Специальная мониторинговая миссия ОБСЕ активно участвует в Минском процессе — пока это единственная международная миссия проводящая мониторинг ситуации с безопасностью на Донбассе. При этом ее часто критикуют и обвиняют в бездеятельности в урегулировании конфликта на Востоке страны.
Поскольку Украина, как страна в которой разворачиваются боевые действия, не может делегировать своих наблюдателей, не удивительно, что недовольство вызывает и тот факт, что среди наблюдателей есть 35 россиян. Согласно заявлениям руководства СММ ОБСЕ, она сталкивается с препятствиями в своей работе, в частности в предоставлении доступа на неподконтрольную Украине территорию.
Украiнськi Новини пообщались с замглавы миссии ОБСЕ Александром Хугом и постарались разобраться, чего наблюдателям не хватает для выполнения своей работы на Донбассе, кто на самом деле нарушает «минские договоренности» и что делают стороны конфликта для предотвращения боевых действий. Замглавы миссии также рассказал о том, как происходит отбор в члены миссии и за что их могут отстранить от работы. Хуг также ответил на критику относительно установки камер видеонаблюдения и их возможного использования для шпионажа.
Как вы оцениваете текущую ситуацию с безопасностью на Донбассе? Есть эскалация или наоборот все тихо?
На данный момент природа конфликта поменялась в том смысле, что большинство инцидентов, которые мы видим, происходят при использовании нетяжелого вооружения, это включает в себя использование гранатометов. Тем не менее, мы также видим инциденты с использованием оружия, которое было запрещено — это оружие все еще используется. Только вчера (1 февраля) мы увидели в контролируемом правительством поселке Зайцево 3 кратера, которые образовались от выстрела из 120-мм миномета с юга. Это означает, что тяжелое вооружение все еще используется.
Мы также видим другой феномен — стороны приближаются друг к другу вдоль линии разграничения. Мы видим это в Зайцево, в южной части Донецкой области треугольнике Коминтерново — Октябрь — Павлополь, где стороны приближаются очень близко к линии разграничения. Они не пересекают эту линию, но как результат — они очень близки к усилению уровня напряженности. С этим усилением есть высокий риск, что боевые действия продолжатся. В последние дни мы видели резкое увеличение числа нарушений, особенно на выходных. Теперь он опять идет на спад. Но это показывает, что обстановка в Восточной части Украины все еще очень нестабильна, в частности в Донецкой области боевые действия продолжаются и по сей день, что забирает жизни мирных граждан и тех, кто воюет по обе стороны конфликта.
Мы часто слышим, что обе стороны минского процесса нарушают «минские договоренности», но есть ли какая-то статистика, кто нарушает чаще — украинские силы или ДНР/ЛНР?
Первый вопрос, который нужно поставить это: «Что стороны делают для того, чтобы избежать боевых действий?». В Минске они договорились создать зону безопасности (по 15 км по каждую сторону от линии разграничения) и это не демилитаризированная зона — там все еще могут быть вооруженные формирования, но эта территория должна быть зоной безопасности. Если стороны создают опасность, приближаясь ближе друг к другу, и, имея оружие, которого у них там быть не должно, тогда они действуют с точностью да наоборот тому, о чем они договорились в Минске. Это первый вопрос, который следует задать.
В наших отчетах вы можете видеть, что когда так называемые ДНР или, к примеру, украинские силы приближаются к линии разграничения, это является противоречием «минским договоренностям». Ведь они говорят: «Не создавайте опасность — создайте безопасную зону». Когда мы смотрим на отдельные случаи, очень часто тяжело сказать, где было начало. Я приведу вам пример: если на линии разграничения кто-то, будучи пьяным, стреляет в воздух, другая сторона может подумать, что началась атака и открыть огонь по другой стороне, хоть никакой атаки и не было. Противоположная сторона в свою очередь подумает, что атака на них началась, потому что их обстреливают и ответят на огонь. Через 15 минут другая сторона будет отвечать тем же, обстреливая с миномета с более южной позиции — и тогда, возможно, их противник ответит огнем в этом направлении. Поэтому вопрос в том, кто начал...
Начали те, кто стреляли в воздух...
Да. Но, возможно, за час до этого его сослуживец был убит в другой точке на линии разграничения, и поэтому он пил и стрелял в воздух. Вопрос не в том, почему эти люди стреляют. Вопрос должен быть в том, что делает командование на этой позиции для предотвращения таких ситуаций. Военное руководство, согласно Минску, ответственно за то, чтобы прекратить такие инциденты. Если они ничего не предпринимают, кроме всего прочего, они перестанут быть правдоподобными. Если к ним исчезнет доверие, его не будет и ко всему процессу.
От военного руководства зависит предотвращение таких инцидентов, и миссия ОБСЕ документирует, делают они это или нет. От украинских Вооруженных сил и так называемых ДНР/ЛНР зависит предотвращение — для этого у них должны быть эффективные меры.
Как продвигается работа трехсторонней контактной группы?
Трехсторонняя контактная группа встречается на регулярной основе в Минске. Я не могу говорить от лица специального представителя ОБСЕ — вам нужно спросить у него, как идет работа. СММ ОБСЕ координирует работу одной из четырех подгрупп — подгруппы по безопасности. Участники этой подгруппы также встречаются регулярно в Минске и обсуждают различные вопросы, связанные с отводом отдельных типов вооружения, у них также получилось в сентябре прошлого года договориться до соглашения, которое стало результатом отвода танков. На данный момент, они обсуждают разминирование вдоль линии разграничения.
Большая ли у миссии ротация наблюдателей? Если да, то почему это происходит? Какие основные причины того, что наблюдателей приходится менять?
Есть много причин для ротации. Одна из них — это внутренняя ротация в Украине — мы меняем людей, чтобы они не находились слишком долго в тяжелых ситуациях. Но есть также наблюдатели, у которых нет опыта подобных ситуаций, и через какое-то время они сообщают, что им бы хотелось завершить свою миссию. У некоторых из наблюдателей есть всего временный отпуск со своих предыдущих работ — у них есть ограниченное количество времени для работы тут. Почти каждый международный сотрудник миссии был откомандирован своим Министерством иностранных дел — это то, как работают полевые операции в рамках ОБСЕ, поэтому они выдвинуты странами как кандидаты. На данный момент, миссия состоит из более 40 из 57 стран-участниц, которые имеют разные условия работы здесь.
Есть ли среди наблюдателей украинцы?
Работа на месте ОБСЕ не предусматривает прием на работу членов принимающей страны в качестве международного персонала.
Но есть наблюдатели из России, несмотря на то, что Россия является стороной конфликта...
Российская Федерация, сосед Украины, является страной-участницей ОБСЕ и отправляет своих кандидатов в качестве наблюдателей, как и все другие страны-участницы организации.
Есть ли какие-либо инициативы по исключению российских наблюдателей из СММ ОБСЕ в Украине?
Как вы знаете, было много критики на счет принятия миссией наблюдателей из определенных стран-участниц. Но организация состоит из 57 стран и полевые операции должны отвечать этому. Нет внутренних операций организации, которые бы исключали одного или другого члена из стран-участниц.
Есть ли необходимость в увеличении количества наблюдателей на Донбассе?
Количество не всегда отвечает большей отчетности или нормализации. Нужно принять, что для того, чтобы была разница для нас, нам нужно получить доступ. Во-первых, это есть в нашем мандате, а во-вторых, в «минских договоренностях». Поэтому, если кто-то не позволяет нам свободно перемещаться, он противоречит не только нашему мандату, но и Минску. На сегодняшний день, большинство нарушений происходит на территории, которая не контролируется правительством — более 90%. Если вы посмотрите на карте места, где проходят столкновения и сопоставите с теми, где нам ограничивают свободу передвижения — они совпадут. Где бы ни были боевые действия, у нас есть трудности, которые нам навязывают. И у этого может быть только одна причина — те, кто нам запрещают, не хотят, чтобы мы видели, что происходит за этим местом, в котором нам преграждают дорогу.
Вы знаете, что мы также применяем технологию наблюдения за местностью с воздуха, и теперь мы можем смотреть за те места, где нам запретили проезд. Недавно в селе Терновое (южная часть Донецкой области) за линией разграничения, так называемая ДНР отказала нам в доступе на определенную территорию — и система наблюдения зафиксировала, что там было большое количество бронемашин: 40 танков, 35 артиллерийских орудий на определенной территории, и мы об этом говорили. То есть, для у нас есть возможность преодолеть эти ограничения. И я хочу прояснить, что это не было нарушением «минских договоренностей» — это оружие было за зоной отведения вооружения. Но, не смотря на это, мы все равно не получили доступ. И отказ в доступе сам по себе является нарушением.
Большему количество наблюдателей будет необходим равный доступ, в противном случае наблюдатели не могут быть наняты. Мы призываем все стороны, в частности тех, кто контролирует неподконтрольную украинскому правительству территорию, предоставить нам доступ ко всем территориям, включая участок международной границы между Украиной и Российской Федерацией, который пока не контролируется правительством.
На данный момент ваши наблюдатели уже были на этом участке границы?
Они были спорадически. Я сам лично был в районе границы, но невозможно делать это каждый раз, когда мы собираемся. В особенности тяжело добраться до границы со стороны Луганска. Проще в передвижении в пограничной зоне с донецкой стороны.
Были ли случаи, когда наблюдатели миссии были отстранены от исполнения обязанностей из-за подозрения в шпионаже?
Термин «шпионаж» не фигурирует в нашем Кодексе поведения. Это документ, который необходимо подписать всем наблюдателям, когда они попадают в миссию. Им совершенно ясно, что если они нарушат его любым образом — это может быть и несоответствующее поведение, общение вне командного состава — все это ведет к немедленному отстранению. Мы отстранили определенное число наблюдателей, которые не соответствовали этому Кодексу поведения. Но шпионаж как таковой не является его частью, но любое общение за пределами комсостава возможно будет противоречить этому Кодексу.
Можете назвать число тех, кого отстранили?
У меня сейчас нет этой информации.
Звучала критика установления камер наблюдения на территории подконтрольной украинскому правительству. Как вы планируете избежать шпионажа обеими сторонами конфликта, ведь они могли бы использовать информацию с этих камер.
Позвольте мне прояснить. На данный момент миссия ОБСЕ установила только одну камеру на западной окраине села Широкино. Она была установлена там в согласии со всеми сторонами, включая Вооруженные силы Украины. Этот момент с ними обсуждался, и они согласились на это и помогли нам в установке камеры. Недавно Министерство обороны сказало, что с тех пор, как там находится камера, количество обстрелов их позиций сократилось. Сама камера может мониторить все позиции на расстоянии до 3 км. Она будет фиксировать все, что происходит как в дневное, так и в ночное время. Камера пока находится в тестовом режиме, потому что ее только установили. Ее сигнал в зашифрованном виде передается в наш офис, где есть 24-часовое наблюдение за камерой. Данные могут быть прочитаны только ОБСЕ, потому что они приходят зашифрованными в изолированную рабочую станцию. Данные будут использованы только с целью отчета и не будут доступны кому-либо, кроме ОБСЕ.
Планируете ли вы установить такие же камеры на территории неподконтрольной украинскому правительству?
Мы планируем установить следующие камеры в районе донецкого аэропорта; также одна камера будет установлена на шахте Октябрь — это на юге аэропорта, но все еще на территории, контролируемой так называемой ДНР — и с другой стороны южного края Авдеевки. Мы планируем смотреть на все города и села вокруг аэропорта: Спартак, Водяное, Пески, западная окраина Донецка — эти две камеры будут взаимодействовать.
Согласились ли представители ДНР на установление таких камер?
Нам не нужно согласие на установление наших камер. Мы, конечно, им сообщили позиции, где мы их установим. И это обсуждалось не только с теми, кто фактически контролирует Донецк, но и с украинскими Вооруженными силами. Эти камеры будут находиться там, чтоб сообщать и мониторить также как это делают наши наблюдатели на земле. Поэтому нет ничего секретного в этих камерах. И данные, также как и письменный отчет от наших наблюдателей, приходят зашифрованными в наши офисы и после будут переведены в ежедневный отчет, который можно найти на нашем сайте каждый день, за исключением воскресенья.
Какие другие инициативы миссия планирует воплотить в жизнь в 2016 году? Возможно, будет больше наблюдателей, патрульных баз, транспорта?
Мы увеличим количество наблюдателей до 800. Пока у нас 688. До конца марта нам бы хотелось иметь 800 наблюдателей. Для этого потребуется равное количество ресурсов, включая машины. Совсем недавно мы получили бронированные автомобили от миссии ЕС в Афганистане, которые уже здесь — завтра (3 февраля) мы проведем официальную церемонию передачи. Конечно, у нас есть амбиции — и они касаются того, чтобы нормализовать ситуацию и принести мир в Украину, как это и указано в нашем мандате, который нам дали 57 стран-участниц ОБСЕ. У меня и моих коллег нет другой мотивации. Вот зачем мы здесь: поддержать Украину, принести мир и убрать военную логику, которая сейчас доминирует в зоне безопасности. Мы хотим заменить её гражданской логикой для того, чтобы мирные жители, которые там жили до этого, могли вернуться к своей нормальной жизни, как это и было в 2014 году, когда я начал работать здесь.
Германия в этом году председательствует в ОБСЕ. В связи с этим, что будет кардинально нового в подходе миссии ОБСЕ к мониторингу ситуации на Донбассе?
Германия очень сильно поддерживала специальную мониторинговую миссию ОБСЕ с самого начала. Она также была членом «Тройки», как и Сербия, и Австрия. Сербия также была страной-председателем (в 2015 году) и поддерживала миссию предметно. Германия также является участницей «нормандского формата» — она поддерживает миссию и с этого направления, также как и процесс нормализации ситуации в стране. Мы все еще действуем в соответствии с тем мандатом, который был нам дан в начале года — теперь от 57 стран, включая Германию, зависит нахождение консенсуса о продлении этого мандата в конце марта. Конечно, мы верим, что Германия и дальше будет поддерживать миссию. Германия также делает значительные финансовые вклады и помогает с предоставлением наблюдателей, что способствует эффективной поддержке миссией сторон конфликта в имплементации «минских договоренностей».
Вы верите в «минские договоренности»? Вы думаете, это единственный путь для урегулирования ситуации на Донбассе?
«Минские договоренности» — это та платформа, которая доступна на данном этапе для урегулирования конфликта. Пока нет никакой другой платформы, которая бы позволила сторонам сесть друг с другом за стол. Сейчас стороны сидят за столом переговоров, чему я регулярно являюсь свидетелем. И тот факт, что сегодня, большинство нарушений осуществляется с использованием нетяжелого оружия — это в большей степени достижение деятельности в Минске по отводу вооружения. Все, конечно, не идеально: еще нет режима тишины, ружья все еще стреляют, люди все равно травмируются. Но если сравнить ситуацию сегодня 2 февраля с выходными 15-16 августа прошлого года, вы увидите значительную разницу в том, как конфликт эволюционировал. Это также должно быть приписано к прямым или непрямым достижениям Минского процесса.
Миссия, в рамках своего мандата, продолжит свою работу в Украине с целью достижения того, что предусмотрено Минском — конца насильственному конфликту и возвращения к миру этой страны-участницы ОБСЕ.
