Возможно, это один из самых недооцененных фильмов прошлого года. И хотя он получил две номинации на «Золотой глобус» и был отмечен многими сообществами критиков, но в оскаровской гонке не участвовал, несмотря на дивную игру невероятной Аннетт Бенинг, полную завидной легкости и абсолютной независимости. И в украинском прокате, что закономерно, ленты не было. Картины с Аннетт Бенинг в принципе до нас доходят редко. Эта трагикомичная история, написанная и снятая мужчиной, — срез женского сознания, прошедшего путь от последствий первой волны феминизма до книжных полок, заваленных пособиями про клитор и женский оргазм. История, рассказанная глазами мальчика-подростка, пытающегося стать мужчиной в окружении трех особенных женщин.
Санта-Барбара, Южная Калифорния, год 1979, закат эпохи хиппи, приближение синтетических 80-х. Главную героиню зовут Доротея Филдс (с греческого имя Доротея переводится как «дар божий», потому что женщина — не что иное, как сокровище, дарованное Господом первому мужчине).
Ей 55, и она одинока. Любит «Касабланку» и Хамфри Богарта, растит пятнадцатилетнего сына, которого родила очень поздно, и не знает, как сделать из него хорошего мужчину. В ее доме живет несколько квартирантов: механик Уильям, который в свободное время упражняется в гончарстве; девушка-фотограф Эбби, которой за двадцать и у нее обнаружен рак шейки матки; а также регулярно приходит ночевать семнадцатилетняя Джули, подруга детства сына Джейми.
В самой первой сцене у Доротеи воспламеняется авто на парковке, бежевый Ford Galaxie 1962-го, оставшийся от мужа, и целиком сгорает: неисправность в проводке. «Жаль, красивая была машина», — огорчается героиня. «Мам, она была старая, в салоне постоянно воняло бензином, и она все время перегревалась», — оспаривает сын. «Ну она ведь не всегда была старой. Просто вдруг стала старой», — с тоской отвечает Доротея, подразумевая под автомобилем себя.
Пятерка центральных персонажей определенно подобрана не случайно. Мы видим одного зрелого мужчину, механика, который выказывает симпатию то к Доротее, то к Эбби, не особо пытаясь понять ни ту, ни другую. Видим одного юношу, влюбленного и жаждущего узнать, как именно сделать женщину счастливой. И видим трех женщин разных возрастов, которые ищут себя и познают мир.
Лаконично, но точно автор рассказывает биографию каждой, причем непременно устами соседнего персонажа. Доротея родилась в 1924-м, пережила эпоху Великой депрессии, Первую мировую, войну во Вьетнаме. Родила позднего и единственного ребенка, развелась и больше не вышла замуж. Эбби родилась в 1955-м, переехала в Нью-Йорк, увлеклась фотографией, перекрасила волосы в красный, встретила парня, которого слишком шокировала новость про рак, вернулась обратно в Санта-Барбару. Джули родилась в 1962-м, в четырнадцать решила потерять девственность с первым попавшимся мальчиком на вечеринке и с тех пор регулярно занимается сексом с разными парнями, потому что только так, как ей кажется, можно их узнать по-настоящему.
Сценарист и режиссер Майк Миллс определенно изображает самого себя в пятнадцатилетнем Джейми. И проецирует на героев отношения с собственной матерью, которая едва ли когда-то была всамделишно счастлива. Как и персонажи фильма, Миллс родился в солнечной Калифорнии. Как и Эбби, окончил нью-йоркский колледж искусств. Мать постановщика скончалась в 1999 году от опухоли головного мозга. После ее смерти отец признался в своем гомосексуализме, а спустя пять лет умер от рака легких. В картине есть эпизод, в котором Доротея посвящает зрителя в свое грядущее: «Сейчас 1979 год, мне 55. И вот в это время верит мой сын. Верит в этих людей, носящих такие прически и такие одежды, делающих такие движения и издающих такие звуки. Сейчас 1979-й. А в 1999 году я умру от рака из-за курения... Они не знают, что эре панка наступает конец, что скоро придет Рейган. Невозможно представить, что дети больше не будут мечтать о ядерной войне и их станет пугать изменение климата.
Невозможно представить себе ВИЧ и то, что можно будет выделывать на скейтборде. И Интернет... Перед смертью я подготовлюсь к кризису 2000 года, запасусь консервами и водой в гараже и положу в банковскую ячейку золотых монет на сумму шестнадцать тысяч долларов. Но я умру до наступления Нового года. Надо мной будут летать воздушные шары в форме дельфинов, а из бумбокса будет звучать Луи Армстронг».
Это конец прекрасной эпохи. Фильм Майка Миллса, прикидываясь непринужденной семейно-бытовой драмеди с полукомичными диалогами о сексе, менструации и феминизме, на самом деле является обаятельной, сладкой и одновременно горькой эпопеей о взрослении и старении, причем как отдельно взятого человека, так и человечества в целом; о взрослении и старении ХХ столетия, оказавшегося самым насыщенным, сложным, переломным веком в истории.
И этот ХХ век, несомненно, представляет именно женщина, впервые за долгие тысячелетия наполнившая грудь духом абсолютной свободы, будь то право глотать противозачаточные таблетки или право на одиночество, если «тот самый» мужчина так и не встретился; право не имитировать оргазм и право растить и не растить детей; и даже право стареть (ХХІ век, увы, нас этого права лишил).
— Что вы помните о муже? Что вам в нем нравилось?
— Он был левша, а я правша. И когда мы вместе просматривали биржевые котировки, он мог одной рукой держать ручку, а другой чесать мне спину.
— И это все?
— Мне это нравилось.
Миллс, несомненно, снял фильм-посвящение женщине в целом и конкретно своей матери, посвящение эре, перевернувшей представление о том, как женщина должна выглядеть, что должна делать и от чего должна испытывать счастье и удовольствие. Собственно, он снял кино о том, что женщина в принципе ничего никому не должна. И если захочет, то может без задней мысли пригласить бригаду пожарных, потушивших ее пылающее авто, на свой День рождения.