…Как всегда мистический, остросюжетный и необычный роман от автора культового «Кода да Винчи» — это именно то, чего все так долго ждали. Чтобы и страшно, и модно, и страшно интересно, и суперсовременно, и без особого умничанья. Вот почему «Джерело» Дэна Брауна (Х.: Клуб Сімейного Дозвілля) — международный бестселлер и наиболее знаковая книга этого года. На самом деле история успеха вполне предсказуема, читатели ждали очередного мессию, и он явился: симбиоз Железного Человека из «Мстителей» и Илона Маска – вот что такое эта история о сорокалетнем миллиардере, повсеместно внедряющем высокие технологии. В романе он на каждом шагу делает смелые футурологические прогнозы и вот-вот осуществит невиданный прорыв в науке.
Вот почему основная интрига – это грядущее событие, то есть «всего лишь» речь изобретателя, после которой все в мире должно измениться. На презентацию наш герой приглашает важных гостей, одного из которых в самом начале повествования встречает на вокзале грозный епископ, друг и советник короля. И уж это, наконец, закручивает сюжет романа – опасность, которую представляет для церкви готовящееся выступление, в котором, представьте себе, анонсированы ответы на основные вопросы человеческой жизни. Все, над чем бились лучшие умы, включительно с церковью и государством, будет совершенно бесплатно, без налогов и индульгенций раскрыто и объяснено в ходе речи гениального героя-изобретателя.
Вона подивилася в темряву навколо й гукнула: — Агенте Фонсека! У темряві почулися кроки, а потім — звуки боротьби. І раптом — оглушливий постріл упритул — різкий, раптовий! Ленґдон, Амбра і Бенья кинулися геть, а за луною пострілу в храмі розкотився болісний крик».
В случае со следующей книгой нашего обзора говорят, что она – это лучшее, что случилось в русской литературе за последнее время. «Как ни посмотри, выдающийся текст», — пишет о ней критика. Интересно, вовнутрь заглядывали? Нет, можно, конечно, сказать, что «Петровы в гриппе и вокруг него» Алексея Сальникова (М.: АСТ) – новое слово в бессловесной массе пороков и болезней, которую литература, как известно, обязана врачевать. То есть если раньше речь шла исключительно об алкоголизме и полубред «Москвы-Петушков» Венедикта Ерофеева приняли за канон и успокоились, то здесь такое «новаторство» намечается!
По сюжету главный герой и его семья гриппуют, Гоголь и Булгаков, выныривая из тумана аллюзий, как умиляется вышеупомянутая критика, аплодируют, и это ведь еще не все. Далее можно, словно художники-передвижники в «Золотом теленке», овсом и сеном картины малевавшие, взяться, например, за описание «пищевого отравления» (поскольку «наркотическая» хворь уже случалась). После задуматься об инкубационном периоде ветрянки, затем поразмыслить над энурезом и гайморитом, как жанрово-стилистическим форматом современной прозы, и успокоиться, скажем, на чем-то другом, но также конструктивном. Допустим, на процессе схватывания бетона. Там тоже свои стадии, как в романной структуре – никакой грипп и близко не лежал, не то что Мамлеев с Горчевым, как корифеи инфернальной жути.
Так вот, роман. Обложка мерзкая, конечно, зеленую тоску, должно быть символизирующая. А может, плесень, болезнь, зеленые сопли нового реализма. Есть такая школа в русской литературе, но там о другом, а здесь – не герои, и персонажи, в полубреду тянущие лямку сосуществования с близкими. Нужен нам такой реализм? И потом, «в гриппе». Ничего не напоминает? А должно сразу же напоминать! Если прежде, во времена критического реализма и соответствующего отношения к жизни, была какая-нибудь «Украина в огне» или «Я вся горю» на оранжевой пластинке Поля Мориа, то сегодня, значит, болеем. С одной стороны, конечно, неплохо – кризис (если все-таки речь о нем, когда не романам, а всяким там Петровым премии дают, да ЖЗЛ про Ленина художественной литературой по очередному приказу сверху считают), так вот, кризис тем и хорош, что из него всегда есть выход.
И значит, впереди нас ждут другие берега и крах трамвайной литературы. С другой стороны, может, лучше не трогать? Ведь есть, например, современные авторы вроде Романа Сенчина, пишущие про таежников, ликвидаторов и милиционеров, и все их знают, государственные потому что люди. А читают, спросим, чего? Может, про Ленина, которого автор просто в свой личный зачет (дабы разобраться с фигурой) записал, а все и поверили? Или, может, настоящие большие романы вроде «Взятия Измаила» и «Лестницы Якова»? Да нет, вряд ли, как говорили в «Сталкере».
Читают, вы правы, связные мысли – о жизни, любви, убийстве Лысого в зарослях лопуха. А здесь интеллектуальная чернуха (ну хорошо, бытовуха, настоящая чернуха – это «Джу-джу» Олега Разумовского), и читая ее, нужно обязательно помнить, что бывают времена, когда гениальными становятся плохие поэты. Ну и прозаики, конечно, тоже.
Заключительный роман обзора — потенциальный европейский бестселлер, чей автор мастерски и профессионально, без купюр и умолчаний рассказывает историю старого мастера фарфорового дела, который влюбился в юного продавца апельсинов. Что будут делать издатели с подобным счастьем в Украине, сказать довольно сложно, здесь такое чтиво не приживется, как показывает опыт Леся Ульяненко и его тяжбы с комиссией по морали и церковью, закончившейся, как известно, отнюдь не метафорической смертью автора. Как бы там ни было, «Хрупкие фантазии обербоссиерера Лойса» Анатолия Вишевского (Чернівці: Meridian Czernowitz) – это атмосфера, быт, мельчайшие детали интерьеров, привычки, лексикон и традиции времен Просвещения. И все изложено с большим знанием дела, тактом и психологической убедительностью. Даже цены на картошку и панталоны прилагаются, не говоря уже об образцах продукции главного героя, представленных в романе черновицкого издательства на цветных вклейках. Мастер по памяти делал фигурки со своего платонического (поначалу) любовника, а когда тот вернулся из армии, его жизнь изменилась, но к лучшему ли? Жизнь втроем — с женой и молодым квартирантом, который лишился ноги, содержание быта и участие в светской жизни того времени — к этому ли стремился и об этом ли мечтал старый маэстро в своих «хрупких фантазиях»?