В чем-чем, а в харизматичности и образности мышления советским лидерам не откажешь. Одним из самых крепких острословов на грани этикета считался украинский генсек Никита Хрущев. Он первым из советских политиков стал непревзойденным мастером перфомансов и флэш-мобов, а 55 лет назад начал кукуризацию СССР.
«Мы никогда не примем Аденауэра, как представителя Германии. Если снять с него штаны и посмотреть на его задницу, то можно убедиться, что Германия разделена. А если взглянуть на него спереди, то можно убедиться в том, что Германия никогда не поднимется» это Хрущев. «Политики везде одинаковы: они обещают построить мост там, где и реки нет» это тоже Хрущев. Отличился Никита Сергеевич и во время поездки в США, выразив искреннюю убежденность в том, что «американская свинья и советская могут вместе сосуществовать», после чего бросал в надоедливых журналистов стеблями кукурузы. После смерти Хрущева 40 лет назад, власть попыталась превратить его в клоуна, занимаясь искажениями и распространением анекдотов вроде истории о буйнопомешанном главном кукурузнике СССР. Как оказалось, история с кукуризацией всей страны, начавшейся 55 лет назад, не была такой уж нелепицей. А кукуруза не стала вторым советским хлебом только потому, что ее постигла участь картошки при Петре I. Как и Брежнев, Хрущев за кулисами официозной мифологии был совершенно другим. Но не многие советские граждане могли это увидеть. Одним из посвященных стал Петр Сыротюк, который попал к Хрущеву в коки накануне его визита в Великобританию, ставшего затейливой смесью аристократического шика и шпионского скандала.
«Когда Хрущев, Булганин, Туполев и Курчатов готовились отправиться с визитом в Англию, то меня командировали в Балтийск, на крейсер Орджоникидзе, рассказал автору Сыротюк, До отплытия мы полмесяца болтались по Балтийску, продукты заготавливали. Взяли, кроме всего прочего, икру, шоколадные конфеты, пиво, вино, коньяк, водку. Все это для приемов. Сервизов у нас несколько было. А Хрущеву самолетом привезли ящики с водкой Столичная и газировкой Нарзан. С этим набором они и в Индию ездили нашу водку везде пили». «Из-за моей, как говорят, «хохлацкой натуры», я чуть не остался на берегу. До выхода оставалось два дня, а мы с ребятами поспорили, кто дольше простоит под холодным душем. И вот мне выпало такое «счастье»: перестоял всех, зато на следующий день заболел. Меня решили не отправлять на корабль, а положить в госпиталь. Тогда я сказал, что заберу вещи, а сам спрятался в рубке. Так меня до отплытия и не нашли. Хрущев появился на палубе в сопровождении охранника. Тот длинный такой, прихрамывал, и все время держал руки в карманах своего пальто. Никита Сергеевич очень спокойный был. С матросами разговаривал голос ровный, приятный. У нас по субботам большая уборка («аврал» по-нашему). Мы палубу драили водой с песком специальной щеткой, очень неудобно. Хрущев смотрел-смотрел и сказал: «Да, надо бы что-то придумать, чтобы облегчить труд моряков. Куда же это годится всю палубу вручную!» А у нас палуба огромная 26 метров ширина, 196 длина. Хрущеву специально ничего в каюте дополнительно не готовили. Жил он в адмиральской каюте, а остальных разместили в офицерских. Булганин на палубу выходил редко.
Однажды пришел к матросам и спросил: «Ребята, а где тут у вас «Ташкент»? Он уже знал, что так мы называли самое теплое место на корме. Ну, подошел он к нам погреться, а мы его спрашиваем: «Товарищ Председатель Совета Министров! Вот мы будем увольняться осенью а нельзя ли это сделать раньше, чтобы успеть поступить в учебные заведения?» Он говорит: «Я всего-навсего Председатель Совета министров, поэтому я этот вопрос не решаю. Надо вынести его на Верховный Совет». В Европе уже, конечно, знали о нашем плавании. Датчане прямо-таки нахально подплывали на своих рыбацких лодках к самому крейсеру фотографировали. Это было опасно, но Хрущев с палубы не ушел. В Англии Хрущева и его спутников повезли в гостиницу, а мы остались на крейсере. На следующий день к нам на экскурсию стали приходить англичане. Народу набралось тысяч десять. Англичане положили свои сходни, очень узкие. Естественно, началась давка а тогда еще так жарко было! (Нам говорили, что мы в Англию привезли хорошую погоду). Девушки-англичанки на каблучках, затянутые, а тут толпа такая! Многие теряли сознание их прямо на крейсер заносили и там оказывали медицинскую помощь. В конце концов, наше командование сменило трап на более широкий. Хрущев нам специально ничего не заказывал. Мы готовили два-три первых блюда: мясную или рыбную сборную солянку, домашнюю лапшу с куриным бульоном. На второе отбивные, рябчики. Когда мы были в Англии, нам прислали свежих рябчиков с зобами, набитыми березовыми почками. Королева из своей теплицы к столу передала грибы-шампиньоны. Мы готовили на корабле, а на берегу их личные повара. У Булганина и Хрущева были повара, очень похожие на них самих. В брюки хрущевского влезали четыре матроса. Случай у нас смешной был вот что значит матросская находчивость. К нашим ребятам подошли английские офицеры и поинтересовались, какая длина корабля. Старшина сделал серьезное лицо и говорит: «Вы знаете, по-моему, что от носа до кормы, что от кормы до носа одинаково». А за два дня до отплытия случилось ЧП. Утром мы собирались ехать в Лондон на экскурсию. Вышли на палубу, смотрим готовится водолазная бригада. Оказалось, что со стоящего рядом эсминца вахтенный заметил ныряющего возле нашего крейсера водолаза. Потом мы узнали, что к нам под корабль лазил английский капитан третьего ранга Кребс. И у него что-то случилось с кислородными баллонами. Их потом нашли на грунте, а его самого вынесло в залив уже мертвого. Думали диверсия. Мы обследовали днище все в порядке. Этот капитан в 1955 году во время коронации Елизаветы обследовал крейсер «Свердлов». Наши крейсеры тогда считались самыми быстроходными. Поговаривали, что английского капитана убило током. Все это ерунда на том месте рыба всплыла бы. Тем более, на причале постоянно находилась английская полиция".