...Сам по себе Стивен Хокинг, конечно, и блестящий ученый, и транслятор смелых идей с ясной и остроумной формой их изложения, но в соавторстве с Леонардом Млодиновым у него получается как-то убедительнее, по молодежному. Это как если бы Мадонна спела вместе с «The Prodigy» — кстати, когда-то давно об этом шла речь, а теперь даже не о чем говорить: время ушло. И да, Хокинг увлекает читателя тем, что его правда кажется причудливее вымысла, а простые слова годятся для объяснения принципов, которые управляют Вселенной, но квантовая теория, господа, да еще теория хаоса, в которой поднаторел Леонард Млодинов — это сердце тандема, если говорить о будущем. Неудивительно, что их «Кратчайшая история времени» имела такой успех. Людям нужно, чтобы и быстро, и прикольно, а если это уже бренд, то контент уже не имеет особого значения.
Во-первых, «Машина времени». Да-да, та самая, которая на заре перестройки пела о рыбке в банке, и «даже телевизор виден ей чуть-чуть» звучало приговором эпохи. Увидев прошлое, все захотели в будущее, но благодаря теориям, как у Хокинга, согласились еще немного пожить сегодня. Так и повелось в нашем аквариуме в те недалекие времена, о которых уже нынче пишет автор «Высшего замысла». О чем пишет? О континуальном интегрировании, конечно, звучащем с экранов советских телевизоров в исполнении Андрея Макаревича.
Так, например, рассказывает Хокинг, в итальянском городе Монца муниципальный совет запретил жителям слушать «Машину времени», то есть, тьфу, держать золотых рыбок в шаровидных аквариумах. Мол, это жестоко, поскольку из сосуда с изогнутыми стенками рыбка видит искаженную картину реальности. «Но откуда нам знать, видим ли мы сами истинную, а не эту самую искаженную картину реальности?» — восклицает автор, никогда не видевший вживую БАМ, Днепрогэс и группу «Песняры». «Разве нельзя предположить, что и мы находимся внутри некоего большого искривленного аквариума и видим всё искаженным огромной линзой?» — не унимается ученый, но мы-то знаем, что за железным занавесом картина реальности, с точки зрения даже самой золотой рыбки, всегда отличалась от действительности. И можем ли мы сегодня утверждать, что она была менее реальна, чем тот же Кремль, который никогда не видел Веничка?
Если рыбка, формулирующая научные законы в своей искаженной системе отсчета, не подходит, у авторов книги имеется, скажем, Птоломей. К тому же, несмотря на существование гелиоцентрической модели Аристарха, его взглядов придерживалось большинство образованных греков, по крайней мере со времен Аристотеля, который по мистическим соображениям считал, что Земля должна находиться в центре Вселенной. Все эти законы будут сложнее, чем в системе отсчета «Песняров» или метростроевцев, но простота — дело вкуса, как справедливо отмечают авторы книги.
«Классическая наука основывается на вере, что существует реальный внешний мир, свойства которого вполне определены и не зависят от наблюдателя, который их постигает, — говорят они. — С этой точки зрения, наши теории представляют собой попытки описать эти объекты и их свойства, а наши измерения и восприятия соответствуют им. И наблюдатель, и наблюдаемый объект — части объективно существующего мира, и любое различие между ними не имеет решающего значения». То есть Хокинг может равняться Млодинову, и наоборот. «У вас много общего, — булькает рыбка из банки прошлого. — Доктор Дэвис вообще открыл частицу, которую никто никогда не видел, а профессор Хигби открыл галактику, которую тоже никто никогда не видел». Впрочем, этого никто никогда и не слышал.
Автор книги понемногу отбеливает историю, но его стиль, пардон за каламбур, слишком красочен для этого. Если коротко, то дело довольно темное. Многие десятилетия эта реликвия хранилась в Национальном археологическом музее Греции, и никого особенно не интересовала. Ведь каждый раз новая книга Хокинга была на подходе! Ну или концерт «Песняров»... В научном мире о ее существовании знали, но как бы это сказать...
Как в случае с НЛО, которые в Пентагоне чуть ли не на службу приняли, а пацаны и не знали. Не говоря уже об ученых, которые не могли поверить, что это не мистификация, и поразительный механизм, использовавшийся для расчета движения небесных тел, действительно дошел до нас из глубины веков.
Только благодаря энтузиазму немногих ученых, которые не читают Хокинга и не смотрят телевизор, сидя в банке, на почте или на телеграфе, удалось датировать механизм и сделать его реконструкции.
И вот, значит, прошло больше столетия со дня этой удивительной находки, но только сейчас можно говорить о том, что ее тайна наконец раскрыта. Именно в этой книге, да-да. В ней, конечно, сначала рассказывается, как был найден «первый компьютер», о людях, которые посвятили себя его изучению, и вообще — о самых удивительных механизмах в истории человечества. Но все это неважно по сравнению с тем, что после тянет перечитать какую-нибудь «Одиссею капитана Блада» или хотя бы «Остров погибших кораблей». Ведь стиль, крейсер ему в бухту, какой стиль пропадает на службе у ее величества науки!
«Погрузившись в холодную воду, через пару минут он разглядел в синеве множество фигур, — пишет автор, — они тянулись вдоль берега примерно на 50 м. Но это были не тела, а статуи — поврежденные, покрытые морскими отложениями, но по большей части ясно опознаваемые. Некоторые — мраморные, другие, в солнечных лучах, проникавших на глубину, — в зеленой патине, верном признаке старинной бронзы. Когда башмаки погрузились в наклонное илистое дно, а воздушный шланг зазмеился к смутной тени корабля далеко наверху, у Контоса едва не перехватило дыхание. Эти обломки были настоящим сокровищем. Он схватил бронзовую руку одной из статуй в подтверждение находки, привязал к страховочному линю и с триумфом отправился на поверхность. Источники расходятся относительно того, что случилось после».
О чем же пишет представитель общественных наук Франции? Не о еде и питье, не о спанье и житье, как можно было ожидать от современной культуры Бегбедера и Уэльбека. Речь о другом, о духовном. Но в научном, разумеется, смысле. «Все мы с удивительным упорством стремимся познать опыт радости, поскольку однажды пережили его, пусть даже скоротечно», — начинает автор, чтобы, казалось, никогда не закончить, настолько обширна эта тема. Далее нам рассказывают о влюбленном в присутствии любимого человека, игроке в миг победы, художнике перед своим творением, а также исследователе в момент открытия. Причем подробно, в последнем случае — со знанием дела, во всех остальных — поверим Джеггеру с его полувековыми стенаниями о том, как «I can’t get no satisfaction».
На самом же деле, уверяют нас, проблема наслаждения, которую философы обсуждают со времен античности, заключается в том, что оно весьма непродолжительно. Вы заметили, правда? «Я ем, пью, а через несколько часов я снова хочу есть и пить, — раздражаются в „Радости“. — Друг, которого я встретил, уходит, музыка обрывается, книга заканчивается, и я больше не испытываю наслаждения». В принципе, как писал современный донецкий классик, «все рано или поздно кончается — пиво в бутылках, бабы в резинках, мясо в кошелках». И потом, наслаждение ведь связано с внешними стимулами, которые необходимо постоянно возобновлять, словно листать страницы этой необычной книги. «Именно в эту мудрость радости, которую проповедовали Спиноза и Евангелия, я верю», — подтверждает в конце ее автор.