…А первую «елку в Кремле» устроил Николай I.
Звезда сцены против старичка в армяке
«Как отличить Санта-Клауса от Деда Мороза? Санта трезвый и всегда один, а Дед Мороз навеселе и с женщиной». Те, кто повторяют под Новый год эту расхожую шутку, вряд ли подозревают, что всего сто лет назад Дед Мороз и Снегурочка не были даже знакомы друг с другом. Оба были персонажами русской культуры, хотя и с абсолютно разными корнями. Оба имели отношение к зиме, но поставить их рядом никому не могло даже прийти в голову.
Дед Мороз к началу ХХ века проделал долгий и трудный путь от мифологического персонажа древних славян, несущего лютую стужу и губящего все живое, к доброму старичку, появляющемуся на Рождество или Новый год. И то на протяжении всей второй половины XIX века, когда, собственно, и «родился» Дед Мороз, не было ясности – добрый он или злой. У Некрасова в поэме «Мороз Красный нос» он губит все живое, а у Одоевского приносит мешок с подарками.
С именем тоже была загвоздка. Поскольку изначально основной функцией Деда Мороза было доставлять детям елку, его и именовали соответствующе - Елкич. Лишь к началу ХХ века, оттеснив в сторону всяких «рождественских стариков», Дед Мороз обрел свое окончательное имя. А когда ему в нагрузку к елке выдали обязанность приносить еще и подарки детям, то стало ясно, что это персонаж на празднике нужный.
Еще десяток лет ушло, чтобы определиться с нарядом Деда (поначалу он ходил в невнятном армяке), превратить палку странника в волшебный посох и обзавестись тройкой лошадей. И аккурат к революции старичок обрел себя.
Снегурочка же к этому времени была уже сверхпопулярной звездой сцены. Никаких исторических корней она не имела, а появилась фактически из ниоткуда, почти из сугроба. Драматургу Островскому пришло в голову написать пьесу по народной сказке о девочке из снега. Публика его не поняла, поставленная в 1873 году пьеса провалилась, а над Островским потешались все. Зато когда через восемь лет Римский-Корсаков решил по этой пьесе сочинить оперу, успех был колоссальный. С тех пор каждую зиму во всех театрах давали «Снегурочку». В сущности, она была предшественницей нашей «Иронии судьбы», ежегодной гостьи новогоднего телеэкрана.
Как один из главных зимних героев Снегурочка в разной форме присутствовала на новогодних праздниках. Игрушки-снегурочки вешали на елку, девочек наряжали в костюм снежной красавицы, разыгрывали сцены из пьесы Островского, но в паре с Дедом Морозом Снегурочка не работала никогда.
Деда Мороза не пускали на праздник, пока не вступил в партию
Общего у них до Октябрьской революции не было ничего. Да, собственно, и после нее их объединило лишь то, что Деда Мороза и Снегурочку в одной компании объявили плодом антинародной деятельности капиталистов. И травили соответствующим образом. Вот, например, творение Демьяна Бедного:
Под «Рождество Христово» в обед
Старорежимный елочный дед,
Вылитый сказочный «Дед-Мороз»
С елкой под мышкой саночки вез,
Санки с ребенком годочков пяти.
Советского тут ничего не найти!
На протяжении двадцати лет Снегурочка и Дед Мороз находились в опале. И лишь после знаменитого сталинского тезиса «Жить стало лучше, жить стало веселее» их вернули демонстрировать, как именно веселее стало жить.
Под Новый, 1936 год, в «Правде» появилась статья кандидата в члены Политбюро Павла Постышева: «В дореволюционное время чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям елку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев.
Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, Дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как «левые» загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею».
И уже на следующий год Новый год отмечался по всей стране, а Дед Мороз принес ребятам подарки, но уже не один, а со Снегурочкой. Если бы не сталинская инициатива вернуть праздник, они бы вряд ли когда познакомились.
Правда, у Деда Мороза «потребовали» отречься от своей рождественской истории и перековаться на новый лад. А поскольку принять в партию сказочного персонажа в буквальном смысле было затруднительно, пришлось изыскивать какие-то иные формы проявления лояльности Советской власти. Вот, например, на фотографии 1937 года Дед Мороз пришел в гости к ученикам пятого класса школы № 15 Октябрьского района Москвы, а в руке у него… «Курс истории ВКП(б)».
Во время разразившейся вскоре войны Деду Морозу тоже пришлось поработать на благо страны. Впервые появившись на новогодних открытках, он был изображен... с автоматом на шее и сталинской трубкой в руке.
Уже после войны Снегурочка и Дед Мороз стали обязательной частью новогоднего праздника. Определились и их взаимоотношения, прежде казавшиеся довольно двусмысленными. Поскольку Снегурочка называла своего коллегу по празднику в соответствии с именем - дедушкой, то стало общепринято считать ее внучкой старика. Хотя исторически ничего подобного не прослеживается. Более того, Снегурочка еще и постарше Деда Мороза получается.
200 лет назад елки ставили только в кабаках
С не меньшим трудом пробивался на новогодний праздник и такой непременный нынешний его атрибут, как елка. Испокон веков ничего радостного в этом дереве в России не усматривали. Более того, ель всегда считалась «деревом смерти», ничего хорошего человеку не сулившим, недаром существовала традиция устилать еловыми лапами путь, по которому несли гроб.
Традицию украшать на Рождество дом елкой привезли в Россию иностранцы, а Петр Первый, падкий на все заграничное, вместе с указом 1699 года о переводе исчисления нового года с 1 сентября на 1 января велел всем веселиться на немецкий манер: «каждому хотя по древцу или ветве на вороты или над храминою своей поставить».
После смерти Петра это нововведение, как и многие другие, забылось. И лишь в питейных заведениях упорно продолжали ставить елку, но… на крышу или перед воротами. Причем не убирали ее оттуда на протяжении всего года, лишь непосредственно к празднику заменяя отслужившее свой срок дерево на новое. Из-за чего елка почти на полтора столетия стала символом кабака. Их так и называли: «елка», «пойти к елке», «упасть под елкой». Судите сами, можно ли было такую похабщину тащить на праздник в приличную семью?
И лишь во второй четверти XIX века с увеличением влияния немцев в России елка начала потихоньку утверждаться как символ Нового года. Первую «государственную елку» организовал в конце 1830-х годов лично император Николай I, которому понравился увиденный у иностранцев обычай. Самые верноподданные тут же взяли пример начальства на вооружение.
