Павел Хобзей сейчас работает проректором Украинского католического университета. Он — один из тех, кто стоял у истоков внешнего независимого оценивания, с помощью которого сегодня определяется уровень знаний всех выпускников средних учебных заведений при их поступлении в вузы.
В интервью «Фразе» он рассказал о том, как начиналось ВНО, какие стояли цели и задачи, что было заявлено и что было сделано на самом деле, как приходилось «натягивать» оценки первым
Вы были первым директором Львовского регионального центра независимого оценивания в 2004 году. Расскажите, как все начиналось.
Львовский центр был одним из четырех аналогичных центров в Украине. История такова... Сейчас мне трудно вспоминать по датам и количественным показателям, но следует сказать следующее: во-первых, я считаю, что это один из самых успешных проектов международного фонда «Відродження». В то время были большие проблемы с поступлением в вузы. Этот процесс не был прозрачен. Несколько университетов имели свои тестирования. В первую очередь, это была Киево-Могилянка и Львовский национальный университет имени Ивана Франко. А вот в других вузах существовало так называемое «позвоночное право».
Позвоночное?
По звонку. Это когда звонит высокопоставленное лицо и говорит: это чадо должно поступить. Трудно сказать о размерах этого явления. Но были отдельные специальности в ведущих вузах, куда «с улицы» практически никого не брали. Поступить туда было просто нереально.
Что это за специальности?
В первую очередь, международные отношения, во вторую — право.
Мы сейчас говорим о львовских вузах?
Нет, я говорю о киевских, центральных.
В таких условиях фонд «Відродження» дал деньги?
Это был год двухтысячный, когда фонд «Відродження» начал проект независимого внешнего оценивания. И тем проектом руководил человек, который во время ректорства Вячеслава Брюховецкого в «Киево-Могилянской Академии» имел там высокую должность. Я забыл его фамилию. Я на тот момент был членом программного совета по образованию фонда «Відродження». И мы рассматривали отчет о том, как продвигается проект. Проект не был успешным. Находились разные причины, объяснения. Но проект серьезно буксовал.
В 2002 году «Відродження» объявил конкурс на нового руководителя проекта. Тогда я уже не был членом программного совета по образованию, но главой совета был львовянин, директор Института последипломного педагогического образования Роман Шиян, который предложил кандидатуру Лилии Гриневич. В то время она была директором школы во Львове и была стипендиаткой Кирклянда в Варшаве. С ее приходом в проект ситуация кардинально изменилась. Лилия Гриневич знала об опыте внешнего тестирования в Польше и с приходом в проект начала четко нарабатывать документы и разрабатывать процедуры внешнего тестирования. Все инструкции и положения были ее авторства.
И что ж это за процедуры?
Тогда боялись говорить слово «коррупция», потому что понимали, что будет противодействие. Поэтому говорили, что внешнее тестирование вводится с целью повышения качества образования. Акцент публично ставился именно на качестве образования, а не на преодолении коррупции. Хотя сам фонд Сороса давал деньги, в первую очередь, для преодоления коррупции.
Первоначально были созданы четыре региональных центра тестирования для апробации модели — во Львове, Харькове, Одессе и Киеве. Четыре университета подали свои специальности, на которые собирались набирать студентов по результатам внешнего тестирования. Этими университетами были: Львовский национальный и Одесский национальный, Харьковский педагогический им. Сковороды и «Киево-Могилянская Академия». Вероятно, это были не очень ходовые специальности, потому что никто не хотел рисковать, так что я понимаю ректоров. Но они все равно согласились. Наши центры заработали с октября 2002 года.
Когда прошло первое тестирование?
Весной 2003 года.
Чем вы занимались эти полгода?
Принимали участие в множестве семинаров и учений, которые проводил киевский офис. Надо было создать группу «тестологов» и научить их писать «правильные» тесты. Надо было разработать множество инструкций. Всем этим руководила и это все создавала именно Лиля Гриневич. А мы эти документы рассматривали, критиковали, выискивали дыры и тонкие места, где могут быть злоупотребления. Ведь надо было создать систему, которая не зависела бы от личных качеств человека, вовлеченного в сложный процесс тестирования и оценивания.
Мы на местах апробировали все эти вещи, рекламировали, убеждали людей, что это нужно делать, объясняли. Когда я говорю «мы», я имею ввиду четыре региональных центра. Считаю, что нам во Львове при поддержке ЛНУ им. Франко было чуть легче это делать.
В конце концов, первое тестирование прошло в марте 2003 года. Тогда было три предмета — математика, украинский язык и история.
И на какие специальности можно было поступить с таким сертификатом?
Страноведение на международных отношениях, механика — на мехмате, социология — на историческом и еще одна специальность.
Желающих много было?
Тогда еще был министром Василий Кремень. И удалось сагитировать детей и родителей. Первая мотивация — ты мог по тестам поступать на эти специальности, но тесты были необязательными. Если ты оказывался недоволен результатом, то мог его проигнорировать и поступать с нуля. А если доволен, то подавать эту оценку и не сдавать тот экзамен.
А второй мотив — был приказ министра, что если ты доволен этой оценкой, ты мог не сдавать государственную аттестацию, а оценку из сертификата автоматически переносили в аттестат. Значит если ты сдавал раньше, то ты освобождал себе время на подготовку. Словом, мотивации были.
И что показал эксперимент?
Эксперимент прошел успешно. Сразу скажу, что эта оценка в сертификатах была рейтинговая. И чтобы не отпугнуть людей, оценки поставили довольно либеральные. Та шкала, которая планировалась разработчиками тестов, была изменена, потому что по той шкале были бы плохие оценки. Поэтому оценки были чуточку повышены и оказались даже у некоторых абитуриентов выше, чем в школе.
А сколько детей пришли тогда на тестирование?
У нас были квоты, скольких мы могли зарегистрировать в качестве участников тестирования — это было связано с деньгами. По моему около 3000 детей мы тогда могли набрать. И план выполнили.
Они все пришли?
Нет, конечно, такого никогда не было. И это было проблемой, даже когда тестирование уже проводилось за министерские деньги. А тогда была проблема эффективности использования средств фонда «Відродження». Расходы на что шли? Нужно было распечатать тетради, разослать их через спецпочту...
Потом в соответствии с процедурой проведения тестирования расстояние между учениками должно было составлять полтора метра, чтобы нельзя было списать. Поэтому мы брали классы в обычных школах и позволяли писать в одном классе не более, чем 15 детям. На это количество выделялось двое инструкторов. Так что если не приходило полкласса, то фактически эти двое инструкторов оказывались на семерых. А инструкторам за работу платили деньги. Стоимость одного тестирования резко возрастала. Но так как это было за средства фонда «Відродження», то никакие проверяющие претензий не имели. И только те, кто проводил аудит фонда, сказали, что это не совсем эффективное использование средств.
А многие не приходили, потому что это все было для них бесплатно. И если у них что-то не получалось, то можно было и не прийти.
В итоге из тех детей, которые все-таки пришли и прошли тестирование, сколько подали сертификаты в приемные комиссии?
Не так много подали. Потому что специальности не были такими уж привлекательными. Просто многие выпускники хотели попробовать и засчитать потом себе это в аттестат.
Думаю, поступили по результатам тестирования не более 20 детей.
А в аттестат сколько засчитали?
В аттестат засчитали около 60 процентов. Около 40 не засчитали, потому что получили оценки ниже, чем в школе. Хотя, я еще раз повторю, шкала была не жесткой.
Какие выводы вы сделали после первого тестирования?
Что это осуществимо (потому что многие считали, что в Украине это просто нереально сделать). Что в целом есть правильный подход и все правильно подготовлено. Так что до сегодняшнего дня фактически мало что изменилось с момента того первого пробного тестирования.
Как же, если правила меняются едва ли не каждый год: то мы вносим оценку в аттестат, то не вносим, то — по желанию...
У внешнего тестирования есть мама — Лилия Гриневич, и папа — Иван Вакарчук. Заслуга Лили в том, что она адаптировала и разработала для Украины сам процесс тестирования и апробировала его в качестве эксперимента, о котором я рассказал выше.
А министр Вакарчук выполнил очень сложное политическое задание, когда он сделал ВНО всеохватывающим и обязательным. Вы ж помните, когда тестирование должно было проходить во вторник, а накануне в пятницу или в субботу выступила премьер-министр Юлия Тимошенко с заявлением о том, что нужно отменять тестирование. Потом состоялся разговор, о котором мне рассказал замминистра Павел Полянский, в котором только Вакарчук и смог противостоять премьеру, агитировавшей против тестирования. И очевидно, что если бы, не дай Бог, был бы провал, то он бы один за все и отвечал бы.
Так что я даже не знаю, что труднее было сделать: подготовить почву в Украине и адаптировать тестирование для нашей страны или сломать сопротивление власть имущих. Ведь решение, в конечном итоге, принимают люди, которым все же проще снять трубку и конкретно попросить...
И как же ему это удалось?
Дело в том, что он преодолевал сопротивление политиков, но не ректоров. Ни один ректор не смог его упрекнуть, что эта система неправильная. Потому что когда он еще не был министром, а также ректорствовал в своем университете, Иван Вакарчук ввел тестирование самолично. Когда еще не было приказа Министерства, выпускники 2007 года из Львовской области могли поступить во Львовский университет только по результатам тестирования.
Неужели прямо все ректоры были «за»?
Понятно, что они не были счастливы. Но нет ведь ничего абсолютно черного или абсолютно белого. С одной стороны, им стало легче, потому что очень часто наши различные проверяющие органы перед каждой вступительной кампанией «внезапно» проверяли вузы. И эти проверки почему-то всегда заканчивались неким списком, кого нужно взять, чтобы не было беды. А тестирование давало возможность сделать так, что вуз не имеет влияния на поступление, так что нельзя повлиять и на вуз.
Но они что-то говорили, как-то выступали?
Кто-то был «за», кто-то — «против. Но большинство смолчало. Потому что у них не было аргументов. Нет, они говорили, мол, у нас есть свои традиции, это плохие тесты, каждый вуз имеет свою специфику... На что им отвечали: дело вуза — учить, дело агентства — подбирать самых способных. По-разному было...
А почему же премьер-министр так была против?
Были силы, которые выступали против, и это накручивали. Ты давал список ректору, и он обязан был сделать, иначе бы у него были проблемы. А так — никаких списков, — делай, что хочешь.
А сейчас почему выступают против?
По тем же причинам. Потому что они не могут «решить» этот вопрос. Знаете — как депутаты: «Я решаю этот вопрос!» А тут не «решишь», не получается. Его может решить только ребенок, который поступает. И только одним способом — учиться! Это исключительно результат его работы и только он отвечает за этот результат. А без тестирования ведь совсем не ребенок решал этот вопрос своей работой и талантом, а решали вместо него родители, которые могли договориться.
Сколько времени прошло от пробного эксперимента до общегосударственной практики?
Хронология такая. Март
Перелом произошел в 2006 году. Тогда в Харьковской, Львовской областях и в Киеве уже все абитуриенты проходили внешнее тестирование. Следующий этап — 2007 год, когда выпускники Львовской области, которые поступали в ЛНУ имени Ивана Франко, должны были предоставить сертификат ВНО, других возможностей для поступления у них уже не было.
И, конечно, 2008 год, когда тестирование стало обязательным для всех. Надо сказать, что на то время это уже был проект не МФ «Відродження», а государственный. Постановлением Кабинета Министров Украины был создан Украинский центр оценивания качества образования и ее первым директором назначена Лилия Гриневич.
И все же до сих пор бытует мнение, что тестирование — это не панацея, ведь для их прохождения ребенок не учится, а его просто натаскивают.
Всегда система экзаменов диктует обучение. И хорошие репетиторы, мои коллеги-математики, которые занимались репетиторством, всегда спрашивали родителей: нужно научить математике или сдать тесты? И родители выбирали сдать тесты.
Выполнить тест и научить — это разные задачи. Но если ребенок хорошо знает предмет, то не нужно иметь репетитора, который будет натаскивать на тесты. А хорошо ты знаешь предмет, когда ты имеешь много часов в неделю. Например, учащийся в физмат-школе получает 8 часов математики в неделю. А в общеобразовательной — три часа в неделю. Это очень большая разница — пять часов! Это надо компенсировать репетитором.
Но все же — чем хороши тесты, которые не выявляют реальные знания?
Они выявляют знания, но этого мало. Ведь какие они знания выявляют? Фактов, дат, персоналий... Но я же могу с iPad`а за 30 секунд в «Гугле» найти данные, по кому нужно. И возникает вопрос, нужно ли мне эти данные держать в голове? Тесты не выявляют способность применять знания. Нужно проверять умение думать, анализировать, умение учиться, а это намного сложнее, чем проверять просто знания. Ведь это совсем другая задача. Но мы эти тесты только учимся писать, тестирование у нас — дело новое.
То есть то тестирование, которое существует сейчас, соответствует первоначальной задумке, тому, каким вы его видели сначала?
Сейчас уже все понимают, что внешние тестирование не влияет сильно на качество образования в школе. Но большинство людей говорят, что это — справедливое поступление. Коррупцию мы преодолели. Не может теперь ректор вуза зачислить своего сына или внука просто так.
А вы своему сыну можете помочь договориться?
Не могу. Потому что тесты проверяют компьютеры и учителя из совершенно другой области. Сделаны предохранители, чтобы не было влияния заинтересованного лица. И ты подаешь свои сертификаты и аттестат, из которых складываются четыре цифры. Так что университет занимается арифметикой — он просто складывает четыре числа, к которым он не имеет никакого отношения. Имеет отношения только Украинский центр оценивания качества образования и школа, которая выдает аттестат.
Но вы же известный в образовательных кругах человек. Вы можете получить тесты еще до того, как их даже начнут печатать.
Это исключено.
Это исключено, потому что лично вы не станете этого делать, или потому что этого невозможно сделать?
Когда я работал начальником управления образования Львовской области, ко мне приходили довольно уважаемые и богатые люди и спрашивали, смогу ли я помочь. Я отвечал им, что мы сделали все, чтобы результат не зависел от родителей. Да, есть одно место в Киеве, где печатают сертификаты. Но та программа имеет сертификат СБУ и мне хочется верить, что злоупотреблений просто нет. Во всяком случае, пока у нас утечки информации не было. Хотя у нас и нет уголовной ответственности за это, к сожалению. Но я не о том. Когда я объяснял эту систему высокопоставленным и богатым людям, то они отвечали: «Ну, если для всех одинаково, значит — для всех». Людей мучит то, что один может помочь своему ребенку, а другой — нет. На Западе и в голову никому не пришло бы договариваться за результаты тестирования своего ребенка.
Возможно ли, что сегодня система опять поменяется и тесты будут отменены?
Я понимаю тех, кто хочет так сделать. Мне сейчас при моих знакомствах было бы легче, если бы не было тестов. Потому что мой сын поступает, и какую-то подстраховку можно было бы организовать. Но большинство родителей в Украине — за справедливость. И я —тоже. Для этого под руководством Лилии Гриневич и работал в данном проекте.
И все же, министр единолично свои приказом может взять все и отменить?
У нас есть комитет по вопросам образования и науки. И руководит этим комитетом Лилия Гриневич. Понятно, что голос комитета является совещательным. Кроме того, ВНО уже настолько устойчиво, что не стоит менять ничего. Конечно, если будет приказ министра — ректоры будут исполнять. Мы же помним, что до сих пор законодательно ВНО не узаконено. Есть нормативные акты, приказы министра, постановления Кабмина, но нет — Закона. Поэтому так же, как его ввели, так его могут и отменить.
Но если провластная партия хочет идти на выборы со своим Президентом, то с ней отмена ВНО сыграет плохую шутку. Люди выйдут на улицы с протестами. Я в это верю. Нельзя забирать шанс у одаренных детей.
