...В сущности эта книжка довольно поэтическая. «Вселенную. Происхождение жизни, смысл нашего существования и огромный космос» Шона Кэрролла (СПб.: Питер) вообще можно спутать со сказкой его однофамильца про Алису. Помните? «Откусишь с одной стороны — подрастешь, с другой — уменьшишься». С одной стороны чего — скорее всего, помните. Вот и в этой «грибной» науке слишком много сторон для болезни роста. В первой части есть глава «От чего зависит, что произойдет дальше?», во второй — «Что мы можем знать о мире, не наблюдая его непосредственно?», в третьей — «Почему существует Вселенная?» и, наконец, в четвертой — «Вселенная в чашке кофе». А вы говорите, грибы.
И вот что было дальше, друзья. Чтобы узнать о смысле нашего существования, заявленного в названии книги, а также убедиться, действительно ли велик космос, как его малевали на пачке сигарет, с 1989 по 2000 год в подземной лаборатории близ Женевы использовался Большой электрон-позитронный коллайдер. При этом физики «всем сердцем надеялись найти новые частицы». И что же? «Они не встретили ничего нового, — разводит руками автор. — Лишь известные частицы из Базовой теории, возникавшие в огромных количествах». И все равно читать эту книгу чрезвычайно интересно, откусывая понемногу то с этой, то с той стороны и вырастая при этом в собственных глазах и нисколько не умаляя ее значения в деле поиска грибов, Луны и пропавшего испанского короля.
Когда же узнаешь, что «Sunday Times» назвала «Ни кошелька, ни жизни» Саймона Сингха и Эдзарда Эрнста (М.: АСТ: Corpus) «бесстрашным, осмысленным и безжалостно рациональным повествованием», то поначалу тоже удивляешься. Действительно, что еще «безжалостного» и «рационального» можно сказать о медицине? Которая, к тому же, как правило, «карательная», «преступная» и вообще стоящая на страже не здоровья, но государства. Оказывается, многое, поскольку речь о ее нетрадиционном ответвлении.
Ну, с выводами все просто, поскольку, как настаивают авторы, «мы причисляем к нетрадиционной медицине любой метод лечения, не признанный большинством обычных врачей, а это, как правило, означает, что механизмы действия подобных альтернативных методов не доступны пониманию современной медицины». То есть, как у Чехова: «Не понимаю!» Не «не верю!», как у Станиславского, а именно так — зачем вы тратите на знахарей свои кровные деньги? Таким образом, выражаясь научным языком этой глубокоуважаемой книжки, о которой даже в «Sunday Times» написали, а сама она «его королевскому высочеству принцу Уэльскому посвящается», все методы нетрадиционной медицины с биологической точки зрения несостоятельны.
И если вы, даже прочитав про бездарных целителей и знахарей во всех вышеупомянутых «правдивых» главах о нетрадиционных методах лечения, все равно решили приковать себя на ночь к батарее, чтобы заземлиться, а поутру испить утренней светлой, вам все равно не дадут умереть. То есть когда вы, все-таки согласившись на иглоукалывание и пояс из собачьей шерсти, слабым голосом, восстав с кушетки, зовете санитарку, то есть уточняете, в чем сила, брат, и будете ли вы вообще ходить, дорогая медицина вам отвечает.
Короче, ходить после всего этого вы, конечно, будете, но только под себя, а насчет прочих правд, то поможет нам последняя глава под названием «А нужна ли истина?». Не в том смысле, что «не тратьте, кум, силы, спускайтесь на дно», а несколько по-другому. Авторы книги свято убеждены, что наука — это истина в первой инстанции, что Бога нет и поэтому все возможно. В том числе назначать главных по правде и уколы галоперидола всем несогласным. «Наша задача — выяснить всю правду о настойках и примочках, таблетках и иглах, зарядке энергией и прочем, что лежит вне сферы общепринятой медицины, но стремительно набирает популярность среди больных, — увещевают они. — Кто лучше знает, как лечить болезни, — современные врачи или ветхие старушки, черпающие мудрость из неведомого источника?».
Кстати, об источнике. В конце книги нам скучным голосом предлагают вернуть ее в магазин, если не понравилось про то, что Бога нет, а баба Маня всю жизнь вас травила молоком с медом и капустным листом вместо запрещенного, в конце концов, анальгина. То есть обрести вас в качестве пациента «настоящая» медицина все-таки не отчаивается. Как именно? Очень просто. Вот, скажем, вы, весь в мыле и пиявках, зажав таблетку валидола в зубах, врываетесь в магазин с намерением, как вам подсказали, вернуть свои деньги за книгу.
И что? В крайнем случае это пятнадцать суток за разбитую витрину и оскорбление служебных лиц при исполнении. А если «повезет», то вы полностью в объятьях медицины. Для начала вам пропишут курс психотерапии (после пятнадцати суток, конечно), после определят на месяц в диспансер, а после подсадят на всю оставшуюся жизнь на вкусные таблетки под названием антидепрессанты. Вот это, доложу я вам, деньги! А не те, что вы хотели вернуть за невинную, в общем-то, книжку, с которой все и началось, Какие деньги? А двадцать восемь миллиардов долларов за год в США и восемьдесят миллиардов во всем мире не хотите? Это сумма доходов за упомянутые таблетки, которые вам, мягко говоря, предложат взамен бабушкиного чая с малиной.
Раньше ведь как подобные вопросы решались? Была Каштанка существом насекомым, которая супротив человека — все равно, что плотник супротив столяра: тьфу, и больше ничего, да такой, по сути, и осталась в нашей с вами истории собачьего бессердечья. Дальше, правда, лучше, и фашизм закончился. И жаба у Даррелла, если помните, долго смотрела на своего поработителя из клетки, да такое о нем сложила, должно быть, мнение, что ее вырвало полупереваренными остатками кузнечика. Не до гончих Бафута было тогда автору. А другой, который эту книжку написал, рассказывает нам об истории своей науки, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных.
Ну и показывает, что человек на пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов — лишь одно из многих мыслящих существ. О чем он думает — порой Бог весть. И чем его слово отзовется, и какими несъедобными смыслами вырвет его на нас — тоже тайна почище столярного дела. Или, скажем, литературного. Оказывается, все мы разные книжки в детстве читали — кто-то «Каштанку» Чехова, а кто-то «Антидюринг» Энгельса. Поэтому и тараканы у нас разные в научных работах живут. У автора этой книги они совсем другие, начало берут с недавнего времени, как, собственно, и наука, которую он в последнее десятилетие представляет. «Превращение» Франца Кафки, опубликованное в 1915 г., — заводит он песнь, — стало первым нестройным салютом в честь наступления менее антропоцентрического столетия. Выбрав для превращения своего героя отталкивающее создание, автор заставил нас с первой же страницы представить, каково это — быть жуком«. Ну и понятно, что примерно в те же годы немецкий биолог Якоб фон Икскюль предположил, что у животных может существовать свое собственное мироощущение.
А дальше уж все по Чехову. Или по Гоголю. Или вовсе по Аверченко, когда, если помните, «все заверте...».