Спустя пять лет после масштабных украинских потрясений, происходивших, между тем, в эпоху трансатлантического согласия американского президентства Обамы – Европейской комиссии Баррозу, можно констатировать граничное истончение «мирового порядка» как такового.
Ведь и так называемый «ялтинский мир», установленный в 1945 году, и «мальто-мадридская» модель 1989-97 гг., строившаяся на отказе от биполярного соперничества, практически разрушены.
Старт этому процессу был дан российской оккупацией Крыма, затем российским гибридным вторжением на восток нашей страны, готовым, по всей видимости, превзойти по длительности и масштабу разрушений югославские конфликты 90-х. И хотя ответ западного конгломерата на эти диверсии был явно неадекватен (принцип «достаточности» оказался близорукой стратегией применительно к транснациональному криминалитету), ключевыми поворотными моментами этого переходного периода стали другие события и процессы. Похоже, они намывают грунт для нового дизайна международного порядка, способного принять одну из двух ранее знакомых форм, но отчасти с разными персонажами.
В первую очередь, это Брексит и почти уже трехлетняя трагикомедия, с ним связанная. Наломав дров, ныне британская элита лихорадочно пытается найти способ «уйти, не уходя», чем порядком «достала» как ЕС, так и своё собственное общество (причём на горизонте реалистично замаячил призрак распада государства, часто являющийся спутником безответственной политики). Стоит уточнить, что все варианты выхода Великобритании, кроме жёсткого выпадения из Союза 29 марта без сделки, будут победой Брюсселя (и берлино-парижского тандема), поскольку предполагают либо (в разной степени) удержание Лондона в Европе, либо переигрывание референдума 2015 года.
При этом выход без сделки, вне всякого сомнения, спровоцирует новый виток сепаратизма в Шотландии и Северной Ирландии. И на этот раз центральное правительство останется без козырей, поскольку шотландцам всячески выгодно остаться в Европе (именно ради этого они совсем недавно отказались от независимости). Что касается Северной Ирландии, то в ней обоснованно считают, что исчезновение ЕС в качестве гаранта существующего перемирия между республиканцами-католиками и унионистами-протестантами опрокинет северо-восток острова в старый конфликт.
Более того, выход Соединенного Королевства из ЕС без сделки со всей неизбежностью будет означать, что Республика Ирландия окажется отделенной от общего рынка ЕС, а это резко увеличит популярность ультраправых партий, ратующих за воссоединение с Северной Ирландией.
Во вторую очередь, это разнонаправленные (вплоть до хаотичности) внешнеполитические шаги президента Трампа на протяжении более двух лет его правления, пиком которых теперь можно считать признание суверенитета Израиля над Голанскими высотами. Забавно, что реакция РФ на этот шаг (ведь в Москве продолжают эксплуатировать иллюзию, что единое сирийское государство каким-то образом продолжает существовать под руководством Башара Асада) оказалась острокритической, по-видимому, в силу интересов Ирана и инерции мышления (Иран заинтересован в существовании фикции как в антиизраильском плацдарме).
Последствия этого предсказуемого шага Трампа (а его альянс с израильскими консерваторами существовал изначально) еще предстоит оценить. Но он уже и до этого сделал немало, чтобы конфигурация международного порядка стала меняться: с одной стороны, он провоцирует членов НАТО на более серьезное отношение к вопросам обороны, с другой – давит на Венесуэлу, где власть Мадуро теперь окончательно держится на отрядах российских наёмников, а с третьей – ищет диалога с северокорейским Кимом, пытаясь переманить его на свою сторону. И вопрос не в том уже, как видит внешнюю политику США сам Трамп (тем более что законодательная власть в Америке вновь разделена), а в том, кого усиливает подобная ее стилистика.
Такая страна в мире всего одна. Это – Китай.
На руку Пекину играет не только дёрганая кривизна американской внешней линии, но и волна безыдейного (ни левого, ни правого) популизма в Европе. Так, в марте крупный инфраструктурный проект с китайскими корпорациями был одобрен итальянскими властями. А это превращает прокитайскую организацию в Европе «Форум 16+1» в региональную силу (раньше ее наиболее серьезным бастионом была Венгрия). При том, что Пекин разумно не заявляет о своих амбициях занять место США на глобальной арене или даже потеснить их, буквально весь ход международных событий сегодня играет на руку китайцам.
К примеру, как сам уход, так и манера ухода от власти Нурсултана Назарбаева в Казахстане, выдержанная в стилистике Дэн Сяо Пина и Ли Куан Ю – практически окончательно отдаёт власть в этой огромной и богатой стране тому политическому поколению, которое прошло многолетние стажировки в ключевых китайских заведениях. И это даже не «бизнес-школы», как в случае нынешнего в.то. президента Касыма-Жомарта Токаева, а аналог советской Высшей партийной школы (в своей карьере Токаев прошёл и КНР, и Сингапур). За исключением, возможно, в какой-то степени Кыргызстана и Таджикистана, в постсоветской Центральной Азии на Китай ориентируются все прочие государства. Начал он выход на Каспий, на Южный Кавказ, пробует на вкус Юго-Восточную Европу, всё более масштабным становится присутствие китайцев на Аравийском полуострове и в Восточной Африке.
Важно, что даже в рамках риторики Дональда Трампа, мол, главное – это «делать хороший бизнес», китайцы, несмотря на свою жесткость в вопросах условий кредитования, выглядят сегодня сравнительно более успешными, нежели исповедующие идеи нынешнего президента США американцы. Китайцы прагматичнее, нежели американцы. И если вдуматься в возможную следующую цель такого тихого, но уверенного охвата Европы, движения в сторону смягчения диалога с Индией, ненавязчивого поглощения сырьевых ресурсов России, то это может быть (на что китайские руководители не раз намекали в Давосе) строительство гигантской платформы. Платформы для такого торгового соглашения, от двух моделей которого – с ЕС и Юго-Восточной Азией – отказались США Трампа. Ведь если представить себе (учитывая наличие торговых соглашений ЕС—Канада и ЕС—Япония), подобное, даже рамочное соглашение, центрированное вокруг рынка КНР, оно охватит не менее половины глобального ВВП, в зависимости, между прочим, не от сино-европейских договоров, а от отношений внутри самой Юго-Восточной и Южной Азии.
Всё чаще мелькающие в украинском потоке официальной информации сообщения о тех или иных сделках, инвестициях, контрактах с китайскими фирмами, а также в отношении обсуждения торгового соглашения с Китаем крайне симптоматичны. В особенности потому, что они происходят параллельно с идущими, пусть и с разной скоростью, похожими переговорами с Турцией, Индией и Бангладеш. А также в силу меняющейся глобальной архитектуры – как политической, так и рыночной. Китай и Индия – как отдельные партнеры, вне зависимости от массы коллективного ключевого партнера, ЕС – выходят на первые позиции в украинской внешней торговле. Продолжение США их нынешней политики и сохраняющаяся неясность в положении Великобритании будут усиливать роль Китая как в преломлении еврозоны, так и в отношении ЕС, а также Европы в целом. В таком случае через несколько лет обозначится вопрос о том, в состоянии ли (притом что Вашингтон ни в чем не способен навредить Пекину в Юго-Восточной Азии) США удержать в своей орбите Латинскую Америку, не то что Европу. Окончательно эти вопросы прояснятся после президентских и парламентских выборов в США в ноябре следующего года.
Что же касается непосредственно нашей страны: несмотря на то, что перспектива прихода к власти каких-либо реакционных или ретроградных сил откровенно не просматривается, при высокой вероятности (но при не совсем зависящих от самой Украины обстоятельствах) прогресса по направлению к НАТО, выстраивание более разносторонней торговой политики вскоре превратится в данность. Если следующая официальная цель Украины на европейском направлении – это присоединение к таможенному союзу ЕС (где осталась Турция и очень хочет остаться Великобритания), то непосредственные цели ускорения роста экономики легче достигаются за счет расширения азиатских и ближневосточных рынков.
Тем более в условиях рождения новой, китайской, гегемонии или же нового, сино-американского, двухполюсного мирового порядка.