...Говорят, у каждой эпохи есть своя поворотная точка — возникновение нового взгляда на мир. И пускай в «Восхождении человечества» Джейкоба Броновски (СПб.: Питер) — путешествии по вершинным достижениям нашей интеллектуальной истории — нас ждут первые опыты алхимиков, арифметические выкладки астрономов майя, астрономические часы в Европе, каменные сооружения Мачу-Пикчу и многое другое, что оказывало существенное влияние на развитие человечества, но ближе, конечно, другое.
Например, как 25-летним юношей Менделеев в карты играл. «Они стали его друзьями, ученый знал каждую причуду, каждую особенность поведения любого из них», — пишет автор, имея в виду, конечно, химические элементы, а не пагубную страсть, как все подумали.
А вообще хорошо, что до Менделеева никто с таким азартом не занимался химией. «Следующим шел гелий, — продолжает автор. — К счастью, во времена Менделеева он еще не был открыт, иначе гелию пришлось бы стать индивидуалистом». Точно к такому же счастью, далее в этой книжке Джозеф Джон Томсон из Кембриджа открывает электрон в 1897 году, и внимание автора переключается на героев другой эпохи.
И здесь уже не царь-ямб правит бал, диктуя правила этического литературоведения в научпопе, и даже не электрон, а вовсе нейрон. Ведь сегодня ученые считают, что личность и интеллект определяются совокупностью связей между нейронами, как узнаем мы из мудрой книги «Коннектом» Себастьяна Сеунга (М.: Бином). Это раньше, знаете ли, гадали, «тварь ли я дрожащая или право имею?» и в наличии алкогольного стажа, как у Клима Чугункина в «Собачьем сердце», или любви к картам, как у Менделеева, обвиняли генетику, а нынче ученые разобрались. И если, опять-таки, при проклятом капитализме еще сомневались, что такое человек и какую роль в формировании личности играют гены, а какую — процессы, происходящие в нашем мозге, то сегодня считается, будто личность и интеллект определяются коннектомом, совокупностью связей между нейронами. Описание коннектома человека — невероятно сложная задача, но автор этой книги, известный американский ученый, профессор компьютерной нейробиологии Массачусетского технологического института, попробовал.
И все-таки с литературными мерками в науке нельзя. С ними ведь какой был бы ответ и Паскалю, и Менделееву у того же Сорокина? «Ты не пpофеcсоp, а xуеcоp», извиняюсь за выражение, ответили бы в «Норме» у живого классика постмодернизма. И дальше — больше. Мы знаем, что мы таковы, каковы мы есть, благодаря нашим генам, и скоро всем нам выдадут не «говна за воротник», как Мартину Алексеевичу, а полную последовательность букв собственной ДНК. Так зачем же, спросите, изучать коннектомы? «Ответ прост, — возникает автор. — Сами по себе гены не способны объяснить, почему ваш мозг стал именно таким. В материнской утробе вы уже обладали всем своим геномом, но тогда у вас еще не было, скажем, воспоминания о первом поцелуе». Таким образом, воспоминания приобретаются в течение жизни, а не до ее начала, а если жизни, как это часто бывает, нет, то, значит, все можно. И к окну, как Толстой подойти, и подумать, как Чехов, и без «нормы» за шиворотом обойтись, как у Сорокина.
До недавнего времени люди не особо мучились «проклятыми» вопросами — не теми, что у братьев-демократов позапрошлого времени, а живыми, насущными — о мире мертвых, то есть. Например, почему зомби так странно себя ведут? Почему они мычат и рычат, раскачиваются из стороны в сторону, демонстрируют нечеловеческую силу, но не могут совершать простейшие движения? В конце концов, объявив, что шестая «Обитель зла» с Милой Йовович будет последней, придумали компьютерную игру «Растения против зомби» и успокоились.
И тут вдруг такие Бивис и Батхед от науки — написавшие научную книгу «Мозг зомби» Тимоти Верстинен и Брэдли Войтек (М.: Альпина Паблишер) — большие поклонники темы зомби-апокалипсиса, которые разбирают самые интересные сюжеты кинематографа и литературы, с изрядной долей юмора размышляя о ходячих мертвецах. «Вы знали, что у нас, нейроученых, есть ответ на все? — зловеще интересуются они. — Нейронаука может объяснить, почему вы влюблены в свой iPhone, почему ложь детям о Санте — неврологически здравый подход к родительству и почему пребывание в коме доказывает существование рая».
На самом же деле, обстоятельно анализируя повадки, поступки и способности зомби, авторы рассказывают массу интересного о человеческом мозге, психике и поведении. Показывая на примере сюжетов о злобных фантастических монстрах — от «Ночи живых мертвецов» Ромеро до «Войны миров Z», как устроена и какие функции выполняет наша с вами центральная нервная система.
Ну и напоследок отметим, что Пелевин с Сорокиным как продолжатели классических традиций в литературе сплошных вопросов в Стране советов, генсеков и невыученных уроков упомянуты недаром. И четвертый сон Веры Павловны в нашей жизни еще никто не отменял. Ведь, оказывается, знаете, что? Исходя из гипотезы авторов, зомби навечно застряли на границе между сном и бодрствованием. «Спать должны, — увещевали их в детстве, — все должны, но не на работе». Или, точнее, не так. «Скорее всего, это состояние вызвано одновременной повышенной активностью клеток, отвечающих за сон в ВЛПО в глубинных структурах мозга, и клеток, — скучнеют авторы перед тем, как оживиться в рассказе о „Рассвете мертвецов-5“. — И поэтому, неспособные полностью заснуть и никогда не пребывающие в полном бодрствовании, зомби заперты в состоянии дефицита сознания, который в целом приводит к замедленной нервной активности».