Предлагаем вашему вниманию заключительную часть интервью с Романом Чайкой. В ней речь пойдет исключительно о высоком — о музыке, о группе «Мертвий півень», об ОУН-УПА и поколении, выросшем на украинском роке
Первую часть интервью читайте здесь.
Вторую часть интервью читайте здесь.
Третью часть интервью читайте здесь.
Не можем не спросить о ситуации в группе. Слишком много слухов и непроверенной информации о том, что произошло. Всегда лучше узнавать все из первых рук.
Слухов много, потому что люди начинают сами домысливать там, где нет информации. А мы никакой информации не даем, потому что не хотим в этой ситуации навредить себе. Ситуация сродни той, что складывается в семье, которая много лет прожила вместе, уже и дети подросли, и вот возникает семейный кризис. Реальный такой, серьезный экзистенциальный кризис.
Конфликт пошел по линии фронтмен — несколько участников группы. И в процессе семейной ссоры дошел до очень неприятных вещей, когда уже эмоции зашкалили. И теперь есть два варианта: либо через некоторое время после начала конфликта семья садится и решает все проблемы, либо расходится. Вот у нас сейчас период ожидания, когда наступит готовность фронтмена к диалогу. Он должен сделать первые шаги, поскольку он был инициатором конфликта.
Но пока Мисько Барбара еще не готов к диалогу?
Не готов. Более того, он на многих публичных площадках, как-то «Фейсбук», уже пару месяцев как прекратил свое существование. А мы, оценив ситуацию, решили один раз все прокомментировать для УНИАН и больше об этом не говорить.
Кстати, на УНИАН Ваш комментарий был одним из наиболее сдержанных.
Дело в том, что «Мертвий півень» начинался с этакого гражданского договора друзей. Это были Мисько Барбара, Любко Футорський, Ярка Якубьяк, Ромка Рось и я. Так вот из того первоначального студенческого «Мертвого півня» в группе остались Мисько и я. И вот мы пытаемся объяснить ему, что нельзя к тем людям, с которыми ты 21 год ел кашу и с которыми выпустил 20 с лишним альбомов так относиться. Как в том анекдоте: «Меняю жену, 36 лет, б/у, в хорошем состоянии, на две по 18. Варианты 4 по 9 не предлагать». Та же ситуация. Поэтому мы решили сейчас взять большую паузу для того, чтобы посмотреть, получится ли в конце этой паузы диалог, и сможем ли мы как-то договориться.
Мы, кстати, единственная группа, которая за 20 лет ни разу не продуцировала какие-то внутренние скандалы, мы никогда не были источником мусора. Но вот случилась такая неприятность.
А последний альбом «Півня» — это ваш общий или уже нет?
«Радио Афродита»? Конечно, наш. У нас была идея, инициатором которой выступил Мисько Барбара, а наполнение уже происходило в диалоге всех участников группы. Мы просто вычитали историю о радиостанции УПА, существовавшей во времена Второй Мировой войны и восхитились романтикой людей, которые осознают, что им не победить в этой войне, что остается только умереть, но это вопрос чести, и поэтому они продолжают воевать с НКВД. Причем среди них есть даже назначенные командиры флотилий, потому что они знают, что рано или поздно Украина будет государством, и у нее будет свой флот. Это люди, которые в условиях страшнейшей партизанской войны на нквдшной территории делают радиостанцию, и она не крутит подобно каким-то неокоммунистическим африканским радиостанциям одни только прокламации и воззвания. А крутит и литературу, и музыку. Это ж какие надо было иметь, говоря сегодняшним языком, яйца. Какой силы духа были эти люди?!
И вот мы это все прочитали и поразились — ну ни фига себе, какие люди у нас жили еще буквально несколько поколений назад. И мы решили представить, а вот если бы эта радиостанция куда-нибудь эмигрировала и продолжала существовать? Наверняка же, имея поколение своих слушателей, которое уже подросло, они б не хотели поставить Prodigy — Smack my bitch up. Они б наверняка крутили песни того времени. Но, поскольку времена изменились, они бы наверняка хотели, чтоб это звучало по-современному. И вот мы начали вытягивать разные песни, не только периода УПА, а просто такие, которые, по нашему мнению, должны были бы понравиться таким людям, как те, кто делал эту радиостанцию. Так на альбоме появилась песня «Минає день, минає ніч». Она к УПА не имеет отношения, но написана в такой украинской эстетике, что воякам УПА должна была бы понравиться.
А как появилась идея «Криминальных сонетов»?
Когда-то еще на альбоме «IL Testamento» ребята предложили, и мы записали бонус-треком песню «Ніжність».
«Із ніжності народжується ніж...»
Да-да, это как раз один тех сонетов. И мы ее еще так записали... Ну как можно сделать акустический панк? И мы это сделали, играя реальными бутылками из-под пива по струнам. Как я потом где-то вычитал, bottleneck guitar — так на английском называется слайд. Когда-то, когда негры начинали играть блюз, они брали бутылку, отбивали горлышко, одевали его на палец и играли. И вот мы решили это повторить.
А какой из сонетов больше всего нравится лично Вам?
«Азарт». Когда мы его исполняли со сцены, я всегда закрывал глаза, потому что для меня окружающий антураж не совпадает с тем, что я себе представляю. Для меня это — клуб, в котором собиралась мафия и Фрэнк Синатра: дым сигар над зеленым сукном покерных столов... Соответственно и дамы должны быть такие — изысканные, криминальные, в вечерних платьях.
«Зиновий Блюм»?
Ну, она, пожалуй, самая веселая. В ней самый лучший текст, вся суть истории «совка».
Вообще «Криминальные сонеты» — это фантастика. Это как бы романтизация уголовного батярства, как антитезы советскому лагерному шансону. Почитайте эти сонеты без музыки, просто как литературу. Они фантастические. Там все по-другому. Это криминал того романтичного межвоенного Львова, оккупированного поляками, где были уголовники и были батяры. И у тех, и у других был наган, но у одного был кодекс чести, а у другого — понятия. И это разные вещи, мы это видим по сегодняшнему обществу, когда ребята пробуют понятия интегрировать в законодательное поле обслуживания власти.
И вот мы сделали «Ніжність», она зажила себе где-то на маленьких концертах. И у нас всегда была идея-фикс, что нужно все «Криминальные сонеты» сделать, тем более, что их там совсем немного. Правда, тогда нам не удалось реализовать идею, чтобы исполнять их вместе с Андруховичем. Он в это время как раз ездил с литературным туром по Америке.
Зато нам это удалось на альбоме «Made In UA», где «U» — это Ukraine, а «А» — Андрухович. Там Андрухович поет с Миськом. Реально поет, а не так как в турах с Carbido и другими поляками, где он мелодекламирует под фри-джаз. Более того, он присутствовал при рождении каждой песни. Он приехал в Харьков, где мы тогда записывались, и впервые открыл для себя процесс создания песни. Он пришел на репетицию и спрашивает: «Что мы будем репетировать?» Мы говорим: «Ну, сейчас родится песня. — А на какой стих? — Еще не знаем! — Как это? — А вот сейчас увидишь, как рождается песня. Ты будешь присутствовать и даже не поймешь, в какой момент произошло рождение!» Потому что это трансцендентальное действо, алхимия. Все что-то играют, что-то пробуют, ничего непонятно. И вдруг — хоп! И уже поется песня. И он так и не понял, как это произошло. Вроде три минуты назад еще ничего не было, даже на перекур не выходил, и вот она есть. Вот так рождался этот альбом. Из всех наших альбомов — это, пожалуй, лучший.
Мне все же больше нравятся «Криминальные сонеты».
Они плохо записаны. Я сейчас хочу сделать digital remaster. Студия, в которой мы их записывали, все сделала качественно, а потом при мастеринге ее перекомпрессировали. В итоге получились «задавлены» вокальные партии. Но теперь я знаю, как их спасти. Я уже спас множество старых песен.
И будет существовать «Мертвий півень» или не будет, я еще сделаю суперколлекционный альбом под названием «Мертвий півень — рідкісна птаха». Думаю издать его как «Красную книгу». Там будут песни, которым уже по
Есть расхожее мнение, что нельзя заработать деньги, будучи украинским рок-музыкантом.
Будучи инди-музыкантом. Мы — независимые музыканты, мы не участвуем в этом круговороте бабла и понтов. Мы — группа, которая честно может сказать: «У нас нема зерна неправди за собою», как писал поэт. Мы не блядовали на корпоративах, мы не обменивали свои гонорары на поддержку, а поддержку — на возможность быть в ротациях и концертах. Мы не бросились в этот псевдо-шоу-бизнес по-украински. Да он, в общем-то, и не является украинским, потому что не контролируется Украиной.
Мне не хватает радио, которое мы сделали в свое время во Львове, которое существовало всего три года, но его до сих пор помнят люди — радио «Ініціатива. НІКО ФМ». Это была уникальная станция, это знают и слушатели и те, кто к нам приходил. Это была радиостанция, на которой впервые были прокручены около 30 часов записей Мельниченко, реставрированных прямо мной с помощью Sound Forge. Это была радиостанция, которая делала стебные программы на самые горячие политические темы, но это был стеб. Причем аудиостеб — «Казки діда Панаса», «Звіздяні війни», мы делали целые радиосериалы и это были уникальные вещи. Было и так, что мы приглашали политиков, и рейтинги радиоэфира были выше, чем суммарные рейтинги всех отечественных телеканалов, существующих на то время. У нас было около 60 авторских программ. Например, диджеи миксовали в прямом эфире все, что угодно — от трансгоа до брейкбита. Или программы, которые давали самый свежий андеграунд, готические программы, «Балкан-экспресс» — балканскую музыку. Были литературные программы, радиоверсия журнала «Четвер», где сам Издрык был одним из авторов. Политическая программа «Велика шахівниця», где моим соавтором был Кость Бондаренко. Потом цикл этих передач конвертировался в книгу об украинских олигархах. Попсу мы тоже себе позволяли крутить, но чтоб вы понимали, если это была зарубежная попса, то речь шла о 9 Inch Nails или Дэвиде Боуи.
Вопрос о музыканте и гражданине. В России вот есть Юрий Шевчук...
Которого я очень уважаю. Его песни стали народными.
Он спел про капитана Колесникова, «В гостях у генерала ФСБ», «Разговор на войне», а потом пошел на встречу деятелей культуры с Путиным — и «взорвал» всех. Вот у нас такое вообще возможно?
А чем вас не устраивает Скрипка или Вакарчук? Святослав — единственный человек, который пошел в Верховную Раду и добровольно сложил депутатский мандат. Это — музыкант-гражданин.
Но Вы же чувствуете разницу: Вакарчук — не Шевчук.
Ну, не может же быть армии «шевчуков». Он — другой. Вакарчук сделал поступок, сдал экзамен, доказал, что он музыкант — не говно.
То же самое — Скрипка. Олег, независимо от того, какой сегодня режим на улице, делает для пропаганды Украины как государства больше, чем все министерства иностранных дел за всю историю.
А Сергей Кузьминский ничего такого не делал, но благодаря ему мы все знаем, что есть украинский рок-н-ролл.
Кузьминский — это наш Боб Марли. Это мой друг, и для меня это была большая, прежде всего, личная утрата. Знаете, обычно люди вспоминают что-то пафосное, а я вспоминаю какие-то простые ситуации с ним. О том, как мы играли какие-то сейшены для того, чтобы заработать денег бельгийцам, потому что они единственные взялись за лечение Кузи. И потом мы все вместе сидели и читали его письма. Это была фантастика: философские письма из реабилитационного центра. Это как читать философскую книгу, которая потом влияет на все твое дальнейшее существование.
Помню, как мы собирались где-то в парке, пожарить шашлык, выпить красного вина, и Кузя приносил с собой вот такой вот моно-диктофон и штук 100 кассет в наплечнике. У него была самая большая коллекция блюза, он был лучшим знатоком этого жанра, он был на нем помешан. Поэтому гениально играл на губной гармошке. И, кстати, именно с гармошкой он у нас зафиксирован на альбоме «Мертвий півень» 1993 г. в блюзе «Річка».
Слушайте, а как Вам идея назвать именем Кузьминского Львовский аэропорт?
Да мне вообще кажется глупым называть такие объекты людскими именами...
У нас сегодня все настолько именное... Мы идем по Киеву мимо памятников Ленину, по улицам, названным в честь каких-то сталинских убийц. И одновременно — по улицам с именами украинских героев.
Идешь вот так с улицы Подвойского на улицу Телиги и понимаешь, что это просто какая-то шизофрения.
Натуральная шизофрения. И люди, которые этому потворствуют, — натуральные шизофреники. А улица Патриса Лумумбы? А Ванды Василевской?! Это же просто шиза и в ней живет все общество.
Но самая большая шиза, это когда в депрессивных селах Полтавщины, где лучшие в мире черноземы, нищие селяне, которые уже лет 20 живут без денег, сбрасываются последним и восстанавливают гипсовый бюст Ленина в растащенном капиталистами колхозе. Когда люди на тех территориях, где столько народу полегло во времена коллективизации, ходят по костям своих родственников и ставят памятники тому, кто отдал приказ это делать.
Так, может, поэтому и стоило бы называть какие-то новые объекты новыми именами, чтобы потихоньку уходить от этой шизофрении?
Не знаю. Как по мне, идея с Данилой Галицким тоже дурно пахнет. Ну, ведь глупо называть объект, на котором ребята Колесникова раскрали неимоверное количество средств, именами достойных представителей истории. Ну это же все равно, что назвать какой-нибудь завод Фирташа именем Степана Бандеры. Нонсенс!
А разве не идиотизм называть Донецкий аэропорт именем Прокофьева?
Кстати, об аэропортах, перелетах, дальних странах... Грустите, что «помрете не в Парижі»?
Хороший правильный стих Наталки Билоцеркивець. Гениальный человек, который гениально аккумулировал в одном стихе настроения целого поколения. Когда мы исполнили его и получили первую премию на фестивале «Червона рута» в Запорожье, мне тогда еще как молодому человеку, было невдомек, почему люди стали писать, что это гимн потерянного поколения? А потом начинаешь анализировать и понимаешь, что так оно и есть.
Этот стих созвучен с последним фильмом Вуди Аллена, когда чувак говорит: я бы мечтал жить в Париже, но в том, 20-30-х годов. Есть во всем этом какая-то экзистенциальная тоска по тому, что жизнь проходит не в то время, не в той обстановке, не в том обществе.
В Британии есть поколение, которое выросло на Beatles. В Америке — на The Doors. В Украине есть поколение, которое выросло на украинской рок-музыке?
Есть.
И где оно?
В интернете, на торрентах! Очень интересно смотреть, как они там обмениваются информацией.
Если коротко, то как бы Вы охарактеризовали это поколение, которое выросло на музыке «Мертвого півня», «Плача Єремії», «Братів Гадюкіних», «Кому вниз», ВВ?
Украинские инициативные романтики, я бы их так назвал. Это поколение, кроме того, что инициативное, оно не глупое. Это не очень привычно, потому что поколение рокеров, назовем их условно «девяностых», которое тогда выстрелило, предложило своим слушателям не попсовую конфетку, а сложный диалог. Чубай предложил Грыцька Чубая и Виктора Неборака. Мы предложили Жадана, Андруховича, Лышегу. Это настоящая литература. То есть «рокеры девяностых» предложили очень много музыки, выросшей из литературы.
И это не потерянное поколение?
Оно получилось потерянным для государства, потому что оказалось очень инициативным. Это то самое поколение, которое делало «Революцию на граните». Им сейчас по
Вы же тоже там были.
Да. И все, кто там был, реализовались как личности. Но они не использовали свою энергию для реализации на государственном уровне. Потому что государство отстранялось от этих людей.
И даже боялось, уж слишком инициативные ребята для такого государства получились.
Ну да. Из всего этого поколения в политику прорвался один — Олесь Доний. И все, больше никого. А таких «дониев» (в хорошем смысле, то есть честных, принципиальных людей) там были тысячи.
Может, они были индивидуалистами и не мыслили категориями государства.
Почему? Они как раз и мыслили.
Категориями государства или нации?
Государства и нации одновременно, потому что среди них были представители разных национальностей. Они мыслили категориями политической нации, а политическая нация в третьем тысячелетии — это и есть державообразующий гумус. Без политической нации государство можно удерживать только на штыках.
