Иван Абрамов — боец Правого сектора, фигурант списка сайта «Каратель», телевизионщик и бывший «голос» канала UBR — рассказал «Фразе» свою историю, поделися воспоминаниями о войне и мыслями о будущем.
Ты работал телевизионщиком, был голосом канала. В какой момент пришло желание пойти воевать?
Ну смотри, чтобы ты понимал мотивацию. У тебя в соседней квартире живут люди: мама, дети и т. д. Им начинают выбивать двери, болгаркой срезать петли и т. д. Твои действия? Ты берешь, что потяжелее под рукой, и идёшь «хуя***ть» тех, кто выбивает двери твоей соседки, ты же её знаешь, тётя Маша, условно говоря.
Я работал на «телеке», и тут началась война. Я работаю, озвучиваю для эфиров, у меня смена с 10 утра до 10 вечера, после чего я еду на Майдан и занимаюсь там своими делами. Но иногда надо же переодеться — просто воняет резиной, кострами, поспать надо, поесть хотя бы. А попробуй поработай 12 часов кряду. Работали я и Аня Ильницкая, девочка-умничка. Есть мужской голос и женский, мы посменно работаем, день она, день я.
Потом было неделя-неделя и т. д. Всегда мы понимали друг друга: мне надо уехать — пожалуйста, бери и уезжай, подменю, решим. А потом началась война. А я ж на новостях работаю — смотрю на это всё огромными глазами. Я был в Донецке, у меня в Луганске трудовая книжка лежит, что это происходит!?
И тут звонят друзья, которых я после Майдана не нашёл. И тут звонят сами: «Алё, ку-ку. Поехали, я всех собрал». А это ж не Майдан-Телецентр, это Донецк, без денег очень не хочется оставаться. Да и людей обмануть и бросить я тоже не могу. Я с Аней, сменщицей, договорился: недельки две, говорю, поработаешь за меня? Зашёл к руководству, они говорят: «Делайте, что хотите, лишь бы работа шла и брака не было». Я поехал и через две недели вернулся. Ну некомфортно, конечно, две недели работать. Оттарабанил я за сменщицу две недели, а мне наши звонят: «Старый, поехали».
Слава Богу, что это «Правый сектор», там возможно брать и ездить по месяцу, по две и по три недели. Я прекрасно знаю разведгруппу, давно и хорошо знаю командира. Некоторым даже деньги не нужны — ни жен, ни детей, ни родителей — им пофигу. И они меня прекрасно понимают — я работаю.
«Тебе когда домой? Сколько времени есть? Три недели» — они меня забирали из-под дома, и мы ехали, а потом организовывали машину и привозили обратно. Приятно.
Ну как приятно... Это ж «бойові побратими». Причем там часть отсюда, часть отсюда..
Или вот человек, который нам ("Правому сектору". — Ред.) помогал, человек небедный, несколько квартир у него в Киеве. Он нас спрашивал: «Что надо?». Не «наличкой» помогал. Потом полыхнула война, он прибился к штурмовикам, потом от них ушёл к нам, в разведку. Затем взял свой автомат и стал ходить с нами на выходы. Дядьке 53 года, совершенно удивительный человек.
Что больше всего поразило на войне?
Я приехал в Киев, пришёл на работу, и всё спрашивают: «Ну как там?». «Нормально». А режиссёр монтажа спрашивает:
— Тебе кошмары не снятся по ночам?
— Снятся, — говорю.
— Какие?
— Такие, что я утренний эфир проспал! Первый эфир в своей жизни проспал!
Но поразило вот что. По порядку. У нас была база в посёлке Новогродовка: две шахты, жило там тысяч 50 — пятиэтажки, супермаркеты, кабаки. До фронта — 40 км. Осталось там жить 16 тысяч — это мы считали, «менты» нам давали сводки. Мы заняли учебные классы и общагу за предприятием Клюева (оно отопительные котлы делало). Учебные классы «отжали», потому что рядом мост — въезд в город, под ним проходит Ж/Д-сортировочная на обе шахты — ты держишь транспортный узел, а с другой стороны поле.
В Новогродовке есть милиция, она работает. Это украинская территория, но там три перепуганных мента и одна ментиха. Мы пришли к ним познакомиться, поговорить. Так они нам двери открывали 20 минут. Мы им звонили-звонили... Или вот еще: военных в городе нету, есть пограничники. Они заняли какую-то общагу, позакрывали окна мешками с песком, закрылись и сами себя охраняют.
Вообще, первое, что вы делаете, когда заходите в город, — заводите патрули. 4 человека, 1 из них с пулёметом, 1 с дробовиком. и вы идёте по городу.
Всё это демонстративно, напоказ, но также демонстративно и вежливо: «Добрый день», бабульке сумки поднести — мы же «правосеки», люди вежливые... Сначала они от нас разбегались. Потом, когда «дошло» уже, они узнали, где у нас расположение, и приходили к нам, стояли в очереди — кто-то «ляпнул», что у нас раздают «гуманитарку», и туда по утрам стали сходиться мамы с колясками. Люди должны знать, что «пустым от правосеков ты не уйдешь».
К нам отпускали детей гулять! Детворе прикольно, можно пошастать по БТРу, можно покрутить «зенитку», под присмотром, конечно. А городок шахтерский, все дети в угольной пыли, и ты даже не поймешь, что это за ребёнок, беспризорный или нет. Но от нас дети не уходили без пряников, шоколадок. Местные их к нам отпускали совершенно спокойно.
И это на фоне той репутации и слухов, которые крутились вокруг вас в то время...
Конечно. Родители знали, что ребенок гуляет, накормлен супом или борщичком...
Как в садик отдали...
Да. И вот к твоему вопросу что поразило. Приходит мальчик Серёжа и говорит: «Ваня, ваших отсюда будут выбивать. Вы отсюда уедете, а у меня через 3 недели день рождения. Я не хочу день рождения встречать в подвале, не уезжайте!».
Что по-твоему самое ценное, какой опыт, какие знания ты вынес оттуда?
Бесполезный, абсолютно бесполезный опыт. Ну смотри, зачем мне знать здесь, в Киеве, как какие мины ставить, как делать гадости, как убивать людей?! Это абсолютно не применимо тут. Зачем мне в городских условиях знать, как обращаться с оружием?! Совершенно бессмысленный опыт, здесь это ни к чему.
Какие качества лучше проявляются в такой среде? Какие трансформации происходят в человеке?
У нас в подразделении были совершенно разные люди. Непонятно, как поведет себя человек после первого боя. Я посматриваю на людей и думаю: «Так, с этими я не был в бою, они могут струсить». А начинается «валево», и трусят совсем не те люди, от которых ты этого ожидал. Это довольно стремно, когда ты думаешь, что ты этого человека давно знаешь, а оказывается: нифига его не знаешь.
Было ли страшно?
Есть такая пословица «очі бояться, а руки роблять». Страшно п***ец как! Но ты прекрасно понимаешь, зачем ты туда пошёл. Ты выходишь с группой, с командиром выполнять боевую задачу. Если ты позволишь себе бояться — «лягут» все, «железно», и ты будешь первым. Заходишь с группой, попадаешь в засаду — страшно п***ец! Начинают убивать бойцов. Если вы начинаете разбегаться, паниковать — «положат» всех, никто не выживет. Но ты видишь место, откуда идёт огонь, вычисляешь самый интенсивный огонь, это, как правило, пулемётчик. Но патроны-то у них закончатся, 250 патронов, что там? Ты закидываешь их гранатами, открываешь огонь — они боятся, они же вроде в засаде? Ты двигаешь к ним по самому жёсткому отрезку, а иначе не уйдешь оттуда. Страшно, капец!
А когда был самый страшный момент?
У нас была такая задача: выбить «сепаров» с «Пульсара», это такая технологическая насыпь у аэропорта, со стороны Песок. Занять, «укогтиться» там и ждать, пока нас сменит десантура. Там была вышка пожарной части, этажей на шесть. Командир группы нам показывает карту и рассказывает: «Самоубийцы (это была шутка такая, мотивация), смотрим сюда, берём армейского артиллерийского корректировщика, сначала выбиваем этот ротный опорный пункт, потом следующий, потом заходим сюда, тут ставим мины — там эта гнида шастает на гусеничной технике. Потом мы выходим чуть дальше — нас палят с „пожарки“ и с того ротно-опорного пункта, до которого мы „дотянуться“ пока не можем. Мы выманиваем их на себя, снова занимаем „отбитые“ позиции, наводим артиллерию на этих „чертей“, занимаем „Пульсар“, а нас потом меняет десантура».
Ничего себе! Я командира спрашиваю: "Ты не писал сценарии сериалов про войну? Это серьёзно?". А он говорит: «Да какие проблемы? Идём».
Что любопытно: всё, как по часам, произошло. Мы заняли один «ротник», другой, зашли, выманили, нас увидели с «пожарки», мы их «вытащили» на себя, «положили», и нам потом пришло подкрепление! Наводили на себя артиллерию и должны были успеть уйти. А на вышке сидит не «марксмен», «не мальчик с веслом» — с СВД, на вышке сидит снайпер, с хорошей винтовкой 308 или 338 калибра, я не знаю. До вышки 800 метров, как раз дистанция работать — там снайпер и наблюдатель. И вот я лежу за кочкой, от неё до насыпи метров 30. И вот он меня видит и «покошмаривает». А ты там долго не полежишь — сейчас тебе «насыпят» из минометов, и там уж бегай не бегай: до свиданья. И ты лежишь, ещё сигареточку закурил, и думаешь: «Сейчас я встал, получил сразу в голову, а ползти за этой кочкой — Бог его знает, видит он тебя или нет». Ты понимаешь, что «приехал». А будешь трусить — тебе дадут минометами. Пополз!
Очевидно, что в военных, сложных условиях дружба особенно крепка. Как вы встречаетесь с побратимами? О чем говорите?
Я всю эту компанию знал ещё до войны, лет по 10 каждого. Поэтому мы можем обсуждать всё что угодно. Ну и, конечно-обязательно, мы вспоминаем всех наших побратимов и помним дни их смерти. У нас из группы в 25 человек за полгода погибло 8, я лично вывозил. За неделю до даты обязательно позвонят: «Поехали, ты же помнишь?». Конечно, помню, как я могу забыть?
Ну и, конечно, повспоминать есть что. Например, по селу стреляет артиллерия, нормально, вырывает такие дыры из стен. Тут появляется старшина и приносит трёхлитровую банку парного молока. Оказалось, он шёл по своим делам и увидел бабульку, у неё корова, он пошёл, взял какие-то яйца, поменялся... Там вещи бывают невероятные абсолютно.
Нет ли ощущения «ненастоящести» жизни спокойных городов? Не тянет ли на фронт по приезду в Киев? Если тянет, то как скоро?
Тебя привозят на машине, у которой дыры от пуль, где окно картонкой забито, чтоб не дуло, и ты со всем своим барахлом, по форме (мне же там гражданка не нужна). И ты выходишь почти возле дома на парковку, а там ночной клуб «Максимум», рюкзак бросил, на него каску, на бампер сел, сигаретку закурил. Слышишь музыку, заходят люди, проститутки, все хорошо живут. А ты сидишь и лёгкие выплевываешь, потому что наконец-то хоть подышать можно свежим воздухом, без угольной пыли.
Или была история. Я только приехал. Позвали друзья на дачу — мясо пожарить, рыбалка, давно не виделись, ну и всем же интересно, что да как. Я приезжаю к ним на дачу, и вот все эти дома, озеро, лес... И тут я понимаю, что географически село один в один, как там, где мы были. Только дома целые. Всё то же самое. Сидишь и думаешь. После какой-то рюмки начинаются вопросы типа: «Чё ты туда попёрся?». А ты говоришь: «Видишь этот дом? Я видел такой же дом, у которого дыра от 120 миллиметра? Только там люди всё бросили и удрали, бросив даже машины в гараже, потому что танком влепило в стену. И я не хочу, чтоб здесь это было. Я не дам».
Почему войну называют АТО?
Объявить военное положение невозможно. Это не война. Это удобно -- что нашим, что этим мудакам. Военное положение — это «жопа». У нас полномасштабные боевые действия, военных там задействовано очень много, но у нас — АТО. И при военном положении там выборов не может быть, аэропорты закрываются и т. д. Поэтому я считаю, что это правильно.
Как ты оцениваешь действия государства? Насколько хорошо или плохо оно действовало?
Верховный главнокомандующий Порошенко за границей все правильно говорит. Вот наши соседи, военные, говорят: «Да дайте нам, мы Донецк вынесем за неделю». Понятно, что вынесете, — вам сопротивляться не будут, оттуда просто уйдут и всё. Но там же границ (с Россией. — Ред.) нет, и потом, через неделю, вас так вынесут! Мало не покажется. Они же нагонят сюда уголовников, всю эту шваль! Помнишь амнистию в России к 9 мая? 260 тысяч амнистированных, техники хватает, боеприпасов хватает, всего хватает. Выбьете Донецк, а потом они вернутся и завалят трупами.
Зачем нужны Минские договоренности? Это хорошо, ведь по МД торгуются за это всё. И понятно, что русским на них плевать, но это же переговорный процесс между нами, ими и посредниками. И чуть что — мы всегда можем сказать: «Вы же нарушаете! Вы же не выполняете!». Вот есть Докучаевск, маленький городок, мы под ним были. Это же вообще наша территория, но его никто не трогает, хотя его раз — и он твой. И военные не понимают, что они делают в тех окопах, мерзнут. Они говорят: «Давайте мы Докучаевск выбьем!» Но как выбьем? Во-первых, они оттуда уйдут сами, а во-вторых, это же и так наша территория, а эти мудаки всё нарушают, и за это на них давят. И пока русские оттуда не уберутся...
Ну вот я не припомню какую-нибудь армию, где за полтора года полностью спроектировали и поменяли обмундирование, утвердили вот эту «гелетейку» (старая форма пиксель), отменили и утвердили новую. Для государств--членов НАТО -- это целый процесс, это происходит десятилетиями: «Пока у нас эта форма, мы проводим исследования, дальше смотрим, дальше институты, которые разрабатывают паттерн камуфляжа, потом мы его „обкатываем“, потом принимаем...». У нас — 2 года! С «дубка» на «гелетейку», с неё на то, что сейчас. Но всё остальное — убогий совок.
Я служил в Десне, ДМБ 99, когда я там служил, личного состава было около 12 000. Когда увольнялся — 3 500. На пересменке нет никого, дембеля стоят на тумбочке. Ты выходишь на территорию дивизии и так: «Лююююди!»... У них были великолепные учебные классы, танковая «учебка» — всё уничтожили, столовая пехоты — всё разбито, стены провалены, рамы вырваны... Ты задумываешься: зачем ломают помещения? Этот участок земли ты же не продашь, учитывая, что там полигон. Зачем?
Нашу армию целенаправленно уничтожали вот такие сволочи, которые там были командирами! Подозреваю, что это завербованная агентура или сокурсники ещё с «совка» — всё целенаправленно уничтожалось. Доказать не могу, но знаю нюанс, когда полковникам платили, чтобы они воровали.
В 2014 году всё, и Десну, и Гончаровский, должны были расформировать. Конечно, всё, план есть — зачем нам учебные классы!? Подписано министром обороны. Всё шло по плану, но вышло из-под контроля, когда полыхнул Майдан — они не успели всё уничтожить.
Эта армия за два года стала похожа хоть на что-то. Я помню в 2014-м у «Пульсара» этих «дядьків з вусами», но теперь-то они хотя бы похожи на бойцов! Ты представляешь: 25 лет уничтожать вооруженные силы государства, чтобы за 2 года они стали хоть на что-то похожи!
Почему «Правый сектор»?
Я не выбирал. Когда полыхнул Майдан, не было «Правого сектора». Мне нужно было определиться. Куда? В УНСО. А я не знаю больше никого. Я понимаю, что есть Руслана, вот эти танцы с саблями, а есть «Тополя» (Игорь Мазур. — Ред.) и все остальные, 24-я сотня. На базе 24-й сотни позже и появился «Правый сектор». «Белый молот», «Тризуб», футбольное хулиганье — оно как-то все соединилось. Изначально это не было «Правым сектором».
Что-то изменилось с уходом Яроша из «Правого сектора»? Ты ощутил это как-то на себе?
На себе — нет. Во-первых, с политической организацией я почти ничего не имею общего. Знаю там условно Иванова, Петрова, Сидорова лично и всё. Есть Добровольческий Корпус, а в нём есть разведка, которой в штате там нет. А «Правый сектор», партия, все эти митинги... Лично меня это не «вставляет». Там же несколько батальонов, штурмовики, там те, там се... Кроме нашей разведгруппы, 30 человек, я никого не знаю, клянусь. Мне негде было с ними пересечься, физически негде.
Что ты почувствовал, когда увидел своё фото на сайте "Каратель"? Говорят, если там свою фамилию введешь в поиске, то админ потом увидит и внесет тебя в список этот.
Конечно! Я что, дурак свою фамилию вводить!? Мне скинули ссылку, самое смешное, что это уже год назад, а я не знал! Прикольно, думаю, интересно.
Это у нас же есть «Миротворец», а у них вот ЭТО. Кстати, про «Миротворец» писал недавно: «мудила» поехал повоевать за ДНР, повоевал, потом дошло, что там могут и убить, — свалил обратно, куда-то к себе. А фотки его индексируются Гуглом через «Миротворец», и его не берут на работу! «Вы ездили там пострелять, зачем нам боец тут нужен?».
Как, по-твоему, должны вести себя люди, находясь в стране, где идёт война?
Максимально способствовать её окончанию! И я не предлагаю автомат брать. Вон мне ребята говорят: «Я бы тоже поехал, но, но, но...». Глядя на этих людей, я думаю: «Хорошо, что ты не поехал, потому что если ты, прекрасно понимая, что не потянешь, остаешься и помогаешь — машину купил, ящик „мивины“ подарил, условно говоря, — спасибо. Но если ты, тупица, возьмешь автомат, тебя там грохнут и нас с тобой сверху, потому что мы тебя будем вытягивать. Не надо тебе туда, не надо». Многие из них считают себя трусами: «я не мужик». Да ты не трус, ты наоборот! Ты помог, купил пять планшетов для артиллеристов, а если ты скажешь: «я не трус!», возьмешь автомат, пойдёшь, то тебя там хлопнут первым делом. Толку?
Как ты думаешь, как чувствуют себя люди при оккупации — если территория украинская и была оккупирована?
Смотря где. Местами прекрасно себя чувствуют. Знаешь, как говорят: «Крым смотрит на ДНР, как на говно, ДНР смотрит на ЛНР, как на говно, а ЛНР сидит и плачет». У меня был коллега, он из Луганска, там у него старенькие родители, он туда ездил. Мне интересно, и я его поспрашивал. А он рассказывает: копеечных машин, понятно, какого происхождения, — завались, «контрабас» ходит — открыл ларёчек, сигареты продает, 23 года, BMW и денег хватает. Они довольны, им нравится, им в жизни в голову не могло прийти, что при «украх» такое может быть!
А эта вся мразь сепарская, которая шла воевать, -- это отдельная история. Боюсь, что повторяю чьи-то слова, но эта гнида всю жизнь ничего не делала. Ну как на заправке работал, деньги получал... А тут — социальный лифт имени Калашникова: тебе дают в зубы автомат и «Возможность» — там повелись все: «Как это? „Ствол“ дают! „Бабки“ платят!».
Знаешь, сколько им платили? До февраля 2015 года — $360 в месяц. И вот это чмо, которому дали автомат, дали старую российскую форму, дали какую-никакую разгрузку, ему платят 360 долларами. Плохо что ли? Да он такие деньги только по телевизору видел! Мало того, тратить их некуда, ты же в подразделении находишься, и вот у них в «брониках» по полторушечке лежало, нормально себя чувствовали! Это мы нищеброды, на «подножном корму», ни денег, ни фига — что жена дала, то и есть... Потом им эти доллары пересчитывали на рубли. Но с февраля 2015-го у них была задержка, месяца полтора-два не платили. Там чуть ли не бунт был. То есть губу раскатал: «автомат дали, одели, кормят, в подразделении селят». Как в анекдоте про пожарных: «Но только работа — хоть вешайся». А теперь что-то зарплату задерживают — «что за фигня, где мои деньги?».
Как они (сепаратисты. -- Ред.) искренне удивлялись, когда попадали в плен: «Как это?! Нормально ж все было». Знаешь, чем отличаются русские от «сепаров»? «Сепары» метаются, они понимают, что их в плен не берут, они — это говно, пыль из под ногтей. Ну «ствол» с него снимешь, «отмародеришь» — всё. А русских можно наменять на наших. И в русской форме, с русскими документами, с офицерскими книжками, с шевронами-знаками отличия эти гниды кладут «ствол» на пол, поднимают руки и потом радостно смотрят. Они приехали в экспедицию, заблудились! И потом, когда они уже понимают что к чему, то впадают в истерику: «Как это? А нас за что? Нас же должны поменять и забыть». «Сепары» хотя бы понимают, чем закончится. А эти не понимают — «мы тут хохлов-укров поубиваем, а потом поедем домой». В общем, если ты попал к «правосекам», пощады не жди.
Я слышал, что с «Правым сектором» зеркальная ситуация: вас не берут в плен и не меняют. Это так?
Так. Был случай, наших подвозили военные на БТР. Проезжали мимо ротного пункта этих мудаков. По ним стрельнули из РПГ. Троих сдуло взрывом, двое остались в поле, один даже умудрился с перебитыми ногами уползти. Через две недели мы их нашли. У одного был чуб — скальпирован, колени прострелены, локти прострелены, обоих сожгли, хотя по позе видно: уже мертвыми палили, чтоб не пахли. Ещё одного растащили кабаны — мы его по кускам собирали. Никакого плена. У нас гранаты были, одна — «себе». Я корректором полоски рисовал, чтоб не перепутать.
А какая разница между гранатами?
Взрыватель мгновенного действия. Для противопехотных мин. Специально промышленностью продумано, чтобы его нельзя было вкрутить в гранату. Но если у тебя есть надфиль, «час і натхнення», то всё можно сделать. Если тебя контузило, ранило и эти мудаки тебя берут — кольцо дернул и ещё двух (или сколько их там) с собой утащил. Потому что тебя в любом случае, как собаку, замучают. Но гранат несколько: на одной -- 4 секунды, а на другой — ни одной секунды, смотри не перепутай!
Как думаешь, можно ли поменять «ватное» сознание?
Нет. Оно изначально таким было. Как они сидят в подвале, плачут и говорят: «Мы просто хотели самостоятельности». У них в сознании ничего не поменяешь. Очень правильно сделано в Прибалтике, у них есть паспорта «alien» — ты живешь в государстве, но ты не имеешь права голосовать, занимать государственные должности и т. д. Но паспорт есть, живи, работай, какие проблемы? Это то, что им должно «светить», другого выхода я не вижу. Чтобы эта блядь приезжала сюда за пенсиями?!
Вот история. Метро «Осокорки», стою, курю под мостом. Подходит молодой человек, спортивные штаны с «пузырями» на коленях, тапки-сланцы, видно, что жизнь весьма побила.
— Есть сигарета? — спрашивает.
— На сигарету.
— Слышь, старый, а нема червонца?
— На, а червонец зачем?
— Да мне на боярышник (настойка боярышника. — Ред.), ты понимаешь, мне ехать 11 часов на маршрутке, мне бы два бутылька, один здесь выпить, а второй на полдороги, потому что ехать долго, а остановок нет.
— А это ты куда собрался ехать на маршрутке 11 часов, без остановки? В Крым?
— Та не, на Луганск.
— Что, прямой, не через Харьков?
— Да, ты что не знаешь?
Я его немного порасспрашивал. Проблем никаких. У него нет паспорта, и он с «Осокорков» в Киеве на Луганск едет прямой маршруткой! Понятно, что там родители живут, его депортировали из России, у него на лбу всё написано. Но факт: за 800 гривен ты можешь сесть на маршрутку возле метро и приехать в Луганск.
— А что там в Луганске? — спрашиваю я его дальше.
— Работы нету, я в электричках торговал китайскими инструментами. А сейчас документов нет, всё плохо...
— А что ты в Киеве делал?
— Да приехал «укровский» паспорт поменять, потому что у меня он сгорел.
— Поменял?
— Обещали отдать, но только через месяц, надо домой сгонять, потом обратно вернуться.
Ты пожелал ему хорошей дороги?
Конечно, конечно. Но даже этот мудила — заложник ситуации. Я его спрашиваю:
— Слушай, а как там, где сколько денег берут? Просто из любопытства.
— Ты знаешь, наши-то хоть нормально, без волокиты, а «укры» шо то требуют.
— Подожди, у тебя паспорта нету, как ты едешь туда?
— Я ж справку получил ещё до этого, я на справке могу проехать.
— А без справки, если справки не будет?
— Ну так уже не проеду, хотя, конечно, можно добазариться, 1000 гривен.
Вот так смотришь на него и думаешь: «Мужчина, а ты вообще представляешь, кто я?». На «Осокорках», в Киеве, «наши» и «укры»...
Как думаешь, чем все может закончиться на Донбассе?
Закончится всё хорошо, это очевидно. Когда? Лет через 10, это потолок. Как? Оттуда уйдут русские. На каком-то этапе их додавят, они оттуда свалят. А местные ж ничего не умеют, ничего не могут, они поразбегаются, друг друга перегрызут.
Что нужно, чтобы это закончилось?
Давить Россию.
Каким образом?
Так, как это всё и происходит. А вариантов больше нет. Давить их. Они хохотали сначала, но уже давно не смешно. Время работает на нас.