...Говорят, этот бестселлер — окончательный и бескомпромиссный ответ сторонникам «креационного» создания мира, отстаивающим «разумный замысел» и «Божий промысел», а не приключения обезьяны у Дарвина с Докинзом. Что ж, вполне может быть, только в случае «Эволюции» Джерри Койна (М.: Альпина нон-фикшн) вспоминается вот какая история, произошедшая с ее автором. Как-то раз группа бизнесменов из пригорода Чикаго пригласила его прочитать лекцию о теории эволюции и ее отличии от учения о разумном замысле. Ну, чтобы проверить свою веру, что ли.
Натурально, наш ученый подробно изложил содержание популярной брошюры о восстании на «Очакове», то есть, извиняюсь, изложил доказательства эволюции, объяснив при этом, почему тезис о разумном замысле -- это религиозное, а не научное объяснение жизни.
Например, есть в его книжке глава о том, как секс управляет эволюцией. Там все просто, если помните -- главное, не жить, а выживать, то есть размножаться, а не излишества всякие нехорошие. «Половой отбор проявляется двумя способами, — строго заявляет автор. — Первый, примером которого служат гигантские рога большерогого оленя, представляет собой прямое соревнование между самцами за доступ к самкам. Второй, явленный нам в длинном хвосте ткача, сводится к выбору самками среди потенциальных партнеров». Вот такая вот занимательная зоофилия.
С другой стороны, доводы автора вполне логичны, хоть эта самая вера, естественно, далека от науки, она все больше, как понимаете, о жизни и смерти после всякой логики (а не против нее). Тем не менее Койн уверен, что тем, кто выступает против дарвинизма исключительно из соображений веры, не хватит никаких доказательств, потому что их вера не опирается на разум. Какой же может быть разум в подобном «безумстве храбрых», не так ли? Оказывается, не так, а несколько иначе.
Например, нашего автора, чья книга — не свод моральных законов и даже не небо в алмазах, а всего лишь краткое обобщение основных оснований, на которых современная наука признает теорию эволюции правдивой — тоже можно понять. А ему самому — даже вынести некий урок из встречи с вышеупомянутыми бизнесменами-моралистами. Смешно, да? О морали — в бизнесе! Тем не менее в науке ее не намного больше. «Как же так может быть? — задумался наш проповедник тогда же, в Чикаго. — И гангстеры у них есть, да в обезьяну не верят, и джаз у них африканский, эволюционный, а все равно говорят, что Божья роса. Может, имеется у них на этот счет военная тайна?».
И действительно, слова одного из мальчишей на лекции схватывают суть смешанных чувств, которые у многих людей вызывает эволюционная биология. Мол, доказательства убедительны, но их не убедили. Неужели так сильна их вера, что мы их черными дырами, электронами и микроволновыми печками, в которые они верят, а они только улыбаются, как Христос перед Пилатом? Почему другие отрасли наук не страдают от таких проблем? Ведь их высокие материи вроде теории струн значительно больше оторваны от нашего повседневного опыта, чем эволюция, а в нее все равно не верят. И это при том, что мы можем увидеть ископаемые остатки в ближайшем музее! Так в чем же проблема с эволюцией? Признание значимости ее теории эволюции, конечно, требует коренных изменений в мировоззрении, но оно ведь не обязательно ведет к тем страшным последствиям, которые всегда рисуют «верующие», пытаясь отпугнуть людей от дарвинизма, как убеждают нас в этой книге. «Оно не сделает вас аморальным и не внушит мыслей Сталина или Гитлера, -- убеждает нас автор.
И пускай эта теория не обязательно приведет к атеизму, но благие намерения все равно куда-то приводят, если помните. Англию, например, привело к тому, что в некоторых ее школах учение о разумном замысле таки представляется как альтернатива теории эволюции, а вот в США еще держатся и такая практика запрещена законом. Гангстеры, что с них возьмешь, кроме нелюбви к Сталину?!
Все повести печатались в журнале «Костер», еще когда он был альманахом под редакцией Максима Горького. В них нам рассказывают о веществе, обнаруженном сначала на Солнце и лишь много лет спустя на Земле. О случайном открытии невидимых X-лучей, принесших Рентгену самую первую Нобелевскую премию по физике, а человечеству — прибор, позволяющий видеть насквозь. А еще — об изобретении радио, без которого не было бы ни телевидения, ни Интернета.
Во времена же оные у автора не было даже среднего образования, хотя свое призвание он обнаружил в кружке при Киевском университете, не будучи, ясное дело, студентом. И хоть школьную систему господа-товарищи с его именитым тезкой во главе разрушили, однако самообразования автору хватило, чтобы в восемнадцать лет написать первую научную работу — о фотонной структуре рентгеновского излучения, которую опубликовал ведущий мировой журнал по физике. В то время идею фотонов еще не принимали даже видные физики, включая Нильса Бора, а восемнадцатилетний Матвей Бронштейн из Киева оказался в самой гуще событий тогдашней физики, представляете?
Как писал? Увлекательно, интересно, сейчас так не пишут. «В конце XVIII века жил в Лондоне ученый-химик, которого звали Генри Кавендиш. Это был нелюдимый и одинокий человек. Он появлялся на улицах с узловатой палкой, в длинном дедовском сюртуке и в широкополой шляпе. О его странностях и причудах по городу ходило множество слухов. Передавали, будто нелюдимость его и суровость доходят до того, что иной раз за целый день он не произносит ни одного слова».
И неудивительно, что на допросах в НКВД, чтобы автор во всем сознался, понадобилось семь дней и ночей непрерывного допроса. Такого «конвейера» обычно хватало для признания в чем угодно, не только в преимуществе рентгена над Божьим оком.
Вот как нам предлагают воспринимать энергию. «Что общего между пощечиной; шумными хлопками крыльев голубей, взлетающих с крыши вашего дома; шипением содовой таблетки от похмелья; подмигиванием красного зрачка пожарной сигнализации в ночи и мухой, пойманной и спеленутой смертельной паутиной?» — спрашивают нас, когда мы, не успев прожевать печенье с шоколадом, слезли с Джомолунгмы. И не отвлекаясь на сваренный хомячком кофе, отвечают: «Всё это формы энергии. Невидимая и непостижимая, она остается главной загадкой природы. Мы не можем ее себе представить, но она сама помогает нам ее понять».
Впрочем, метафизики здесь тоже хватает. Ожог чайником, падение с Эйфелевой башни, укус тарантула — это все ерунда по сравнению с тем, что могло быть, если бы мы не знали всего, чем нас пугают в этой книге. На самом деле нам не должно быть больно! Боль тут ни при чем, главное — научно-популярное ей объяснение. Красное пятно на лице от пощечины — результат превращения кинетической энергии движущейся руки в свет, понятно? А шум крыльев голубей, похожий на аплодисменты, которым нас пугали в начале — результат превращения запасенной химической энергии (корм) в кинетическую. А вот шипящая таблетка в стакане — результат не вчерашней пьянки и сегодняшнего похмелья, а вполне научный факт, поскольку это превращение химической энергии в звук (и, возможно, тепло от первого утреннего глотка).
И вообще, «когда мы начинаем понимать, что такое количество энергии, то более ясно осознаём и многие другие явления нашей жизни, которые вроде бы прямого отношения к ней не имеют, — не унимается автор. — Например, почему страдают машины во время аварий; почему ожог паром болезненнее, чем ожог кипятком, и почему так опасно падать с лестницы. Во всех случаях ответ один: потому что энергия должна во что-то трансформироваться». Тем более, добавим, такая неуемная поутру.