Первые же недели после сменивших главу украинского государства выборов и инаугурации Владимира Зеленского показали, что, несмотря на специфическую предвыборную риторику, каких-либо существенных изменений во внешней политике Киева не просматривается и даже не прогнозируется. Забавно (или печально), что риторика будущего победителя о мире как первом приоритете один в один повторяла ключевой мессидж его предшественника в 2014 году. Между тем как тогда, так и сейчас «мирный процесс» не имеет ничего общего с политической действительностью — просто психология массового потребителя такова, что он автоматически позитивно реагирует, скажем, на изображения детей. Точно также — и на клише вроде «мир», «стабильность», «достаток», «надежда».
Однако в реальной жизни каких-либо разворотов во внешней политике Украины и стран, в ней присутствующих, не происходит, да и вряд ли это в принципе возможно. Об этом, кстати, преимущественно свидетельствуют и кадровые назначения нового президента (в частности, Вадима Пристайко, Александра Данилюка, Айвараса Абромавичуса и так далее).
Такое положение вещей связано с двумя ключевыми обстоятельствами.
Первое: основной мотивацией широких групп избирателей относительно поддержки того или иного кандидата (главным образом Владимира Зеленского) стали вопросы внутренней политики. Можно даже сказать, вопросы о внутреннем устройстве страны, этические координаты публичной и партийной политики, смена стилистики отношений между обществом и властью.
Внешнеполитическая плоскость если и не оказалась в ходе минувшей президентской кампании периферийной, то, если судить по результатам первого тура (речь идет о голосах, отданных за Петра Порошенко, Юрия Бойко и Александра Вилкула), важной для не более чем трети избирателей.
Синхронно проводившиеся в период избирательной кампании (которая продолжалась, де-факто, всего три месяца и три недели) исследования общественного мнения показали, что интеграцию Украины в ЕС продолжает уверенно поддерживать более 50% граждан. В свою очередь, курс на присоединение к НАТО — более 40% (причем после президентских выборов этот показатель начал расти, видимо, сказалась идеологическая мобилизация).
Ко второму показателю стоит присмотреться: в течение прошедших пяти лет он «плавал» вокруг «экватора» настроений (между 60 и 40%). Причина, по которой поддержка этого направления интеграции сегодня ближе к 40%, по мнению автора этих строк, в том, что НАТО только недавно (с Варшавского саммита 2016 года, то есть еще в последний год президентства Барака Обамы в США) начала хоть как-то брать себя в руки, вышла из летаргического состояния.
А вот Белый дом Дональда Трампа всячески подвергает сомнению эффективность или сбалансированность трансатлантического союза, что косвенно отражается на восприятии альянса в странах, чья политическая элита многие годы стремится «растянуть» над своими странами зонтик гарантий коллективной безопасности. Кроме того, как известно, пусть и гораздо меньшие, нежели 11 лет назад (Бухарестский саммит НАТО 2008 года), но все-таки сомнения в необходимости приглашения Украины в альянс продолжают существовать у таких стран, как Германия, Франция и Нидерланды.
Природа этих сомнений разная. Вопреки расхожему мифу они не касаются наличия (или отсутствия) временно оккупированных территорий. Это отдельная большая тема, конечно, однако национальные нюансы чувствовать необходимо.
Так, в Нидерландах сильны евроскептические настроения в целом и на пределе возможностей работает российская машина влияния, небезуспешно контактируя с перспективными политическими силами, появившимися уже во второй половине 2010-х. И теперь это не только местная Партия свободы Геерта Вилдерса (она как раз порядком подувяла после перипетий «соседского» брексита). Нынешнее, уже третье, правительство Марка Рютте в 2017 году чудом удержалось у власти, причем процесс создания коалиции растянулся на восемь месяцев. Но теперь качество евроскептики в Нидерландах иное — не делать резких движений в рамках нынешних союзов, как НАТО, так и ЕС.
В свою очередь, Франция все большее внимание — по крайней мере, при нынешнем президентстве, посвящает собственному военно-политическому проекту, хотя реалистичность воплощения этого проекта пока невелика. Кроме того, Эммануэль Макрон видит дальнейшее развитие ЕС как транзит к реальной конфедерации или федерации, а это, несомненно, ограничивает возможности других стран присоединиться к Союзу, ведь они рассматривают его как межгосударственный блок. Причем точно также — как глубоко интегрированный, но всё-таки блок рассматривают ЕС и страны-члены из Новой Европы.
Наконец, Германия очень осторожно пытается слезть не просто с иглы, а с целого дикобраза зависимостей от России, образовавшихся еще со времен Гельмута Коля. Поэтому Берлин предпочитает в отношении украинского драйва в НАТО вести себя максимально сдержанно. Тем более, что немцев в некую перпендикулярную растяжку ставят нынешние США, терроризирующие проект «СП-2», который когда-то виделся германским руководством как способ превращения в европейского газового диспетчера и инструмент избавления от угольных и даже атомных электростанций. Впрочем, в ФРГ сложилась любопытная ситуация — волну настроений улавливают, судя по результатам выборов в Европарламент, две партии. Это дружественные Украине зелёные, которые постепенно занимают нишу эсдеков, и это относительно дружественная России «Альтернатива для Германии», постепенно откусывающая голоса правого центра риторикой, направленной против миграции. Поэтому сегодня трудно предсказать, как именно повернется политическая линия Берлина в вопросе расширения НАТО и ЕС на восток.
С остальными странами—членами НАТО у Киева нет существенных проблем, даже разногласия с Будапештом носят политико-субъективный характер и могут быть разрешены движением политической воли, в частности, новоизбранного президента. В особенности после недавней настойчивой просьбы американцев, обращённой к венграм, «не раскачивать лодку».
Однако ни с точки зрения программы, ни с точки зрения кадровой политики (насколько можно ее рассмотреть), ни с точки зрения риторики пока проходящее инициацию президентство не подвергало коррекции прозападный внешнеполитический курс Украины. Разве что, конечно, всегда щекочущими эрогенные зоны избирателя «вбросами» о плебисцитах да нервирующей юристов детскостью идеей об «одобрении» Конституции на референдуме. Но эти нюансы пока второстепенны.
Такое наблюдение является, в некотором смысле, связующим звеном между первым и вторым ключевым обстоятельствами преемственности во внешней политике.
Второе ключевое обстоятельство — банальное отсутствие выбора.
Ведь Москва с места в карьер продемонстрировала свою враждебность к новому украинскому президенту, фактически обострив и ухудшив существовавший до выборов статус-кво. Так, раздача паспортов на оккупированных территориях — это реплика, пусть и неполная, южнокавказской ситуации той же почти 11-летней давности. Она призвана «легализовать» присутствие в ОРДЛО российских войск, а также, в очередной раз, поднять ставки в противостоянии. Что, разумеется, толкает новую украинскую власть в направлении еще более ястребиной риторики и публичной политики, еще более тесного союзничества с Западом, ведь, откровенно говоря, больше ответить и нечем. То же самое относится и к недавнему обострению ситуации на фронте, и к очередным лунатическим речам Путина на Петербургском саммите про «один народ». На всё это Зеленский и его администрация были вынуждены реагировать соответствующим образом.
Дело в том, что единственное, чего хочет от Украины путинская Россия, — это капитуляция и ликвидация государственности. К счастью, вроде бы на этот счет нет особенных иллюзий и у новой власти, тем более что «креатив» и «молодежность» здесь мало в чем способны помочь.
Не изменились и другие внешние вводные российско-украинского кризиса, перешедшего в тлеющий и мерцающий формат вооруженного конфликта. Среди них — интересы США, Великобритании, Объединённой Европы и Китая, нисколько не заинтересованных в усилении РФ.
Поэтому, объективно говоря, если какие-то коррективы в нашу внешнюю политику и стоит вносить, то это, во-первых, расширение сотрудничества с теми глобальными игроками, чье присутствие и влияние на международной арене продолжают усиливаться: Китаем, Индией, рядом стран Ближнего Востока, Канадой, Австралией, Японией и Южной Кореей.
Во-вторых, это обеспечение все большего внимания нашим собственным интересам в военно-политической и военно-промышленной сфере, пусть и в ущерб системе межгосударственных договоров 1990-х, которые, со всей очевидностью, перестали работать.
В-третьих, нам необходима политика смягчения противоречий с такими нашими западными соседями, как Венгрия и Польша, поскольку они не только не носят объективного характера, но и способны неумышленно усилить нашего главного противника. Так или иначе, новая власть утверждается в крайне непростой внешнеполитической ситуации, в условиях, когда от нее мало что зависит, поэтому выполнить свои разнонаправленные обещания она априори не способна, а главной задачей, по сути, является одна: не дать Украине вернуться в хаос весны 2014 года.
Стоит пожелать действующей администрации удачи в этом деле.