Крестный отец «культурной мафии», режиссер театра и кино, драматург, политик, писатель. Несмотря на столь разностороннюю деятельность, во всех амплуа он остается революционером и диссидентом.
В эксклюзивном интервью «Фразе» Лесь Танюк поделился мыслями о новой генерации творческой молодежи, о культурных явлениях современности и о том, почему не рождаются Шекспиры.
Лесь Степанович, что вы можете сказать о новой генерации творческой молодежи как культурный деятель и драматург?
Поколение современной молодежи дифференциальное. Невозможно говорить про какую-ту одну стабильную творческую генерацию, как, например, «шестидесятники» в украинской культуре. Даже между
Поколение после
А уже новая генерация двадцатилетних сегодня — это люди, у которых нет, слава Богу, советского, «совкового» менталитета. Они не надеются на патронат государства. Они знают, что если и плыть, то только против течения. Ведь большая рыба плывет против течения. А ветра не будет, нужно грести руками, самому что-то делать. Этот путь мне нравится, поэтому я не удивляюсь, что среди двадцатилетних возникает так много разных молодежных организаций. Они тянутся к религиозным познаниям, изучают Восток, йогу, вникают в разные аспекты культуры. Это проявляется и в театре, и в кино, и в литературе, особенно — в поэзии.
Какие центры, организации или течения представляют сегодня культурную молодежь Украины?
Если говорить о культурных явлениях современности, то думаю, в Украине действуют несколько молодежных интеллектуальных центров. Во-первых, это Киево-Могилянская академия, где господствует высококультурная и духовная атмосфера. Во-вторых, это Греко-католический университет, который можно по праву называть не религиозным, а философским центром. Именно этот университет дает нравственное образование. И, конечно же, центр Леся Курбаса, вокруг которого собирается вся философская, театральная и синергетическая молодежь.
Если объединить эти культурные центры, можно говорить о них как о линии. Я бы сравнил это с созданием в
Что вы думаете о предпочтениях современного зрителя как режиссер и драматург?
Начну с того, что большинство средств массовой информации — антикультурные, на мой взгляд. Возьмем, например, телевидение: нет ни одной программы, где бы говорили о морали, культуре, о глубоких вещах. Вот смотришь фильм, а в промежутках впихивают рекламу, как жабу зеленую в рот, и уже забываешь, о чем картина. Нынешний зритель уже привык, что культура не должна иметь эмоционального влияния, она должна быть таким себе релаксом под пиво. А глубоких явлений, которые впечатляли бы, трогали души— этого сейчас нет. Нынешнему зрителю была бы интересна эта глубина. Потому что потрясение важнее щекотания нервов. Глубокие вещи оставляют шрам на сердце, и именно это формирует человека.
Современное поколение настолько увлеклось компьютерными технологиями и массовой культурой, что это перестало быть культурой, а больше походит на прожигание жизни. Это проблема и молодежных театров. Они все делают только для себя: собрались, попили кофе, поговорили, поставили пьесу на свое усмотрение и разбежались. Как думает нынешний молодой драматург? Я написал пьесу, сам поставил, сам сыграл и сам скоро еще и пойду на свой спектакль. Это можно смело назвать искусством для себя любимого.
Как вы можете объяснить такой эгоцентризм в современном искусстве?
Думаю, это социальное явление, которое тесно связано с прошлым, с революционными потрясениями общества. «Шестидесятники» например, были интересными тем, что они взяли на вооружение «Расстрелянное возрождение». Оттуда они черпали свои метафоры, образы, и именно так возник яркий, интересный модерн, уникальная поэзия, которую невозможно превзойти. Она помогла понять поколению одно: нужно что-то менять в мире. Сегодня же никто не хочет ничего менять в мире. Все хотят лишь быстрее заработать как можно больше денег.
Чего не хватает современному театру?
В первую очередь, не хватает сумасшедших проектов. О материальных проблемах говорить не буду. Ведь это на самом деле не многое решает. Все решает уникальность проекта. Мы стараемся это поддерживать, устраивая конкурсы молодежных спектаклей. Не хватает таких смелых идей, которые можно сразу выдвигать на Нобелевскую премию. У современного драматурга в голове нет осознания того, что режиссер — это диссидент. Он не должен мыслить так, как все. Режиссер — это всегда бунтарь: он создает свою планету, свое произведение искусства. Когда на сцене банальные будни, публика на это не идет, ей интересна такая жизнь, какой она сама не живет.
На материалах наших реалий мог бы вырасти второй Шекспир. Но этого не происходит, потому что современный драматург не сопереживает, не болеет жизнью других, это проблема глубины переживания. Сейчас люди живут до субботы: не умер — хорошо, получил зарплату — отлично, надо до следующей дожить. Люди смирились с рабством. С этим смирились и те, кто создают искусство.
Вы преподаете в университете, что можете сказать о новой генерации театральной молодежи?
Меня волнует низкий уровень культуры тех, кто поступает к нам. Пишут они не очень грамотно, плохо владеют словом. Хотя режиссер — это человек, который должен уметь владеть словом, уметь формулировать свою мысль. Актеры, как правило, тянутся к богемной жизни, счастье видят в аплодисментах зрителей. Но есть и очень глубокие, осознанные студенты, которые понимают, куда они пришли. Их интересует модерная литература. Они мне постоянно подсовывают книги современных авторов, и это не может меня не радовать.
В своих фильмах вы касаетесь, в частности, трагических страниц истории — Голодомора, государственных преступлений. Насколько это было бы интересно современному зрителю?
Такие фильмы имели бы популярность и сегодня. Не в тематике дело, а в этике подачи. Если, например, вы хотите показать, как все происходило — это будет интересно лишь историкам. В фильме должна быть проекция авторского взгляда на жизнь, на прошлое или будущее. Именно это притягивает зрителя. Ведь картины не существует до тех пор, пока вы на нее не посмотрите. Как только возникает контакт с произведением, какая-то ласточка пролетает между вами и искусством. И если в тех же фильмах о Голодоморе, трагедии в Быковне, будет стоять вопрос ребром, почему мы так живем сегодня, а не связано ли это с прошлым, лишь так возникнет настоящее искусство: кино, литература, театр. Иногда это удается. Чаще — в литературе.
Лесь Степанович, вы разносторонняя, многогранная личность: культурный деятель, драматург, переводчик, политик. Как вам удается победить время?
Когда у Максима Рыльского спрашивали об этом, он отвечал, шутя: «Как не пью, так гуляю, но без дела не сижу». В былые времена днем я работал в театре, а после полуночи садился за машинку и работал. Это было горячее время не только для работы, но для телефонных разговоров, ведь именно с двенадцати отключались КГБ-шные телефоны.
Для меня не было проблемой напечатать
