Среди множества комментариев по поводу «фееричного» избрания Трампа президентом США особого внимания заслуживает высказывание нобелевского лауреата по экономике Джозефа Стиглица о том, что неолиберализм умер подобно тому, как ранее умер коммунизм. Представляется, что здесь необходимо существенное смещение акцента...
Если неолиберализм действительно испускает дух, то, как говорится, туда ему и дорога. А вот тот факт, что цивилизация, и прежде всего Запад, оказалась в очередном тупике, последствием которого стал бурный рост пещерного популизма, включая феномен Трампа, является, по нашему скромному разумению, прямым следствием бездарного преступного провала коммунистического эксперимента. В значительной мере человечество продолжает расхлебывать последствия провала коммунизма...
Что такое коммунизм, попытаются сказать очень многие, хотя чаще всего будут при этом нести чушь, высказывая расхожие глупости, как правило, на тему о том, что коммунизм — это когда вокруг концлагерь, когда все запрещено, а за водкой и носками стоят длинные очереди. На самом деле настоящий ответ на вопрос, что такое коммунизм, является очень непростым, о чем далее.
Но что такое неолиберализм, подавляющее большинство не имеет понятия, пусть даже неправильного и примитивного. Хотя неолиберальной идеологией и мироощущением массовое общественное сознание, в значительной мере, было пропитано последние лет эдак 25-30.
Что же касается коммунизма, то еще недавно было модным радоваться тому, что Marks & Spencer победили Маркса и Энгельса, сиречь «идеалы» глобального потребительского общества преодолели коммунистическую идею. Если не ошибаемся, высказыванием этой глупости отличилась даже бывшая восточногерманская комсомолка Ангела Меркель, хотя она, скажем прямо, -- далеко не глупая дама.
Немного о коммунизме
Коммунистический эксперимент был попыткой построить принципиально новое общество, основанное не на товарно-денежных отношениях, не на возрастающем потреблении, не на тяге к потреблению, развлечениям и гедонизму, а на реализации высшего предназначения человека в виде познания и разумного преобразования мира.
В этом смысле хорошо известное старшему поколению советское определение «коммунизм — это когда от каждого по способностям, каждому по потребностям», является утилитарным примитивом, рассчитанным на понимание массового обывателя с соответствующим уровнем интеллектуального и эмоционального развития. Еще более показательным является расхожее люмпен-обывательское представление о том, что коммунизм — это «когда ни хрена делать не надо и всего много на шару». Собственно, подобные, с позволения сказать, «взгляды» массового обывателя и стали хоть и не единственной, но важной причиной того, что коммунистический эксперимент провалился, и это повлекло за собой нынешние проблемы и общий тупик.
Вообще-то, ни Маркс с Энгельсом, ни, тем более, Ленин и другие более или менее четкого определения коммунистической идеи не дали. Правда, «ранний» Маркс под влиянием Шеллинга и Фихте сделал некоторый задел в «Экономико-философских рукописях» еще в 1844 году на тему эмансипации личности от порабощающих ее социально-экономических условий с целью свободного развития индивида. Но затем бородатый классик, увлекшись классовой борьбой и политэкономией, практически отказался от активных поисков высшего смысла человеческого бытия, хотя элементы экзистенциализма постоянно появлялись в его текстах, включая «Капитал».
Зато, отталкиваясь от Маркса, за него это сделали другие «неслабые умы» -- как стоявшие на марксистских позициях, так и часто весьма далекие от марксизма или ушедшие от него. В частности, немецкий еврей (как и Маркс!) Эрих Фромм, не скрывавший своих марксистских взглядов даже в бытность профессором в американских университетах во времена скандально знаменитого маккартизма, то есть абсолютно придурочного гонения на коммунистические взгляды в США в 1950-х годах, считал коммунистическую идею светской нетеистической религией, основным смыслом которой было именно освобождение индивида и общества в целом от нынешней социально-экономической рутины во имя реализации высшего предназначения человека.
Но, пожалуй, лучше всего суть коммунизма сформулировал наш земляк-киевлянин Николай Бердяев. В молодости он числился в социал-демократах, возил из-за границы прокламации и читал лекции, лично знал многих деятелей германской социал-демократии и российского революционного движения, например, Каутского, Ланге, Плеханова, Засулич, даже Ленина, Дзержинского, а с Луначарским вместе учился в Киевском университете, откуда Бердяева и выгнали за революционную деятельность, хотя революционного в ней было всего ничего. Однако известен он стал не как марксист, а как своеобразный христианский экзистенциалист, хотя, по его же словам, до конца своих дней сохранил уважение к Марксу, но не к марксистам. В своей хрестоматийной книжке «Истоки и смысл русского коммунизма» Бердяев писал, что марксизм и коммунизм — это не столько учение о классовой борьбе, прибавочной стоимости, экономическом детерминизме и так далее. Бердяев видел здесь прежде всего учение об избавлении, об освобождении, о создании общества, где человек не будет уже зависеть от социальных сил, которые его угнетают и которые сам же человек создал. Продолжая эту мысль нашего земляка, отметим, что, освободившись от социальных сил, которые не просто угнетают индивида, но и искажают его природу, человек сможет реализовать смысл своего существования в познании и разумном преобразовании мира.
Подавляюще большинство так называемых коммунистов -- и бывших, и, тем более, нынешних -- вряд ли что-то смыслят в подобных материях, но это уже другой вопрос.
Попытка хотя бы немного продвинуться в этом направлении, известная как коммунистический эксперимент, была, повторим, бездарно и преступно провалена, а сама идея коммунизма -- извращена и дискредитирована. Не будем углубляться в причины этого провала, извращения и дискредитации, то есть в сталинизм, концлагеря и прочие известные подробности, включая потребительскую психологию толпы.
Если отвлечься от довольно сложных для обывательского понимания экзистенциальных исканий, то провал коммунизма повлек тяжелые последствия для массового западного индивида даже в самом банальном утилитарном смысле. Наличие так называемой социалистической системы заставляло властно-капиталистическую верхушку Запада разворачивать и внедрять идеи социал-либерализма, предполагавшего социальное сотрудничество и защиту, сочетание конкуренции с государственным регулированием и социальными программами. Собственно, период кейнсианского регулирования экономики и компромиссов с трудящимися классами, известный как славное тридцатилетие, все эти красивые идеологемы о «государстве всеобщего благоденствия» (welfare state) и об «обществе неограниченно возрастающего потребления» были обусловлены именно соревнованием с системой социализма и необходимостью по этой причине предоставлять широким массам высокий уровень жизни и социальной защищенности. Сейчас эта необходимость на Западе отпала по причине отсутствия второго полюса. Именно поэтому наблюдается повсеместное сворачивание социальных программ, сокращение пресловутого среднего класса, углубление имущественного неравенства даже в так называемых развитых странах.
Итак, попытка создания принципиально нового общества для реализации высших устремлений провалилась. Зато в годы заката коммунизма (на антитезе с ним) бурно расцвела идеология развития общества, основанного на противоположности — на эскалации и эксплуатации если не низменных, но низших (на антитезе с ницшеанскими и бердяевскими «горними», то есть находящимися на вершинах) устремлений толпы. Ничего удивительного нет, поскольку скатываться вниз всегда проще, чем карабкаться вверх, даже если исходить из банальных законов физики.
Наступила эра того, что теперь называют умным словом «неолиберализм». Словцо это было известно давно, но в широкий обиход стало входить к концу ХХ века. О нем активно заговорили после кризиса 2008 года, когда стало все очевиднее, что под влиянием очередного «изма» цивилизация неуклонно катится если не в пропасть, то в зловонную помойную яму. О неолиберализме и его последствиях с новой силой опять заговорили сейчас на фоне эскалации национал-популизма и миграции в Европе, brexit-а и, наконец, восшествия Трампа на американский престол.
Можно сколько угодно и где-то даже справедливо рассуждать о том, что коммунизм является утопией. Но сейчас оказывается, что построение светлого будущего потребительского неолиберального образца -- не меньшая утопия.
Неолиберализм как большой шаг к концу
В экономической сфере неолиберализм стал господствующей моделью к концу ХХ века. Его ярчайшими образчиками стали знаменитая американская рейганомика, названная по имени Рональда Рейгана, а также британский тэтчеризм, названный по имени Маргарет Тэтчер.
Неолиберальные модели в сочетании с углубляющейся глобализацией и финансовым бумом конца 1990-х — начала 2000-х годов придали мировой экономике значительный импульс, но в итоге стали причиной обострения глобальных социально-экономических противоречий, а также привели к мировому кризису 2008 года и нынешнему всплеску пещерного национал-популизма, ставшего реакцией на глобализм, миграцию и провалившийся мультикультурализм.
Долгое время было принято петь дифирамбы рейганомике и тэтчеризму, хотя многие «неслабые умы» давно предупреждали, что неолиберальные увлечения до добра не доведут. Но только кризис 2008 года вызвал первую серьезную волну критики неолиберализма. Правда, на нашем «забитом хуторе» кое-кто до сих пор похваливает Рейгана и Тэтчер, хотя последнюю на исторической родине многие проклинают, а когда «Мэгги» преставилась, даже среди чопорных чистопородных англичан нашлось много таких, которые плясали от радости, что вообще-то не очень прилично.
В отличие от классического либерализма неолиберализм не исключает государственного регулирования экономики. Вопрос лишь в том, в чью пользу это регулирование осуществляется. Формально считается, что неолиберальное регулирование направлено на установление и поддержание принципов конкуренции и законов свободного рынка, поскольку, опять-таки формально, провозглашается, что свободный рынок и неограниченная конкуренция являются основными средствами обеспечения прогресса и достижения социальной справедливости, возможных, прежде всего, на основе экономического роста. Но очень часто это не более чем декларация. Ярчайшим примером может стать эпопея с отечественным самолетом Ан-7Х, который предприятие «Антонов» долго продвигало в Европу совместно с корпорацией Airbus, пока наше предприятие не «кинули», скопировав нашу разработку, а наш самолет в Европу так и не пустили, хотя он был более чем конкурентоспособным. Зато сырье и полуфабрикаты обычно находят сбыт. Декларируя свободу предпринимательства и открытость рынков, неолиберальная модель в реальности отличается жестким протекционизмом, причем в интересах не столько даже своих граждан и рынков, сколько крупных корпораций. Срастаясь с корпорациями, государство сохраняет контроль над бизнесом, порождая коррупцию и непотизм, которые все более обозляют электорат, на чем «поскользнулась» Клинтон и «выехал» Трамп, хотя последний является таким же продуктом неолиберальной системы, как и Хиллари.
Кроме чисто экономической модели, есть еще система социальных взглядов неолиберализма, ведущая к деградации общественных отношений.
Все социальные связи неолиберализм рассматривает как рыночные отношения. Согласно неолиберальной парадигме, каждый индивид является своего рода свободным предпринимателем, жизнь которого следует рассматривать как бизнес, а любое социальное взаимодействие — как контракт, акт купли-продажи. Все формы отношений, включая отношения работников предприятия и даже членов семьи, рассматриваются как виды конкуренции. Нации и государства на мировом рынке также выступают в роли предприятий. Неолиберальная философия предполагает, что рынок и его функционирование обладают самоценностью, независимо от их воздействия на производство и на субъектов рынка, а законы функционирования рыночных структур составляют фундаментальное основание этики. Соответственно, в неолиберализме не существует различия между рыночной экономикой и обществом, а его этическая концепция возвращается к меркантилизму. С неолиберальной точки зрения, рыночный обмен является основой системы этических норм.
На Западе существует целый ряд известных критиков неолиберализма, среди которых значатся такие именитые личности, как Ноам Хомский, Иммануил Валлерстайн, уже упомянутый Джозеф Стиглиц и его коллега--лауреат Нобелевской премии в области экономики Пол Кругман, даже Папа Римский Франциск. Эрих Фромм (1900-1980) резко критиковал указанное выше неолиберальное мировоззрение, хотя само понятие неолиберализма в его времена еще широко не использовалось.
Известный антрополог и географ Дэвид Харви считал неолиберальные воззрения антисоциальными и антидемократичными. Он указывает, что неолиберализм выступил проектом восстановления и укрепления классового господства крупного капитала после периода кейнсианского регулирования экономики и компромиссов с трудящимися классами во времена, известные как «славное тридцатилетие».
Говоря об отличии чистого либерализма и неолиберализма, часто обращают внимание на их полнейшую несовместимость. Либерализм исходит из того, что формально-юридически все люди равны, от рождения обладают неотъемлемыми правами независимо от расы, национальной, религиозной, культурной принадлежности и так далее. Собственно, либерализма в чистом виде нигде и никогда не было. Кроме того, либерализм вырос из одного корня с европейским социализмом.
Если говорить о реальной сути, а не о лозунгах, то неолиберализм тяготеет к корпоративизму, не признает равенства в том виде, как оно понимается либералами или социалистами. Неолиберализм является механизмом и идеологией консервации существующих властно-капиталистических элит.
Критики неолиберализма считают его разрушительным для мировой экономической системы, толкающим мировую экономику в тупик, возлагая на него ответственность за обнищание многих стран на протяжении последних десятилетий, а также за деиндустриализацию и деградацию постсоветских экономик.
Кроме того, неолиберализм имеет естественные ограничители. Он полагает бесконечное расширение рыночных, шире говоря, товарно-денежных отношений как экстенсивно, то есть в глобальном масштабе, так и интенсивно, то есть путем коммерциализации всех сфер жизни общества. И здесь неолиберализм и, собственно, товарно-денежные отношения вообще натыкаются на объективно существующие рамки и преграды, порождая массу возрастающих и обостряющихся противоречий.
Ярким примером может служить кризис 2008 года, в ходе которого выяснилось, что будущие доходы обывательских масс и целых стран на многие годы вперед уже выкуплены с процентами кредитованием. Система забилась в агонии, ее кое-как временно «расшили» путем так называемого количественного смягчения, проще говоря, масштабной эмиссии доллара и евро, но проблема осталась и грозит обостриться в любой момент.
Социально-экономические последствия и морально-психологические извращения
Очевидно, что подобные «измы» рассчитаны на достаточно высоколобую публику и кажутся далекими от рядового обывателя. Но дело в том, что в последние 25-30 лет подобными анонимными представлениями пронизана вся социальная ткань. Налицо очередное издание своего рода «невидимой руки». Ничего таинственного здесь на самом деле нет, поскольку налицо бессознательные содержания массовой психики, оказывающие решающее влияние на сознание и поступки массового индивида, но в эти подробности вдаваться не будем, а отметим, как это выглядит на уровне бытового сознания.
Неолиберальное мировоззрение возводит рынок, спрос-предложение и товарно-денежные отношения в абсолют. Денежный, вообще меркантильный успех считается единственным достойным уважения результатом и вознаграждением, которое получает достойный и лучший, независимо от реального происхождения такого успеха. По сути, неравенство считается благом и двигателем, который заставляет бедных гнаться за богатыми, стремиться к богатству любой ценой. Это якобы вносит лепту в обогащение и развитие всего социума, хотя в реальности ведет к перераспределению богатства в пользу все более узкой прослойки, а также к морально-психологической деградации. В результате разница в оплате труда 1% самых обеспеченных и 50% наименее обеспеченных работников даже в известной относительным равенством Европе составляет 11,7 раза, а в Америке -- 24 раза. Правда, в Украине эта цифра превышает 43 раза, но Украина — это особо тяжелый случай.
Особое внимание следует обратить на неолиберальный лозунг о свободе перемещения капитала, поддерживаемый, кстати, МВФ. Офшоры существовали давно, но именно неолиберальные модели привели к взрывному росту как их количества, так и денежных сумм, которые в них уходят. Кстати, чаще всего они возвращаются отмытыми из офшорных зон в банковскую систему Запада, обогащая ее еще больше.
Недаром упомянутый выше Дэвид Харви называл неолиберальные воззрения антисоциальными и антидемократичными, тем более что их вбивают в обывательские головы в последние десятилетия. На бытовом уровне это выглядит, как некая смирительная рубашка, заставляющая не изменять мир, а изо всех сил приспосабливаться к нему.
Не хватает денег на квартиру? Значит, нужно снимать жилье, платить арендную плату, а также бесконечно добывать деньги любым способом, вплоть до не самых чистых. Правительство и олигархия взвинчивают тарифы на газ и электроэнергию? Что ж поделать, этого требует МВФ, цены должны быть рыночными, а не искусственными. Проценты по кредитам достигают трехзначных цифр? Это потому, что одалживать бедным рискованно и они должны компенсировать эти риски.
В неолиберальной системе координат бедные — это неудачники, «лузеры», которые сами виноваты в своих бедах, даже если рамки их возможностей искусственно ограничены. Если человек не имеет работы, это потому, что он «не пробивной» и безынициативный, а не потому, что рабочих мест с достойной оплатой и условиями труда слишком мало. Если для заемщика оказался непосильным жилищный кредит, это из-за его «лузерства», а не из-за раздутых цен на жилье и аномальных процентных ставок.
В свою очередь, сам факт наличия богатства говорит о неких положительных качествах, даже если оно получено как наследство или в результате связей преимущественного положения, а чаще всего просто криминала.
Любопытно, что в неолиберализме недавно засомневались в МВФ, опубликовавшем соответствующую информацию на своем официальном сайте. В фонде пришли к пониманию того, что у внушительного и всевозрастающего числа избирателей не получается преуспеть в условиях нынешней глобальной экономики. Покупательная способность этих людей стагнирует и нередко падает, а правительства делают слишком мало, чтобы помочь им адаптироваться. И теперь уже эксперты МВФ, который навязывает странам меры жесткой экономии, выражают тревогу в том, что политика «затягивания поясов» создает на рынке нехватку денег. А это позволяет богатым государствам повышать процентные ставки и выкачивать больше денег из бедных.
Также эксперты МВФ признали, что свободное движение капиталов не вносит ощутимого вклада в экономический рост, но служит причиной нестабильности и финансовых кризисов. С 1980 года в мире было зафиксировано 150 масштабных денежных перетоков, 30 из них обернулись кризисами. Многие из этих кризисов привели к серьезным и продолжительным экономическим спадам.
«Вместо того чтобы обеспечивать стимулы для роста, неолиберальная политика иногда еще более усиливает социальное неравенство, угрожая стабильному развитию. Некоторые аспекты неолиберализма нуждаются в переосмыслении. Кризисы говорят нам, что способ нашего мышления может не быть правильным», — делает вывод экономист МВФ Джонатан Остри.
Но пока это все философствование, а реальная политика фонда, в частности в Украине, пока не меняется, оставаясь неолиберальной.
Точно так же мировоззрение подавляющего большинства обывателей пока вполне соответствует неолиберальной парадигме, даже если это подавляющее большинство не в состоянии выговорить слово «неолиберализм», а тем более внятно пояснить, что оно обозначает.
Полная «трамповщина» и взрывоопасная вакханалия нашей современности.
Таковы истоки «трамповщины» в Америке, brexit-а в Великобритании, резкого усиления национал-радикального популизма на континенте, которые и стали закономерной, хотя часто иррациональной, реакцией на неолиберальный шабаш последних десятилетий.
Переживания о бессилии перед правящей элитой погружают людей в «аномию» — состояние отчуждения от общества. В этом нравственно-психическом состоянии индивидуумы впадают в апатию, теряют интерес к работе и становятся более восприимчивыми к лозунгам, символам, сенсациям. Попавшиеся в ловушку аномии люди легко поддаются пропаганде и склонны вливаться в агрессивные массы, движимые гневом и злобой. Психологи отмечают, что главная характеристика человека, оказывающегося частью толпы, — не брутальность или глупость, а его изоляция и нехватка нормальных социальных связей.
Британцами, проголосовавшими за выход из Евросоюза, и американцами, воспринявшими «на ура» предложение Трампа о возведении стены на границе с Мексикой, двигают схожие эмоции — ощущения утраты и незащищенности. У внушительного и всевозрастающего числа избирателей не получается преуспеть в условиях нынешней глобальной экономики. Покупательная способность этих людей стагнирует и нередко падает, а правительства делают слишком мало, чтобы помочь им адаптироваться. Людей, считающих себя несостоявшимися, одолевает подавленность, неуверенность в завтрашнем дне и обозленность на правительство.
Эрих Фромм называл это невротичной тревожностью из-за ощущения никчемности и беспомощности индивида перед социальными силами.
Если говорить об Америке, то здесь резко усилилось отчуждение рядовых граждан от власти. По данным британского издания The Economist, за период 2002–2015 годов количество американцев, считающих, что в их стране власть принадлежит народу, уменьшилось почти вдвое — с 44 до 23%. По данным Pew Research Centre, количество взрослых американцев, считающихся средним классом, уменьшилось с 61% в 1971 году до 50% в 2015 году. До очень многих, наконец, дошло, что вследствие широко разрекламированной глобализации, развития свободной торговли, снятия барьеров для инвестиций и прочих неолиберальных штучек обогащается только незначительная прослойка американцев, остальные — теряют работу, привычный стиль жизни и уровень благосостояния и, как следствие, — уверенность в будущем.
По сути, старую басню об «американской мечте» можно сдавать в архив, а может, и в утиль. Американцы больше не уверены в своем национальном проекте. Они больше не доверяют учреждениям и не верят в общую судьбу. Это кризис национальной цели. В основе кризиса — сомнения в собственной идентичности и базовом здоровье жизни сообщества.
Нынешние события развенчали расхожий миф о том, что главным побудительным мотивом электората является рациональный, прежде всего экономический интерес. А ведь психоанализ и его социальные приложения однозначно говорят в пользу превалирующей иррациональности индивида, а тем более толпы и массового индивида. Но для так называемой политологии, не способной подняться выше примитивного и поверхностного рационализма, всегда были сложными подобные банальности, хотя они хорошо известны уже в течение многих десятилетий и адекватно описывают социальную практику.
Вот и сейчас электорату Трампа глубоко наплевать на падение биржевых индексов, риски для американской экономики в случае продекларированного Трампом изоляционизма, а также на прочие рациональные аргументы, часто сложные для понимания рядового обывателя. Зато душу этого обывателя греет обещание Трампа «сделать Америку снова великой» — make America great again. Нечто подобное уже когда-то было, только тогда звучало немного по-другому: Deutschland uber alles.
Упомянутое издание The Economist отмечает: «У более традиционной белой Америки объединение экономических и культурных переживаний вылилось в действительно подавленные настроения. На последнее нельзя не обращать внимания. Впрочем, это также усилило изрядный шовинизм, без которого трудно объяснить взрывной успех расистской, понятной преимущественно „своим“, риторики Трампа».
Все это привело к тому, что электорат легко клюнул на медиа-приманку псевдопопулиста, талантливого лицедея и манипулятора, миллиардера Дональда Трампа, известного скандальными наклонностями. И его электорату наплевать, что еще года полтора-два назад Трамп не помышлял даже о политической карьере как таковой, не говоря уже о должности президента сверхдержавы. Но вдруг, как говорится, «поперло»!
Американский обозреватель Корнел Вест в своей статье для издания The Guardian «Прощай американский неолиберализм. Наступила новая эра» пишет об этом эмоционально точно: «Монументальное избрание Трампа стало отчаянным и ксенофобским криком человеческих сердец, которые пытаются найти выход из пустоши распадающегося неолиберального порядка — ностальгическое возвращение к воображаемому прошлому величию. Белые граждане рабочего и среднего класса — из-за гнева и тоски — отвергли экономическое пренебрежение неолиберальной политики и самодовольное высокомерие элит. Тем не менее эти же граждане поддержали кандидата, который, казалось, винит в их социальной нищете меньшинства и который в процессе отстранил мексиканских иммигрантов, мусульман, чернокожих людей, евреев, геев, женщин и Китай. Это смертоносное сочетание экономической нестабильности и поисков козла отпущения поставило неолиберализм на колени... Это спровоцировало основанный на ненависти популизм и протекционизм, которые угрожают разрушить хрупкие остатки американской демократии. А поскольку наиболее взрывоопасными линиями раскола в современной Америке остаются, прежде всего, расовая, половая, этническая и религиозная принадлежность, а также гомофобия, нам стоит готовиться к мрачному будущему».
В статье «Месть низших классов и возникновение фашизма в США» публицист Крис Хэджес, развивая эту тему, утверждает, что десятки миллионов американцев, преимущественно из числа белых низкооплачиваемых работников, разъярены тем положением, в котором оказались они, их семьи и их сообщества, они готовы восстать против неолиберальной системы, которую им упорно навязывает политическая элита, действующая в интересах корпораций и корпоративных боссов.
Конечно, постановка вопроса о «фашизме в Америке» — это пока как-то слишком круто, но есть в происходящем сейчас за океаном что-то общее с Германией 1920-1930-х годов.
Крис Хэджес предупреждает: «Американский фашизм захватывает белых представителей низших классов. Базу фашистских движений составляют не политически активные, а политически пассивные — лузеры, которые считают, и зачастую справедливо, что их голос ничего не значит и они не могут повлиять на политику... Коллапс неолиберализма порождает у людей стремление получить разновидность свободы — свободу ненавидеть. Они жаждут свободы использовать слова „нигер“, „жид“, „гомик“. Они хотят свободу идеализировать насилие и культ оружия. Они хотят свободу иметь врагов и физически атаковать мусульман, незаконных мигрантов, афроамериканцев, гомосексуалистов и любого, кто посмеет критиковать их фашистские наклонности».
Словом, это та «свобода от», о которой Фромм писал как об иррационально-разрушительной социальной страсти, формируемой обществом. От нее радикально отличается «свобода для», имеющая созидательный, творческий характер.
И еще одна историческая параллель. Крис Хэджес обращает внимание на то, что фашистские, по его определению, настроения в Америке поддерживают «политически пассивные». Так вот, по мнению Фромма, который наблюдал воочию становление фашизма в Германии, а в 1933 году едва успел унести оттуда ноги вместе со знаменитой Франкфуртской школой социальных исследований, основная масса поддержавших Гитлера были именно «политически пассивные», которым было все равно, кто придет к власти. Именно так Гитлер и пришел власти совершенно демократическим путем, как, кстати, и Трамп. Ставить на одну доску Трампа и Гитлера пока как-то рано, но многие аналогии поражают.
Трамп сумел почувствовать и использовать настроения многих белых американцев, которые относятся к рабочему и среднему классу, работают в реальном секторе экономики, не любят иммигрантов, выступают за сохранение христианского наследия Америки, не доверяют истеблишменту и боятся ислама. Кроме того, есть мнение, что Трамп воспользовался недовольством части белых американцев, фактически возглавив скрытый «бунт белых мужчин» против разного рода гендерных «штучек». Это к вопросу о постоянном навязывании и педалировании модных нынче сексуальных девиаций и болтовне на тему «толерастии» — природу-мать не обманешь, рано или поздно эта «пружина» должна была сработать в обратном направлении.
Конечно, это явление — не уникальное для США. Кризис доверия к власти и корпорациям, к навязываемым стереотипам и моделям поведения среди населения развитых стран уже является повсеместной тенденцией, что хорошо показал референдум в Великобритании о выходе из ЕС, рост популярности Национального фронта во Франции и другое. Но США, «показав трампа» наподобие среднего пальца всему миру, побили рекорд и сохранили лидерство, только уже с обратным знаком.
Есть версия, что в ближайшее время в Штатах с новой силой активизируется разлом между белыми и черными, и выборы 2020 года пройдут именно под этим знаком. Поживем — увидим, как говорится. Но массовые волнения, которые в последнее время имели место разных американских городах, наглядно показали, что межрасовые конфликты, напряжение и недоверие в отношениях между белыми и афроамериканцами в Штатах отнюдь не канули в Лету.
Еще раз о смысле жизни
Возвращаясь к экзистенциализму, отметим полную утрату смысла бытия подавляющим большинством массового обывателя по всему миру. Коммунистическая идея предлагала, кстати, глобальное безгосударственное устроение мира свободы, равенства, братства и разумного достатка для полнейшего раскрытия потенциала каждого индивида и в целом цивилизации, как минимум, для сохранения человечества, а также для бесконечного познания и разумного преобразования бесконечного мира.
Неолиберальный деграданс 1980-2000-х годов опростил смысл бытия, отбросив вышеуказанные экзистенциальные сложности, сведя смысл бытия до уровня понимания любого, пардон, дебила. Дескать, даешь «светлое будущее», в котором каждый сможет жрать, потреблять и развлекаться как можно больше. В реальности такое в принципе невозможно уже хотя бы из-за ограниченности ресурсов при увеличении населенности планеты, а также из-за перераспределения богатства в пользу крайне ограниченного круга. Проще говоря, массового обывателя «взяли на понт». Сейчас, наконец, до этого массового идиота это начало доходить. Иррационально-идиотическая реакция не заставила себя слишком долго ждать.
Так и появился Трамп...
