Как изменился Донецк после убийства Александра Захарченко? В какую версию о взрыве в «Сепаре» верят местные жители? Было ли на похоронах главаря «ДНР» двести тысяч человек? Какого политического будущего ждут дончане?
Публикуем очередное интервью с одним из жителей Донецка, который, по понятным причинам, пожелал остаться неизвестным.
— Что изменилось на улицах Донецка после убийства Захарченко?
— В целом ситуация спокойная. Правда, заметно увеличилось количество патрулей. Ходят по двое человек в военной форме, часто проверяют прохожих. Меня еще ни разу не проверяли, но рассказывали знакомые, которые с этим столкнулись. Наверное, так они демонстративно ищут подозреваемых.
— Как люди на это реагируют?
— По-моему, никак. Если говорить в общем, в первые дни после убийства Захарченко я нигде по городу не слышал, чтобы кто-то обсуждал эту тему.
— Не говорят, потому что боятся?
— Может, это обсуждалось вечером на кухнях, но многим, как мне кажется, просто безразлично. У всех свои дела и заботы.
— Верят ли местные жители в версию об «украинской ДРГ»?
— Люди разные. Те, с кем я общаюсь, сомневаются в этом, склоняются к тому, что это внутренние разборки. Мол, у них там наверху передел власти.
Есть, конечно, и те, кто считает, что Захарченко взорвали киевские спецслужбы. Местная пропаганда навязывала это с первых минут. Такое всегда списывается на «украинскую ДРГ», это уже отработанная технология, и немало людей этому верят. Мол, все на поверхности: кому выгодно, тот и убил, а выгодно Киеву, потому что он воюет с «ДНР». Подробности и детали мало кого волнуют.
Радикально пророссийские, конечно, не сомневаются, что убили украинские агенты. Другие же вообще не верят пропаганде ни в чем, в том числе и по этому делу.
— Как проходили похороны Захарченко?
— В те дни я не ездил в центр, начитавшись, что там всех проверяют и обыскивают. Далеко из дома не выходил. Смотрел только трансляцию похорон. Было видно большое количество автобусов. Людей было прилично. Сколько из них было реально сочувствующих, сказать трудно, но явно меньше, чем рассказывает пропаганда.
Кто-то искренне соболезновал, принес цветы, но большинство, судя по всему, просто согнали для массовки. Местные телеканалы говорят, что было двести тысяч человек, но такого быть не могло. Это должен был прийти каждый третий или четвертый житель Донецка, а со всей оккупированной территории не могли свезти десятки тысяч.
Пропаганде, конечно, удалось отчасти создать культ личности Захарченко. Несколько лет у власти, авторитарное поведение, пафосные билборды с его цитатами... Для определенного круга здесь он стал авторитетом. Но по-настоящему массовой скорби нет. Как, например, была в СССР, когда умер Сталин.
— Какие сейчас ожидания в Донецке по поводу дальнейших перспектив?
— Опять же, мало кто озвучивает свои взгляды. Если судить по местным СМИ и донецким пабликам в соцсетях, идет срач между сторонниками разных групп боевиков. Другие продолжают обвинять Путина за то, что он не присоединяет Донбасс к России.
— По вашим оценкам, такого присоединения хочет большинство или меньшинство местного населения?
— Думаю, таких половина. В самостоятельность «ДНР» тут никто особо не верит. Все эти события и начинались под соусом присоединения к России, «республика» рассматривалась как промежуточный этап. А желающих жить напрямую под властью Москвы, по-моему, меньше не стало.
При этом надо учитывать, что много людей уехало. Кто в Украину, кто в Россию. У всех у них может быть свое мнение. Поэтому оценивать донецкие настроения без учета этих людей не совсем справедливо.
— А проукраински настроенных дончан, которые остаются в городе, становится меньше или больше?
— Думаю, их количество не меняется и тоже где-то половина. Но многие из них готовы вернуться в Украину, если оккупированным районам дадут какие-то особые права. Некоторые хотят, чтобы в Киеве поменялась власть, надеются, что это поможет наладить мир.
Непонятно, правда, на чем строится такое мнение. Кто бы ни пришел к власти в Украине, он будет сильно зависим от настроений украинцев. Если новый президент согласится на московские условия, его же сразу снесут. А киевский вариант вряд ли примет Россия.
Даже если представить, что к власти придут «регионалы» и будут готовы подстилаться под Кремль, что они смогут сделать? Любой намек на сдачу национальных интересов — и еще один Майдан.
— Пушилин. Насколько он авторитетен для пророссийской части местного населения?
— Думаю, у этих людей к нему много вопросов. Тут часто цитируют его комментарии о минских переговорах, и он часто заявляет, что возврат в Украину при определенных условиях возможен. Слушая это, у промосковски настроенных, наверное, возникает диссонанс: с одной стороны, говорится об отделении и курсе на присоединение к России, с другой — не исключается компромисс с «фашистами».
— Недавно уже в команде Петра Порошенко заговорили о необходимости восстановить пенсии жителям оккупированной территории без справки переселенца и с выплатой всей задолженности за предыдущие годы. Если такая идея будет реализована, как это может повлиять на общественное мнение в сегодняшнем Донецке?
— Не думаю, что это увеличит прокиевские настроения. Многие не поедут на подконтрольную территорию и при таких условиях, потому что боятся украинских правоохранителей.
А некоторые и сейчас делают справку переселенца и ездят в Мариуполь, Краматорск и другие города, чтобы получить пенсию, а потом возвращаются обратно и продолжают рассказывать, какая Украина плохая.
— Один из последних мостов, соединяющих оккупированные районы и остальную Украину, — связь «Водафон». Как она сейчас работает в Донецке?
— Работает, но с перебоями. Бывает, отключается на полчаса, потом появляется.
«Феникс» лучше не стал, я вот не могу им нормально воспользоваться. Вроде бы показывает, что сигнал есть, но позвонить получается редко. Видно, особых усилий, чтобы наладить «Феникс», уже не предпринимают. Наверное, потому, что стал лучше работать «Водафон». На нем тут продолжает говорить половина населения, ведь у многих остаются родственники в Украине.