Опубликованные
Pew Global Attitude Project, в начале ноября 2009 года результаты опроса в посткоммунистических странах были в отношении Украины отрезвляющими. Эти данные с несомненной однозначностью засвидетельствовали растущее разочарование украинцев в их выборе демократического пути развития, который в 2004 году впечатляюще подтвердила «
оранжевая революция».
Согласно этому опросу спад популярности демократии за период с 1991 по 2009 годы был в Украине с результатом в -42% самым резким среди тех постсоциалистических стран, в которых проводились социологические исследования, в то время как 30% населения Украины, поддерживающего демократию в 2009 г., были самым низким показателем среди исследованных государств.
Возросшему еще раз после демократического импульса 2004 года неудовольствию украинцев своей политической системой можно назвать несколько причин. Два феномена, которые во многом предопределили это развитие, недооценены ни на Западе, ни в самой Украине. Первый из них – полупрезидентское структурирование украинской демократии, которое можно отнести к внутренним насущным проблемам Украины. Второй источник недопонимания причин украинского кризиса – эффекты политики Европейского Союза (ЕС) в отношении Украины, которые только на первый взгляд касаются исключительно внешних отношений страны. На самом деле этот вопрос имеет и прямое отношение к сегодняшним внутриполитическим процессам, в особенности касательно продолжающейся неконсолидированности украинской элиты. Если оба эти недоразумения и в дальнейшем будут искажать внутренний дискурс страны и диалог Украины с Западом, то украинские перспективы на 2010 год и далее останутся смутными.
Полупрезидентский тупик
Причиной для возникновения одной из центральных проблем посторанжевой украинской политической системы была спешно проведенная конституционная реформа конца 2004 года. В результате заключенного в кратчайшие сроки политического компромисса между про- и анти-оранжевыми парламентскими фракциями с начала 2006 года было учреждено не только номинальное, как при Леониде Кучме, а реальное полупрезидентство с балансом власти между Президентом и Премьером. Полупрезидентская форма правления неоднократно и не в последнюю очередь относительно стран Восточной Европы была идентифицирована сравнительной политологией как проблематичная для переходных обществ (см., например: Semi-Presidentialism in Central and Eastern Europe / Ed. Robert Elgie, Sophia Moestrup. Manchester/New York: Manchester University Press, 2008). Изначальная конфликтность разделенной исполнительной власти наносила и наносит урон отношению украинцев к демократии, а также международной репутации украинских политиков. Новый передел власти между главами правительства и государства 2004 года и вступление в силу т.н. парламентско-президентской системы с 1.1.2006 явились существенными, если не главными предпосылками затяжных противостояний между Президентом Виктором Ющенко с одной стороны, и Премьер-министрами Виктором Януковичем или Юлией Тимошенко, с другой.
Непонимание этих причин и тем самым природы политического кризиса исказило в последние годы не только отношение украинцев к их молодой демократии, но и мнение некоторых неосведомленных в области политологии иностранных комментаторов. Негативные последствия общей пагубности полупрезидентства для пост-авторитарных и в особенности пост-тоталитарных государств, наблюдаемые в Украине, заставили многих сомневаться в пригодности демократии для Украины или же украинцев для демократии.
Полупрезидентский политический режим сегодняшней Украины хотя и является в полном смысле демократическим, но правительственные полномочия в нем раздроблены. В сравнительных политологических исследованиях со времен падения полупрезидентской Веймарской республики в 1930-1933 гг. снова и снова находит себе подтверждение нецелесообразность дуальной исполнительной власти для переходных обществ. Но за пределами узкого круга международных аналитиков политических режимов этот тезис лишь редко обозначается как неспецифическая проблема развития посторанжевой Украины.
Вместо этого как в Украине, так и за ее пределами часто можно столкнуться с фаталистическим недовольством украинским государством. Нередко действительно странные киевские политические спектакли последних лет объясняются гротескностью того или иного политика или же общей политической незрелостью украинской элиты и даже всего украинского народа. При этом часто не принимается во внимание, что с исторической точки зрения именно эти украинские политики и граждане за 1991-2004гг. совершили – на фоне колоссальных препятствий – один из самых впечатляющих процессов демократизации новейшей европейской истории. Немецким наблюдателям, например, можно напомнить о том, что немцы лишь в 1998 году впервые за свою историю отстранили от власти путем всенародных выборов своего правителя, тогдашнего канцлера Гельмута Коля (канцлер Курт Георг Кизингер в 1969 г. тоже покинул свой пост после выборов в Бундестаг; но его партия ХДС/ХСС имела лучший результат на этих выборах). Украинцы выполнили этот, для политологов, важный критерий для определения зрелости демократии в стране уже в 1994 году, когда они с помощью всеобщего голосования свергли своего первого, избранного в 1991 году Президента Леонида Кравчука.
Еще один определяющий фактор затянувшегося украинского кризиса заключается в недооценке Западом бризантности Украины для общеевропейского будущего, а также роли ЕС в продолжающейся разнонаправленности украинского политического дискурса и связанной с этим скачкообразности реформ последних лет.
Отсутствие перспективы членства в ЕС и дезинтеграция украинского политического класса
Известное изречение американского политолога Збигнева Бжезинского о том, что без Украины Россия перестает быть империей, широко известно и в Европе. Но актуально-политическая релевантность этой аксиомы и ее важность для международной безопасности в целом часто замалчиваются или не продумываются до конца. Безусловно, ЕС не может оказать прямое влияние на украино-российские отношения и, конечно же, не сможет вместо самой Украины решить ее различные проблемы. Однако опосредованно украинская политика ЕС в значительной степени направляет и украино-российские отношения.
ЕС – хочет он этого или нет – оказывает важное влияние на весь процесс украинского постсоветского преобразования. Правда, относительный вес поставленных Союзом условий для принятия в члены ЕС в успехе трансформационных процессов Центральной Европы 1990-ых был иногда переоценен проевропейски настроенными наблюдателями. Тем не менее, для сегодняшней Украины отношение Брюсселя к Киеву и политика делегации Европейской Комиссии в Киеве являются не только внешне-, но и внутриполитическим фактором. ЕС, конечно, поддерживает современный украинский процесс проведения реформ с помощью различных программ и соглашений. Однако же Союз до сих пор отказывает Киеву в официальной перспективе членства.
Для политиков и чиновников ЕС разница между интенсивным сотрудничеством и целенаправленной подготовкой к вступлению может представляться философской и не имеющей существенного значения. Для киевской же элиты, а также для широкой части населения Украины, как, например, для студенческой молодежи или предпринимателей, официальные «да» или «нет» ЕС относительно перспективы членства страны является значимыми. Более того, в определенном смысле ответ на этот вопрос релевантен и для сохранения украинской государственности – и, таким образом, для всей восточноевропейской безопасности.
Последнее утверждение связано с тем, что стремление к полноправному членству в ЕС является одной из тех немногих целей, которая до сих пор объединяет почти всех украинских политиков национального уровня, а также и большие группы населения на востоке и западе страны. По другим вопросам, таким как возможное членство страны в НАТО, русский как второй государственный язык или интерпретация событий Второй Мировой войны – Украину разделяет глубокая трещина. Но идея вступления в ЕС находит широкую поддержку не только на западе, но и на востоке (правда, менее на юге) страны, а также, видимо, среди части промышленных магнатов Донбасса. Конечно, нельзя не признать, что за последние годы – видимо, вследствие продолжающегося отмежевания ЕС, а также рестриктивной визовой политики Союза – отношение когда-то восторженно проевропейски настроенных украинцев к ЕС ухудшилось (см.: Elena Gnedina: EU Running on Empty in Ukraine, in: EUobserver, 16.11.2009, http://euobserver.com/9/28988.). Тем не менее, перспектива членства в ЕС пока еще представляет собой некую нить, которая могла бы связать по другим направлениям жестоко противоборствующие главные политические лагери Киева. Однако это до сих пор актуальное объединительное стремление может потерять свою силу, если ЕС и в следующие годы сохранит свою расплывчатую риторику касательно своих намерений в отношении Украины. В худшем случае, последствия такого поведения негативно отразятся не только на Украине, но могут иметь серьезные последствия и для европейской безопасности.
Безальтернативность интеграции Украины в ЕС
Украина слишком слаба в экономическом, военном и политическом отношениях, чтобы долгосрочно существовать как нейтральное государство, находящееся в геополитической буферной зоне между Западом и Россией. Обсуждаемая время от времени и в Киеве «швейцарская модель», в свете географического положения страны, а также растущих мировоззренческих разногласий между Западом и Россией кажется все менее релевантной для сегодняшней Украины. Страна должна будет раньше или позже выбрать для себя тот или другой экономико-политический блок. Киев не сможет длительное время продолжать практикуемую до сих пор многовекторную политику, хотя ЕС пока вынуждает Украину следовать именно этому образу действий. НАТО в свою очередь не способно в обозримом будущем предоставить Киеву альтернативную интеграционную модель, поскольку возможность членства в НАТО, в противоположность к вступлению в ЕС, уже в течение нескольких лет однозначно отклоняется более чем половиной населения Украины. В ближайшие годы вопрос вступления в НАТО, видимо, будет вызывать настолько жаркие споры среди населения Украины, что ее участие в Плане действий по членству скорее снизит, чем повысит безопасность страны.
К сожалению, приходится опасаться такого рода развития и в вопросе отношения украинцев к ЕС. В случае дальнейшей потери репутации ЕС в Украине части населения страны, в особенности политические и экономические элиты востока и юга страны могут переориентироваться на строительство нового альянса Украины с Россией. Этот вариант, возможно, является приемлемым или даже желательным для некоторых западных наблюдателей и чиновников ЕС. Однако его практическое осуществление было бы, по меньшей мере, рискованным.
Скепсис, если не антипатия по отношению к сегодняшнему российскому руководству глубоко укоренилась у многих значимых западноукраинских и киевских политических и культурных деятелей – в первую очередь, по причине спорной совместной истории обеих наций. Кроме того в Украине существует все увеличивающийся круг молодежи, для которой повторная привязка к России была бы неприемлемой не только по национально-историческим причинам. Эта растущая социализированная в демократических условиях часть населения имеет плюралистические убеждения и осознает бесперспективность сегодняшней российской авторитарной модели развития, а также ненадежность России как долгосрочного союзника. Иными словами, возможная пророссийская переориентация лидеров Восточной и Южной Украины не нашла бы поддержку у значительной части элиты и населения Украины – даже в условиях продолжающейся неопределенности политики Брюсселя в отношении Киева. Таким образом, сближение Восточной и Южной Украины с Россией углубило бы раскол страны и могло бы создать угрозу дезинтеграции украинского государства.
Некоторые позиционирующие себя «реалистами» западные наблюдатели, а также отдельные «прагматично» мыслящие украинские комментаторы время от времени заявляют, что в этом случае Украина может и должна разделиться формально. И конечно официальное размежевание украинского государства представляет собой сценарий, охотно обсуждаемый в Москве. Однако подобного рода циничные планы «двухгосударственного решения» реалистичны только на первый взгляд. Губительность таких спекуляций связана с тем, что в случае предполагаемого разделения страны неизбежно возник бы неразрешимый вопрос о том, где будет проходить граница между двумя новыми государствами. Но четко определить, где именно начинаются или заканчиваются «прозападная» и «пророссийская» части Украины не представляется возможным.
В западных размышлениях на эту тему часто упускается из виду и тот факт, что главные протагонисты «оранжевой революции» – Виктор Ющенко и Юлия Тимошенко – родом не из Западной и даже не из Центральной Украины, а из восточно-украинских регионов (Сумская область и Днепропетровск). Трудно представить, что эти два политика или другие прозападно настроенные политические лидеры с восточно-украинскими корнями согласятся на сделку, по условиям которой их родные регионы опять попадут в зону влияния или даже под контроль все более антизападно настроенной России. Тем самым идея раскола страны является не только абсурдной, но и опасной. Возможным сценарием развития Украины в случае ее «размежевания» станет немного немало гражданская война о границах двух новых государствах – с вероятным участием России и непредсказуемыми последствиями для всего европейского континента.
Несмотря на тревожность этого сценария, сегодня, к сожалению, нельзя полностью исключить подобную динамику политического развития в Восточной Европе. Обострение глубокого кризиса в Украине в соединении с продолжающейся неопределенностью ЕС может привести к дальнейшей потере доверия среди украинского населения не только к демократической системе страны. Все большее число украинцев могут поставить под вопрос способность своей изолированной страны в принципе продолжать свое существование как эффективное государство. Подобное сомнение в будущем Украины предоставило бы плодотворную почву для сепаратистских тенденций, например, в Крыму, население которого, большей частью русского происхождения, и так неохотно принимает принадлежность полуострова к украинскому государству. Эскалация напряжения в результате таких сепаратистских устремлений, при участии в нем этнических русских, не говоря уже о гражданах России, могла бы привести к активизации Кремля по схеме его вмешательства во внутригрузинский конфликт августа 2008г.
Этот сценарий-катастрофа, конечно же, не предопределен. Представители российского политического мейнстрима, правда, иногда действительно играют с идеей, что Крым или по крайней мере Севастополь «по сути принадлежат России». Но пока Кремль не проявляет серьезного интереса в проведении «воссоединения» Крыма с РФ – не в последнюю очередь, потому что цена подобного «аншлюса» может быть настолько велика, что достижение этой цели принесет больше вреда, чем пользы российскому государству. Сегодняшнее руководство России содержит мало демократов, но все же может быть классифицировано как более или менее рационально действующая корпорация.
С другой стороны, нельзя забывать и о том, что в российском политическом ландшафте существуют ультранационалистические группировки, имеющие связи в Госдуме, Правительстве и Президентской администрации. Две самые значительные из них, но далеко не единственные – это т.н. Либерально-демократическая партия России Владимира Жириновского и Международное «Евразийское движение» Александра Дугина. Можно предположить, что даже эти русские ультранационалисты осознают бессмысленность военной конфронтации своего государства с Украиной, например, за Крым. Но они и им подобные политические силы могли бы извлечь внутриполитическую выгоду из эскалации напряжения в Восточной или Южной Украине, из последующей российской военной интервенции и результирующей масштабной конфронтации с Западом. Логика политической конкуренции между до сих пор существующими в Москве идеологическими лагерями может побудить российских правых экстремистов способствовать разжиганию в Украине национальной розни с помощью своих дружественных организаций и политических союзников в Крыму или Донбассе.
Вывод для ЕС: открытие перспективы членства
Вышесказанное иллюстрирует, что для ЕС вопрос о будущем Украины является не только внешнеполитическим вопросом, но и пока недостаточно осознанной угрозой своей собственной безопасности. Продолжение неопределенности европейской политики в отношении Украины, проводимой под девизом «дверь не открыта, но и не заперта» противоречит не только желаниям Киева. Вытекающие из подобной стратегии перечисленные риски идут вразрез также и с коренными интересами самого Союза и его государств-членов. Упрощение вопроса об открытии ЕС Украине до взвешивания позиций европейских украинофилов и мнимых «реалистов» базируется на недопонимании общеевропейского значения этой страны.
Перед лицом вышеописанных неутешительных альтернатив предоставлению Украине перспективы членства в ЕС, сегодняшнюю политику Союза можно назвать близорукой. Ни нейтралитет, ни новая связка с Россией и, конечно же, не раскол страны не являются приемлемыми перспективами для второго по величию европейского государства. Дезинтегрирующие тенденции в Украине наверняка подстегнут российский ирредентизм и в худшем случае приведут к предрекаемому Бжезинским возрождению Российской Империи – с далеко идущими последствиями для европейской, если не мировой безопасности.
Ввиду этого для ЕС не остается ничего другого, как лучше раньше, чем позже официально «взять Украину под свое крыло». Однозначная перспектива вступления в ЕС в не слишком отдаленном будущем могла бы объединить противоборствующие лагери украинской элиты и сплотить культурно расколотый народ Украины под одним знаменем. Пряник перспективы членства также позволил бы ЕС в большей мере применять кнут требований о более активном проведении конституционных, административных, экономических и образовательных реформ. Так, например, ЕС мог бы поставить условием рассмотрения Украины как кандидата в члены упразднение существующей сегодня президентской должности и учреждение в стране парламентской республики. Таким образом, ЕС своим открытием навстречу Украине оказал бы хорошую услугу как своим государствам-членам, так и распространению своей системы ценностей.