, понятно, с разной степенью воздействия. Поэтому и виноваты все — и банки, которые выдавали необеспеченные кредиты, и безработные негры, которые брали эти кредиты, прекрасно зная, что им нечем их возвращать, и государство, которое не создало таких правил игры, при которых такое положение стало бы невозможным. Отсюда вывод: самый большой враг человечества — сам человек как биологический вид. Ведь, как я уже говорил, именно человек является творцом того виртуального мира, в котором мы все сейчас имеем счастье жить.

Мистер Гуднайт: Мне лично все эти «мыльные пузыри», называемые по-научному «финансовыми деривативами» уже давно действуют на нервы. Как и человечество, их выдумавшее. Не сочтите меня мизантропом.

Синьор Буонанотте: Проблема финансовых деривативов действует на нервы не одному вам. Ведь не случайно именно нерегулируемое развитие рынка деривативов и особенно кредитных дефолтных свопов относят к одной из главных причин возникновения глобального экономического кризиса 2007-2010 годов.

Трудно поверить, но распространение этих инструментов в нынешнем виде насчитывает всего 40 лет, ибо первые финансовые деривативы (а именно финансовые фьючерсные контракты или валютные фьючерсы) появились лишь в 1972 году (до этого в качестве базового актива деривативов использовались исключительно товары).

В последующие годы происходило стремительное распространение объемов операций с финансовыми деривативами. Так, по данным Банка международных расчетов, среднесуточный оборот внебиржевых деривативов (представляющих, как принято считать, спекулятивный капитал) увеличился с 475 млрд. долл. в 1998 году до 2544 млрд. долл. в 2007-м. То есть за десять лет он вырос в 5,4 раза. А согласно другим расчетам, за последние 25 лет объемы мировых финансовых операций выросли приблизительно в 30 раз, тогда как мирового ВВП — всего в 3 раза. Чтобы вы более наглядно могли представить себе эти цифры, скажу что сегодня суммарный годовой объем мирового товарооборота соответствует 5-дневному обороту рынка финансовых деривативов, а весь мировой ВВП — чуть больше 20-дневного оборота этого рынка

При этом, по мнению специалистов, с точки зрения потенциальной опасности для мировой экономики более важным, чем просто количественные параметры, характеризующие рост финансовых рынков, является наличие негативных структурных сдвигов. А именно — постоянное увеличение доли финансовых инструментов (связанных с фьючерсными контрактами деривативных долговых обязательств), в своем обращении полностью утрачивающих соотнесенность с производственным процессом. Именно они в процессе многочисленных трансакций начинают жить собственной жизнью как самовоспроизводящиеся финансовые активы.

Все это привело к тому, что в структуре капитала, который обращается сегодня на мировых финансовых рынках, доля активов, непосредственно связанная с реальной экономикой, составляет лишь 6-8 процентов. Остальные 94-92 процента, как нетрудно догадаться, — это спекулятивный (а значит — рисковый) капитал, объемы которого в предкризисные годы ежегодно увеличивались на 15-20 процентов. Все это оказывало и оказывает непосредственное влияние на деятельность различных финансовых институтов, обслуживающих финансовые рынки. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, например, банки все больше превращаются в институты, которые обслуживают главным образом спекулятивные потоки, а не производственные процессы. И это, естественно, меняет саму суть работы банков, изначальный смысл их деятельности. Более того — генерирует высокие риски. Как результат — глобальный экономический кризис 2007-2010 годов, который я даже осмелюсь назвать «инвестиционно-банковским» из-за массовых и повсеместных проблем именно в банковском секторе (в отличие от кризиса 1929-1933 годов, который был изначально «биржевым»).

Мистер Гуднайт: Глобальный экономический кризис, по-моему, является закономерным результатом развития современного общества, которое все больше отрывается от реальности и витает в придуманных им же самим «воздушных замках». А насчет интеллектуального уровня нынешнего человечества я вообще молчу. Такое впечатление, что человечество не «взрослеет», а наоборот, — «впадает в детство», и вместо серьезных дел начинает «играть в пасочки». У человечества хватает ума на изобретение оружия массового уничтожения или деривативов (которые, судя по их воздействию на мировую экономику, — являются экономическим оружием массового поражения), а до чего-нибудь полезного, типа ликвидации голода, предсказания землетрясений или лекарств от рака — руки не доходят.

Синьор Буонанотте: Кстати «о птичках». Мне не хотелось бы, чтобы у вас сложилось мнение, что деривативы — это исключительно плод больного воображения современного человека, живущего в этом нашем сумасшедшем постмодернистском виртуальном мире, потерявшем всякую связь со здоровой логикой и суровой реальностью. Да будет вам известно, что деривативы, как финансовые инструменты, имеют очень давнюю историю и не раз успешно использовались человеком для облегчения своей жизни. Хотя, надо признать, что так же успешно (и тоже не раз) деривативам удавалось усложнить жизнь человеку.

Итак, проведем небольшой экскурс в историю:

Первые «деривативы» появились еще в древнем Вавилоне, за несколько веков до нашей эры. Причиной их появления стали проблемы с привлечением средств для финансирования «импортно-экспортной» торговли. Высокий риск осуществления караванной торговли не позволял изыскивать необходимые средства на обычных условиях. В результате появился такой инструмент, как «договор о разделе риска в случае неисполнения обязательств», в соответствии с которым торговцы получали необходимые им средства в виде займов, погашение которых зависело от успешности доставки товаров (условно эти финансовые инструменты можно приравнять к опционам, ибо они имели форму договора с условием поставки в будущем). О распространенности подобных инструментов говорит тот факт, что о них упоминал в своих работах даже Аристотель.

Следующая форма «деривативов» появились в Европе в XII веке...

Продолжение — на следующей странице

Следующая форма «деривативов» появились в Европе в XII веке. Предпосылкой для их возникновения стал экономический подъем (в т.ч. вследствие крестовых походов) и, соответственно, бурное развитие торговли. Это, в свою очередь, потребовало формирования соответствующего «торгового права», «породившее» такой инструмент, как «lettre de faire», который, по своей сути, являлся ничем иным, как форвардным контрактом на поставку товаров по истечении определенного срока. В это же время фландрские купцы регулярно использовали опционы на селедку, записи о которых найдены в их деловых дневниках.

Если вышеперечисленные «деривативы» оказывали позитивное влияние на развитие экономических и социальных отношений, то следующий представитель этого «семейства» показал себя совсем с другой стороны. Этой «ложкой дегтя» оказались широко известные форвардные контракты на сделки с луковицами тюльпанов (так называемые страховые контракты на луковичные акции). Многократная и массовая перепродажа этих «деривативов», длившаяся с 1630 по 1637 гг. (так называемая «тюльпаномания»), образовала «финансовый пузырь» в 15 раз превышавший все богатство Европы. Закономерным итогом такой деятельности стали финансовые затруднения, возникшие вначале у отдельных инвесторов, но быстро переросшие в массовую панику на рынке. Она-то и спровоцировала сначала биржевой крах и финансовый обвал, а затем самый значительный экономический кризис в Европе вплоть до ХХ века (по мнению некоторых историков, он затронул многие государства и даже сопровождался существенным и резким снижением сельскохозяйственного производства и голодом).

(Более подробно о «тюльпаномании» можно прочитать здесь, здесь и здесь).

Следующий дериватив (так называемый «рисовый купон») появился почти в то же время, что «тюльпанные форварды» — в 50-е годы XVII века, но уже в другой части света — в Японии (ибо после «тюльпаномании» Европа надолго окунулась в «деривативофобию»). Возникновение «рисовых купонов» было обусловлено тем, что японские земледельцы регулярно испытывали нехватку наличных денег, которые они могли получить только после продажи своей части урожая, подверженного сильному влиянию погоды (что делало непредсказуемым размер получаемых средств). Чтобы разрешить эту проблему, они стали хранить свой рис на городских складах и при необходимости продавать складские расписки («рисовые купоны»), которые давали их владельцу право на получение определенного количества риса оговоренного качества в некую будущую дату по оговоренной цене. Таким образом, у земледельцев появилась возможность получать необходимые им средства по мере возникновения потребности (а у торговцев — иметь гарантированные поставки риса и получать прибыль от продажи купонов).

В Новый Свет торговля деривативами пришла только в середине XVIII столетия. Именно тогда на Нью-Йоркской продовольственной бирже начала осуществляется торговля срочными контрактами на продовольственные товары (зерно, скот и т.д.).

Что же касается современных деривативов (товарных (!)), то их история началась только в середине XIX века, когда появились первые фьючерсные контракты в их нынешнем виде. Сначала, в 30-е годы XIX века, на Лондонской фондовой бирже вошла в практику торговля опционами «пут» и «колл». В 50-е годы XIX века торговля опционами на товары и акции вошла в практику и на американских биржах. И именно Чикагская торговая палата в 1865 году формализовала торговлю зерном, внедрив в обиход вид контракта, который стандартизовал качество зерна, его количество, время и место поставки, и позднее получил название фьючерсного.

Ну а что было дальше, вы уже знаете — в 70-е годы XX века появились (в том же Чикаго, кстати) первые финансовые фьючерсы, которые в последующие годы получили широкое распространение по всему миру и, чуть было не поставили на колени всю мировую экономику. Хотя такая возможность у них (финансовых деривативов) все еще остается (ведь кризис продолжается, и чем он закончиться — никто пока не знает).

Мистер Гуднайт: Однако, несмотря на продолжающиеся кризисные явления в мировой экономике, особого сворачивания объемов операций с финансовыми деривативами я почему-то не вижу. Что это — отражение слепоты современного мира, который продолжает упорно двигаться к краю пропасти, навстречу неминуемому краху? Или человечество смирилось с неизбежностью?

Синьор Буонанотте: А может, понимание того, что без этих финансовых инструментов не обойтись, ибо в них изначально заложен глубокий здравый смысл? Ведь недаром Джерри Корриган, бывший президент Федерального резервного банка Нью-Йорка, как то сказал: «Отношение к деривативам сродни отношению к ведущим игрокам Национальной футбольной лиги. На них слишком надеются и слишком часто обвиняют в неудачах». И почему даже сейчас в мировом сообществе звучат идеи о создании рынка ценных бумаг 3-го уровня, предполагающего торговлю фьючерсами на свопы, опционами на опционы, опционами на фьючерсы ?.

Мистер Гуднайт: Но делать то с этим «финансовым беспределом» что-то надо. Глупо же сидеть и ждать, когда придет финансовый «армагеддон»?

Синьор Буонанотте: То, что делать-таки что-то надо — это уже понятно, наверное, всем. Вопрос — что же именно делать?

Но, как говорится, новое — это хорошо забытое старое. И прецеденты в мировой истории уже были. Так, в 1933 годы в США (так сказать, по итогам финансового кризиса 1929-1933 гг.) был принят небезызвестный закон Гласса-Стиголла. Этим законом коммерческим банкам запрещалось участвовать в операциях на рынке ценных бумаг (т. е. заниматься инвестиционной деятельностью, ибо сбережения граждан не должны использоваться для спекуляций). Таким образом, банки были разделены на собственно коммерческие банки и инвестиционные банки. Подобные законы, кстати, действовали во многих странах.

Однако в 1999 году закон Гласса-Стиголла был отменен (а примеру США, естественно, последовали и другие страны), что позволило коммерческим банкам безоглядно ринуться в «пучину» инвестиционных операций (в первую очередь — финансовых деривативов) и погрузиться в «безбрежный океан рисковых операций». Результаты этого шага мы уже знаем.

Может быть, поэтому сейчас все чаще и громче раздаются голоса, призывающие восстановить закон Гласса-Стиголла, что снова позволит отделить коммерческие банки от тех, которые занимаются спекуляциями и рискованными операциями. Ибо, по мнению многих экспертов, проблемы с «мусорными активами» (деривативами и токсичными активами), объемы которых в десятки раз превосходят суммарное мировое богатство, начались именно после отмены закона Гласса-Стиголла, что не может быть простым совпадением. Тем более, что требования о проведении аналогичных действий звучат сейчас со стороны политиков и экономистов не только в США, но и в других странах мира.

Это, конечно, хорошо, ибо показывает, что мир уже понимает всю серьезность сложившейся ситуации и опасность дальнейшего движения в направлении всеобщей и безоглядной «дериватизации» мировой экономики. Только очень важно, чтобы все эти разговоры не превратились в «слова ради слов», на которых кто-то просто заработает себе некие политические дивиденды (ибо тогда все на этом и закончится). Главное сегодня — чтобы нынешние разговоры о необходимости изменений и дискуссии о путях таких изменений все-таки завершились какими-то конкретными решениями и делами.

С удовлетворением можно констатировать, что на этом пути оздоровления появились первые прецеденты. Так, в Великобритании сейчас запускается банковская реформа, которая предполагает физическое размежевание клиентского (классического банковского) и инвестиционного (спекулятивного) бизнеса путем разделения действующих банков на два самостоятельных учреждения.

Кроме того, концепцией строительства новой международной финансовой архитектуры, которая сейчас активно обсуждается, предполагается, что условия эмиссии деривативов и торговля ими должны быть коренным образом пересмотрены. Вот только как быстро, насколько сильно и в какую сторону? Думаю, что над этими вопросами поломать голову человечеству еще ой, как придется. Ибо, как говаривал один из персонажей нетленного «Золотого теленка», — «...если яйца существуют, то должен же их кто-то есть».

Мистер Гуднайт: Ну что я могу сказать? Понимание того, что в «Датском королевстве» что-то не так, уже, слава Богу, появилось. Теперь хотелось бы увидеть понимание того, как выбираться из этого «деривативного тупика». А этого понимания, собственно говоря, нет. Пока я вижу лишь попытки действовать по алгоритму, хорошо зарекомендовавшему себя в прошлом. И не более того. Хотя, допускаю, что я слишком пессимистичен. А хотелось бы распрощаться на оптимистической ноте — спокойной ночи, синьор Буонанотте, и приятных вам снов.

Синьор Буонанотте: И вам сладких снов, мистер Гуднайт! А нашим читателям хочу пожелать никогда не видеть в своих снах финансовых кошмаров, а тем более — встречаться с ними наяву.