В марте 1953-го года, вскоре после смерти Сталина, руководитель Союза Писателей СССР А.А. Фадеев направил Хрущёву записку о положении дел в Московской писательской организации.
«…в Московской организации Союза советских писателей СССР состоит 1102 человека (955 членов и 147 кандидатов в члены Союза советских писателей СССР).
Свыше 150 человек из этого числа не выступают с произведениями, имеющими самостоятельную художественную ценность от пяти до десяти лет». – отмечалось в документе.
Действительно, писательский союз был организацией весьма специфической с самого начала. Предшествовала ему Российская ассоциация пролетарских писателей – РАПП – куда брали исключительно идейно-правильных писателей, несмотря на их литературное мастерство. В условиях господствующей в 20-х идеологии (большинство из идеологов не пережило 37-й год), это означало, что в РАПП массово брали кого угодно, лишь бы погромче кричал о пролетариате. Кстати, часто брали по принципу «кум-сват-брат». Вовсе невзирая на литературу. Значительная часть РАППа перекочевала в созданный в 34-м Союз советских писателей, который получил эти болезни по наследству.
«Большинство из этих лиц и в прошлом не имело достаточных оснований для вступления в Союз писателей; многие из них были приняты в Московскую писательскую организацию в 1934 г. при создании Союза писателей, - в условиях массового приема» - говорилось о писателях-паразитах в уже цитированной записке Фадеева.
Республика советов была очень молода. Значительная часть населения была безграмотной, и в то же время значительная часть интеллигенции уехала на Запад. В таких условиях пролезть в писатели мог едва ли не любой человек, мало-мальски владевший словом. Благо власть приманивала таких людей льготами и непыльной высокооплачиваемой работой. И в Союз лезли всевозможные прохиндеи. Михаил Булгаков нисколько не смягчил нравы и отношения, царившие в Массолите, в котором легко узнаётся столичная писательская организация.
Есть основания полагать, что это была сознательная политика властей СССР. Дескать, сейчас напринимаем как можно больше, а потом почистим. Дело осложнялось и тем, что писатели моментально организовали неформальные фракции и группы по политическому социальному и этническому принципу. Каждая норовила протащить побольше «своих людей». А как ни щедр был СССР на льготы и гонорары для «инженеров человеческих душ», всё же щедрость эта была не бесконечной.
Так что борьба шла суровая, во-первых. Число паразитов неуклонно росло во-вторых. А писателю (который именно пишет, а не состоит в союзе) становилось работать всё труднее. Вновь обратимся к записке Фадеева.
«…в ряде случаев, при приеме в ССП — снижались требования к вновь вступающим, благодаря плохому изучению вновь принимаемых, а зачастую и из непринципиальных, приятельских отношений.
Много случайных людей, не имеющих самостоятельных литературно-художественных произведений, попало в Союз писателей в годы войны и в первые послевоенные годы — в силу стремления большого числа лиц, имевших косвенное отношение к литературе, проникнуть в Союз для получения материальных преимуществ, связанных с пребыванием в нем. (Снабжение, литерные карточки и т.д.) <…>
Вот несколько примеров.
<…>С 1946 года Ржешевский с новыми печатными (или поставленными в театре или в кино) литературно-художественными произведениями не выступает, целиком перейдя на «иждивение» Литфонда, ВУОАП(а) и некоторых театров. Заключенные договоры с театрами Ржешевский не выполнял, направив всю свою деятельность, главным образом, на получение авансов, попрошайничество и другие, недостойные советского писателя, способы «заработка». К моменту исключения из Союза, общая задолженность Ржешевского Литфонду, ВУОАП(у) и др. организациям достигла 150 тыс. рублей.
Д.М.Хаит — был принят в Союз писателей в 1944 г. Последний раз выступил в печати в 1943 году с антихудожественными рассказами. <…> Ко времени исключения из Союза писателей (1953 г.) остался должен Литературному Фонду 11,5 тыс. руб.
Э.Шолок5 — был принят в Союз писателей в 1934 году на основании одной пьесы, написанной для цыганского театра. После этого, вплоть до своего исключения из Союза, не написал ни одного художественного произведения. Вел себя, как авантюрист: при поездке по стране пытался выдавать себя за писателя М.А. Шолохова.
<…>Т.Л.Дубинская — состоит в Союзе писателей с 1934 года. До 1939 года написала несколько рассказов и две повести на весьма невысоком художественном уровне. С 1939 года не напечатала ни одной строчки. Разъезжая по стране с чтением неполноценных лекций, пыталась вымогать деньги у различных местных организаций. В течение ряда лет получала пособие от Литфонда: только за последние два года получила пособие на сумму в 6 тыс. рублей.
М.С.Хенкина — принята в Союз писателей в 1934 году. В 1929 и 1936 г.г. выпустила две книжки стихов на еврейском языке. С тех пор нигде не печаталась. Рукописи, которые она представляла за последние годы в Союз писателей, не имеют никакой художественной ценности. Ничего не создавая и нигде-не работая все эти годы, осаждает Союз требованиями материальной помощи.
Д.Ш.Хорол — принята в Союз писателей в 1935 году, будучи автором нескольких стихотворений для детей, опубликованных в еврейских журналах. С тех пор ее произведения нигде не публиковались. Нигде не служа и не работая, только за последние два года получила из Литфонда пособий на сумму 7679 рублей.
Б.В.Бобович — кандидат в члены Союза писателей с 1934 года; принят на основании нескольких эстрадных скетчей, написанных для «Синей блузы» Ничего не напечатал с 1941 года. За последние два года получил из Литфонда в виде всякого рода пособий – 11.200 рублей».
Фаддеев совершенно не случайно делает акцент на писателях еврейской национальности. В марте 1953-го компанию по борьбе с космоолитизмом ещё не свернули. Однако прежде чем кричать про государственный антисемитизм, следует обратиться к фактам и цифрам, которые в записке Фадеева тоже приведены.
«Из 1102 членов московской организации Союза писателей русских — 662 чел. (60%), евреев — 329 чел. (29,8%), украинцев - 23 чел., армян — 21 чел., других национальностей — 67 чел.
При создании Союза советских писателей в 1934 году — в московскую организацию было принято 351 чел., из них — писателей еврейской национальности 124 чел. (35,3%). В 1935 — 1940 гт. принято 244 человек, из них писателей еврейской национальности — 85 человек (34,8%); в 1941 — 1945 гг. принято 265 чел., из них писателей еврейской национальности 75 человек (28,4%). В 1947 — 1952 гг. принят 241 чел., из них писателей еврейской национальности — 49 чел. (20,3%).
Такой искусственно завышенный прием в Союз писателей лиц еврейской национальности объясняется тем, что многие из них принимались не по их литературным заслугам, а в результате сниженных требований, приятельских отношений, а в ряде случаев и в результате замаскированных проявлений националистической семейственности (особенно в период существования в Союзе писателей еврейского литературного объединения, часть представителей которого входила в состав руководящих органов ССП СССР)».
В конце документа предлагалось серьёзно почистить писательскую организацию не только столицы, но и других регионов. Но сделано это не было. Сначала была свёрнута компания по борьбе с безродными космополитами и пересмотрено дело врачей. Акцент на еврейской групповщине делать стало непозволительно с политической точки зрения. А вскоре и вовсе вопрос о чистках был снят. Осталось можно разве что шутить на тему писательского паразитизма. Что и делал, например, Валентин Катаев в пьесе «Понедельник».
Катаев, как представитель либерального крыла советской интеллигенции, проблему это осветил по-своему. Писатель-паразит из еврея превратился у него в патриота почвенника и исконного «русака». Даже имя ему было дано с намёком на «родную деревенскую почву»: Евтихий Корнеплодов. Что уж говорить про цитируемые «отрывки». Это откровенный интеллигентский снобизм. Дескать, куда в искусство лезете, пни деревенские! Кстати, очень возможно, что у Корнеплодова был конкретный прототип: Фёдор Панфёров. Уж очень любила (и любит по сию пору) либеральная интеллигенция проходиться по его раннему и самому известному роману «Бруски». Впрочем, Панфёров как раз писал немало и в войну, и после неё. Он вовсе не был автором одного романа.
Но так или иначе, проблема «писаталей-паразитов» существовала на самом деле. И стояла весьма остро с 20-х годов и вплоть до самого развала СССР. Если говорить о позднем периоде, то вопрос неплохо освещён в повести Аркадия Стругацкого «Хромая судьба». В «московской» её части.
Решения этот вопрос так в рамках советской системы и не получил. Хотя в 53-м году к этому, казалось, было уже всё готово.
Ну, а мы предлагаем вашему вниманию замечательный спектакль 1982-го года от режиссёра Александра Белинского. Это экранизация повести Катаева, и называется она «Понедельник – день тяжёлый».