Ахтема Чийгоза – известного крымско-татарского активиста можно смело назвать узником совести. Оккупационные власти в Крыму посадили его за то, что он противился аннексии украинской территории. Недавно благодаря усилиям Президента Турции Реджепа Эрдогана Ахтема Чийгоза выпустили из симферопольского СИЗО и вернули в Украину.
Для издания «Вероятно» Ахтем Чийгоз дал эксклюзивное интервью о том, в каких условиях в СИЗО находился, о Меджлисе, о возвращении Крыма в Украину.
Слышал Ваши заявления в СМИ, что после оккупации Крыма российская власть хотела купить Междлис. Так ли это и о какой сумме шла речь?
Да, это так. У них такие методы, и здесь нет ничего удивительного. Подразумевались не только преференции и должности, но и финансовые взаимоотношения. К сожалению, есть четкий пример, как это произошло с некоторыми членами Междлиса. Делались посылы как отдельным персонам, так и в общем. В каждом случае суммы разные.
Много ли оказалось предателей среди членов Междлиса?
Их имена известны. Это пять человек.
Что сейчас происходит в Крыму с Междлисом. Насколько мне известно, оккупационная власть его запретила?
Оккупационная власть запретила с точки зрения своего понимания системы законности и судопроизводства.
Вместе с тем, для международного сообщества, для Украины, для крымских татар это носит демонстративный акт, как метод устрашения. Несмотря на это, я не слышал, чтобы кто-то из членов Междлиса испугался, сложил полномочия или отказался называть себя членом Междлиса.
Как Междлис функционирует в Крыму?
На этот вопрос невозможно ответить однозначно, реалии и формы работы меняются. Все ситуации отслеживаются, мы достоверно узнаем о тех или иных процессах. Члены Междлиса регулярно информируют о ситуации, посещают Киев, где мы имеем возможность общаться.
Самое главное, что о работе Междлиса знает народ, и мы должны исходить из этого. Россия не смогла уничтожить, запретить Междлис. Она выражает агонию, потому что не может этого сделать.
Сколько, по вашим данным, после оккупации из Крыма выехало крымских татар?
Говорят, что около 10 тысяч человек. Я знаю, что основная часть находится в Крыму. И это очень важно.
Возвращаясь к событиям 2014 года, как Вы думаете, можно ли было сохранить Крым в составе Украины?
Конечно. Нужно было предпринимать ряд политических действий на протяжении предыдущих лет. Если бы за год до событий эти меры были предприняты, то все было бы совсем иначе. За годы независимости Украины некоторые политики специально провоцировали развитие такой ситуации. Было много спекуляций на эту тему. Например, ссылались на присутствие в Крыму большинства русскоязычного населения. На самом деле, политический бомонд работал для достижения собственных целей, но движение сепаратистов и пророссийских организаций никогда не были тогда столь массовыми. Даже движение «Русское единство», которое было за несколько лет до этого специально создано, на выборах получило около трех процентов поддержки.
Велась подготовка, плановая работа, чтобы в нужный момент все было готово к той ситуации, которая сейчас сложилась в Крыму. Проходили спекуляции по референдуму, все доходило до абсурда. Некоторые политики, в том числе и европейские не хотят видеть очевидное, признать факт аннексии. Если бы это было массовое выражение воли народа, то в чем была необходимость вооруженной техники, армии, которая колоннами шла с материковой части России.
Дата референдума лихорадочно менялась. Очевидно, что нужен был сам процесс референдума, а не результат. В Севастополе ситуация иная, там еще с советских времен собрался такой анклав отставников-офицеров со всей России, в том числе Черноморского флота. Подавляющее большинство населения либо бывшие военные, либо действующие и члены их семей. По Крыму такого нет. Я много лет занимался выборами, знаю ситуацию, мы всегда анализировали реальную ситуацию. К нам приезжали международные журналисты, мы проехали по участкам и заметили, что они были практически пустыми. Активность в день референдума резко отличалась от той, которая была, например, при выборах в Украине.
Отмечу, что с того момента, когда войска входили на полуостров, Крым погрузился в полный мрак.
Сколько, по вашему мнению, тогда проголосовало на референдуме?
По моим оценкам — 17-18 процентов.
И это не просто слова, я много лет возглавлял избирательные штабы, входил в свое время в республиканский штаб. Мы анализировали и просчитывали ситуацию в разрезе сел, вплоть до кварталов. В данном случае, мы больше исходили из учета активности населения и пришли к выводу, что в целом по Крыму активность не превысила и 20 процентов. У нас достаточно опыта, чтобы увидеть объективную картину.
Есть ли вина в сдаче Крыма лично Александра Турчинова?
В этом вопросе персонализация не уместна. Скажу лишь, как на тот момент я ощущал эти события: глубокое возмущение, разочарование. Складывалось оно у меня на основе тех действий, которые происходили. Население встало на защиту наших военных, люди кормили их, носили сигареты, а потом выяснялось, что командиры сдавали части, мотивируя тем, что не было приказа из Киева. Но ведь есть приказ и устав – первый выстрел в воздух, второй — на поражение… Я тоже служил и знаю все это. У нас в районе Бахчисарая были десятки частей, мы каждую часть брали под защиту и такая ситуация была по всему Крыму. Все наши соотечественники, граждане Украины активно участвовали в этом процессе. Это был посыл от народа, что надо защищать наших военных. Однако у ворот стояли зеленые человечки… Было глубокое разочарование, что многие руководители военных подразделений сдали части.
В Киеве тогда власть еще не была четко сформирована и организована, не было инструментов, армии. Сидя в тюрьме, я видел методы ФСБ и понимал, что Крым постепенно превращался в зону в прямом смысле для людей, живущих там, и в зону военного объекта. Оккупация не заключалась в том, чтобы в пять утра пришли военные и заняли десятки административных зданий. Тогда уже колоннами через Керченский пролив шли войска. Украина не была готова к подобному, да и Европа тоже не ожидала. Чуть позже, когда уже на Донбассе разворачивались похожие события, в Харькове, в Херсоне, Одессе – тогда власть более-менее централизовалась.
С избранием Президента Украины в России и вовсе началась истерия, ведь никто не думал, что пройдут выборы и будет избран Президент, сформируется вертикаль власти. Тогда Украина начала оказывать достойное сопротивление российской агрессии.
Как нужно было действовать в то время украинской власти, чтобы сохранить Крым в составе Украины?
Вы говорите о следствии, а я говорю о причинах. Следствие – это результат того, что происходило все годы Независимости, а последние годы очень активно. В Крыму есть целостная нация, коренной народ и политическая сила – это крымские татары. И сегодня на востоке ценой крови Украина доказывает всему миру, что она состоявшееся государство, на юге Крыма, крымские татары ценой своей крови доказывают, что они никогда не изменят принципиальным ценностям. Важно дать правильную оценку прошлому, чтобы в будущем не повторять ошибок.
Вы старались противодействовать оккупации, за это вас посадили в тюрьму. В каких условиях вы пребывали, как к вам относились?
— Условия такие, какие есть. Это же не пансионат выбирать… Меня меньше всего беспокоили те условия, в которых я находился, потому что ты ощущал весь груз ответственности за народ, за государство. С первых заседаний я даже кричал, что я не считаю преступлением быть гражданином Украины, это моя принципиальная и настойчивая позиция. Я воспитывался так, что если мужчина ведет себя уверенно, принципиально, мужественно, то это может вызывать уважение даже у врагов. Видимо поэтому, через некоторое время отношение ко мне со стороны работников СИЗО и самих зэков тоже менялось в лучшую сторону.
В тюрьме я был 2 года и без нескольких дней 9 месяцев.
Вам приговор зачитывал бывший украинский судья?
Председательствующий Верховного суда. Там было двое украинских бывших судей – граждан Украины и прикомандированный из Саратова. Я даже первое время вмешивался и указывал на то, что председатель суда не самостоятельный и на него оказывает воздействие рядом сидящий, я его назвал ФСБшник в мантии судьи. Это было очевидно, председательствующий даже называл меня имени отчеству, а тот другой говорил, что надо называть «подсудимый».
Как вы думаете, какая мотивация была у украинских судей пойти на такой шаг предательства?
Они никогда не ассоциировали себя гражданами Украины, как и поступали некоторые политики. Может они просто из удобства, личных интересов это делали. Политическая элита больше думала о своем благополучии, а не о государственных интересах.
Гражданство – это есть обязанность , это осознанный шаг, дог, это не только права наделенные. Некоторые из них говорят, что всегда был пророссийским.
Много ли в тюрьме, в которой вы находились, было украинцев?
Последние полтора года сажали массово, в том числе работников ГАИ, полиции, прокуроров, бывших депутатов, госслужащих. И чтоб показать миру, что в Крыму есть угроза терактов, государство-террорист показывало, чтоб прикрыть свой терроризм в государственном масштабе против населения Крыма, демонстрировало некоторую работу по ликвидации или выявлению всякого рода надуманных диверсантов, экстремистов.
Многие из них достойно себя вели, я с ними общался, в кабинетах, по возможности в коридорах СИЗО. Там замкнутое пространство, на улицу, во двор не выходишь, все время двигаешься внутри помещения по коридорам определенным. Некоторые попав, опять же исходя из собственного ощущения тяжести, подписывали гнусные бумаги в надежде… Если ты себя еще оговариваешь, это один подход. А если ты еще сдал свою страну, народ, друзей, подписывали и получали так называемую свободу. Но это подлость, как потом с такой подлостью жить? По молодости может кажется, что это где-то спишется, но я думаю иначе.
Сенцов тоже находился в Вашей тюрьме?
Я его встречал как-то в коридоре. У него были такие же жесткие условия, как и у меня. Он молодой, достойный. В тюрьме четко определяется, кто себя достойно ведет, а кто себя повел неправильно.
С кем вы пребывали в камере? И что собой представляла сама камера…
Всем им ставилась задача стучать на меня. Как только они узнавали с кем сидят, то понимали, что это чревато последствиями. За первые 2 года, которые я просидел в Симферополе … 4 сидельца у меня менялось. По разным статьям обвинений: и за убийство первой степени, и за барыжничество (наркота), и воровство, один был из Украины, из Николаева – сейчас он в колонии Керчи. Всем, кто себя достойно вел, я старался помочь. К первому сидельцу я относился не эмоционально, к остальным, пока они со мной сидели, я помогал, чем мог.
Последний, с кем жил в камере, был крымский татарин. Раньше я говорил, дайте мне крымского татарина, а мне отвечали, мол ты революцию устроишь. В большую камеру меня не сажали, считали, что я смогу влиять. Было гораздо тяжелее, когда сидишь один. Так бывало и по два месяца… регулярно это происходило. В общей сложности из полутора лет я 8 или 9 месяцев практически один был. Тяжело быть одному в замкнутом пространстве. Но это своего рода такое воздействие на психологию.
Например, за все почти три года солнца практически не видел. Оно у меня в окне появлялось. И то это в последний год, где сидел на 4 этаже – оно у меня появлялось в 5 или 6 утра летом и на 10-15 минут, мне било в глаза, когда я лежал на нарах, и я радовался этому. Потому что все остальное время, даже выходя на прогулку, ты ищешь луч солнца сквозь этот шифер. Я не давал повода работникам ФСБ думать, что мне тяжело.
Я в разных камерах сидел: для пожизненного заключения, в подвальном помещении, на спецпосту больше года просидел, где отдельно несколько камер изолированы от общего коридора, где более жесткий режим. Последний год я сидел на четвертом этаже в более-менее отремонтированной камере, в ограниченном помещении – неполных два метра ширины и метра три-четыре в длину. Там я находился все время вдвоем.
Условия были несовместимы с человеческими условиями и достоинством. Телевизор у меня был, но иногда думал, что лучше бы его не было. Все каналы были только российские, фильмы показывали о войне, как они победили и везде побеждали, о спецслужбах, милиции. Можно сума сойти, все вокруг враги, насаждается. Ток шоу и политшоу их – это просто мозги рвет. Это просто кошмар.
Много ли писем вы получали на свою поддержку за время пребывания и что писали люди?
С письмами вообще очень интересная ситуация, особенно первый год, полтора. Очень ограниченные были возможности получить информацию, адвокаты приходили достаточно редко. Часто слышал, что говорили – тебе кипа писем пришла, но ко мне они не доходили. Потом жене передал через адвоката, что мне писем не дают. Она пообщалась и узнала, что много писем приходит в СИЗО по праздникам. Жена могла заходить ко мне и их приносила. Это очень помогало морально. Ты видишь, как твои соотечественники от всего народа приветы передают. Со всего мира приходили письма. Даже дети присылали рисунки. Это вызывало эмоции до слез и поддерживало.
Как часто к вам пускали родных, жену?
Первый раз увидел жену в мае 2015 года, спустя полгода, и то она измором взяла следственный комитет. Потом раз на свидание ко мне пришли родители. С января 2016 года у меня суды начинались, и у супруги появилась возможность приходить очень часто. Меня выводили в кабинет, это та же камера, только там вместо нар стоит стол и стул. Через нее я получал всю информацию, передавал свои заявления.
Вы планируете вернуться в Крым. Не боитесь очередных репрессий?
Я не планирую. Это мое желание. Я обязательно поеду домой. Я не просчитываю варианты развития событий. Это моя Родина, мой народ там живет. Я найду способ реализовать это.
Аксенов разводит истерию, что будет пикет делать на границе, ну что ж, это его право. Пикет – это тоже выражение своего отношения. Но решать это не ему. В Крыму вообще решает только один центр – Москва, Путин.
Возможна ли деокупация Крыма и как это может произойти?
Принципиально это должно происходить ненасильственными методами, не вооруженными. Как будет происходить? Я думаю, что усилиями Украины и международным давлением, санкциями, которые вначале неохотно воспринимались. Нужно увеличивать давление, а санкции должны переходить в разряд персональных. Если они будет касаться конкретно самого Путина и его окружения, то эти санкции будут очень чувствительны.
Через сколько лет Крым сможет вернуться в состав Украины?
Подобным прогнозами заниматься нельзя. Нужно делать каждому свою работу и журналистам, и общественности, и украинской власти. Полагаю, что не так долго ждать это событие, как нам пытаются навязать на самом деле.