Мог ли Советский Союз победить в своей войне в Афганистане? Сегодня, победа антисоветских моджахедов выглядит предопределенной в рамках окончательного триумфа Запада в холодной войне. Предположение о том, что альтернативный результат был возможен – и что Соединенным Штатам есть чему поучиться из опыта Советского Союза в Афганистане – может показаться спорным. Но чтобы печально известное «кладбище империй» не нанесло им схожее поражение, американским военным стоит внимательно изучить историю, чтобы увидеть, как Советский Союз почти победил в этой десятилетней войне.
Конечно, существуют некоторые фундаментальные различия между советской войной в 1980-х и сегодняшней миссией под руководством США. Во-первых, Советский Союз вмешался, чтобы спасти коммунистический режим, чье существование было под угрозой из-за оппозиции его обширным и зачастую травматическим социальным реформам. В отличие от Советов и их подзащитного режима Соединенные Штаты не заинтересованы в том, чтобы силой снять с афганских женщин паранджу, расстрелять множество мулл, противостоящих секуляризации, или перепрограммировать политические и социальные повадки афганцев. Вместо этого, у Вашингтона гораздо более ограниченная задача: гарантировать, что Афганистан останется негостеприимным местом для экстремистских групп, надеющихся атаковать Запад.
Во-вторых, советская армия была готова вести всеобщую войну, неся серьезные потери личного состава и вооружений и отвечая насилием афганскому народу. Сегодня ни один американский командующий не будет готов вести подобную войну; вооруженные силы США понимают, что сравнять страну с землей и назвать это миром – неверный подход к борьбе с повстанцами.
Но нельзя полностью игнорировать советский опыт. Когда советские войска вышли из Афганистана в феврале 1989 года, многие в Соединенных Штатах ожидали, что моджахеды быстро свергнут промосковское правительство в Кабуле. Этого не произошло. Режим под руководством Мухаммеда Наджибуллы, посаженного Москвой в кресло президента в 1987 году, сохранил контроль над страной. Некоторое время казалось, что Кремль успешно оставил у власти афганское правительство и армию, способные пережить вывод советских войск.
Правительство Наджибуллы смогло выжить, потому что Наджибулла понял тщетность ранней советской стратегии в Афганистане. Он знал, что афганцы не будут воевать и умирать за Советский Союз. Однако он понял, что афганцев можно кооптировать на сотрудничество с правительством ради защиты местных и клановых интересов. Наджибулла позволил региональным лидерам – и, в некоторых случаях, бывшим командирам моджахедов – сформировать свои собственные народные дружины и, с противоречивыми результатами, присоединиться к регулярной армии. Самой успешной из этих дружин стало узбекское ополчение под руководством генерала Абдула Рашида Дустума, из которого была сформирована 53-я пехотная дивизия афганской армии.
Уход советский войск – «чужаков» - ослабил связи между различными группировками моджахедов. Правительство Наджибуллы использовало давнее соперничество вкупе с избирательным и щедрым подкупом, чтобы вбить клин между группами боевиков, а затем воспользоваться плодами возникшей в результате борьбы. В то же время Наджибулла продолжал получать вооружения, продовольствие и топливо от Советов, что давало его силам значительное преимущество на поле боя. На вооружении афганской армии были самые современные советские самолеты и сотни советских ракет Скад.
Правительство в Кабуле также отказалось от многих наиболее радикальных программ социальной инженерии, продвигавшихся предыдущим коммунистическим правительством. Оно отошло от марксистской идеологии и приняло ислам в роли государственной религии, предприняв усилия по найму многих мулл на государственную службу.
И, наконец, Наджибулла создал общенациональную попечительскую сеть, через которую правительство распространяло свои щедрые дары, получаемые от Советского Союза. В частности, он поддерживал безопасность на дороге Саланг – жизненно важном маршруте поставок, связывавшем Кабул с югом страны – с помощью ряда сделок с местными деревнями и старейшинами, согласившимися не давать моджахедам устраивать нападения на линии поставок в обмен на долю товаров, поступающих из Советского Союза.
Короче говоря, Наджибулла пользовался проверенными временем обычаями афганского искусства управления государством. Он напоминал коммунистическую версию Мухаммеда Надир Шаха (Mohammad Nadir Shah), правившего страной после свержения короля Амануллы Хана (Amanullah Khan) в 1989 году. И шах и Наджибулла стремились к тихой модернизации, а не к реформам сверху, умиротворяли местные интересы, используя технологии «разделяй-и-властвуй», чтобы раздробить оппозицию, и концентрировали свое внимание на усилении государственной армии и служб безопасности.
Режим Наджибуллы показал свою жизнестойкость во время опрометчивого нападения моджахедов на южный город Джалалабад в марте 1989 года. Хотя пакистанские и американские военные советники были уверены, что большинство афганских военных дезертируют, а правительство Наджибуллы быстро загнется, моджахеды переоценили свой собственный потенциал и были вынуждены отступить. Завышенные ожидания успеха привели к тому, что поражение поколебало альянс, созданный против Наджибуллы. В это же время боевой дух внутри правительства взлетел до небес, и усилия Наджибуллы, направленные на то, чтобы убедить местных лидеров поддержать его правление, начали приносить плоды.
К лету 1989 года американские чиновники начали признавать, что Наджибулле удалось частично договориться с некоторыми элементами движения сопротивления. Типичные доклады разведки более не измеряли срок выживания Наджибуллы неделями или месяцами. В августе 1989 года аналитический репортаж передачи “MacNeil/Lehrer News Newshour” пришел к выводу о том, что «перспектива полной партизанской победы в Афганистане отступает. В конце концов, это может привести к переоценке со стороны моджахедов и их западных сторонников».
Советы и их доверенный режим в Кабуле надеялись на то, что вывод советских войск приведет к заключению соглашения, в рамках которого Пакистан и Соединенные Штаты перестанут вооружать и финансировать моджахедов. Этого не произошло. Моджахеды продолжили получать около 500 миллионов долларов в год. (В 1991 году Соединенные Штаты прекратили свою помощь, однако финансирование со стороны Пакистана и Саудовской Аравии продолжилось.)
Более важным оказалось то, что, как вскоре узнал Наджибулла, ни одно правительство в Кабуле не могло считать себя в безопасности без явного согласия со стороны Исламабада. Будучи главой афганской секретной службы в начале 1980-х, Наджибулла поддерживал попытки свергнуть пакистанское правительство и пытался разжечь восстание в пакистанской провинции Белуджистан. Хотя представители Пакистана дали понять, что могут позволить некоторым представителям коммунистического режима войти в афганское коалиционное правительство, они выступили против того, чтобы у власти остался Наджибулла, которого они считали угрозой своим интересам. Афганистан должен был управляться протеже Пакистана, а не ставленниками Советов.
По мере того как атаки моджахедов ослабляли фланги Наджибуллы, разведслужбы Пакистана искали слабые стороны внутри правительства. Они обнаружили уязвимость в основе правления Наджибуллы: в марте 1990 года министр обороны Шахнавах Танаи (Shaknawaz Tanai) попытался свергнуть Наджибуллу, действуя вместе с Гульбуддином Хекматьяром (Gulbuddin Hekmatyar), который гораздо больше нравился Пакистану в роли лидера Афганистана. Переворот не удался, но испугал Наджибуллу, который начал испытывать сильное недоверие к любому человеку за пределами своего ближайшего круга. Люди вроде генерала Дустума, не являющиеся пуштунами, начали беспокоиться о своей уязвимости и вероятности того, что от них могут избавиться.
Затем, в декабре 1991 года, произошел развал Советского Союза, и «кормушка», позволявшая Наджибулле покупать преданность различных кланов, закрылась. За этим последовал ряд дезертирств, самым заметным из которых стал уход Дустума, который весной 1992 года объединил свои силы с отрядами Ахмад Шаха Масуда в попытке предотвратить победу Хекматьяра. В конце концов, именно эти перемены в расстановке сил – а не превосходная тактика или популярность моджахедов – привели к падению правительства Наджибуллы.
Изначальная стабильность правительства Наджибуллы показывает, что афганцы возьмут на себя ответственность за судьбу своего правительства, когда иностранное присутствие в их стране будет резко уменьшено – но только в том случае, если сторонний покровитель готов поддерживать и вооружать афганские силы. Центральное правительство в Кабуле становится сильнее, когда посылает в провинции подарки, а не собирает с них налоги. Но кто-то должен платить за это. В девятнадцатом веке Великобритания щедро заваливала ресурсами Индию, а в двадцатом Советский Союз посылал миллиарды рублей в Афганистан. Готов ли Вашингтон играть такую роль сегодня?
Падение Наджибуллы является напоминанием о том, что судьба правительства в Кабуле тесно связана с происходящим в Пакистане. (Наджибулла остался в Афганистане, и был убит талибами в 1996 году.) Как бы хорошо он не умел находить компромиссы и вести переговоры со своими противниками, он обнаружил еще более сильного противника в Пакистане, дававшем его врагам убежище, а также финансирование, оружие и тыловое обеспечение. Дорога в Кабул проходит через Исламабад – а в нынешнее время, в первую очередь, через Пешавар, где находится база пуштунского повстанческого движения.
Таким образом, Соединенные Штаты должны задать себе некоторые сложные вопросы. Является ли президент Афганистана Хамид Карзай еще одним Бабраком Кармалем (Babrak Karmal), которого Советский Союз изначально предпочитал увидеть лидером Афганистана, но который не смог построить самоподдерживающийся режим, который позволил бы его иностранным благодетелям отправиться домой? Недавние заявления Карзая, в которых он намекает на то, что Афганистану понадобится еще пять лет, чтобы взять на себя обеспечение безопасности и еще пятнадцать лет американской помощи, вряд ли внушат доверие американским политикам.
Остается неясным, удастся ли действующему афганскому правительству найти пуштунского лидера, пользующегося достаточной поддержкой среди не-пуштунского населения страны, чтобы организовать долговременное центральное правительство. Беспокоит тот факт, что Карзай до сих пор не объявила имена членов нового кабинета министров. Хотя администрация Обамы надеется на лучшее, ей следует спросить себя, есть ли у нее свой собственный Наджибулла, ждущий своего часа. Если да, то сейчас самое время выпустить его на авансцену.
