Казалось бы, «Мечты о Земле и о небе» Фримена Дайсона (СПб.: Питер) — книга с безмятежным названием, в которой не должно быть места ненаучным скабрезностям. Тем не менее провокаций и неполиткорректности в обсуждении самых противоречивых проблем науки в ней хватает. С одной стороны, считается, что автор предлагает свежий взгляд на историю и философию науки, а также на практику научного метода и даже на заблуждения и ошибочные теории, которые тоже являются частью наших отчаянных попыток понять чудеса окружающего мира.
А ведь Черчилль сегодня знаете, кто? В главе этой книги «Черчилль: любовь & бомба», в принципе, можно прочитать, но важнее другое. Например, другая глава у Дайсона называется «Когда наука дружила с поэзией», и здесь уже самое место вспомнить о литературе. Точнее о литераторах.
Скажем, известный российский писатель Герман Садулаев, всерьез ратующий за коммунизм, даже рад, что его страной правил Сталин, а не Черчилль, потому как «если Сталин чеченцев, которые в какой-то момент показались ему в военном смысле подозрительными, выселил в Казахстан, то в такой же ситуации Черчилль бенгальцев не выселил, а убил бы всех». И еще потому, что «Черчилль расстреливал рабочие демонстрации у себя в Англии из пулеметов» и лично отдавал приказ устроить голодомор в Бенгалии, а Сталин не расстреливал и никому ничего не отдавал.
Впрочем, замещение исторической памяти удобными обывательскими моделями тут неспроста. Ведь речь о более сложных механизмах управления массами в ХХІ веке, которые, как видим, «сращивают» неудобных лидеров, оставляя в сухом остатке какое-нибудь грошовое снижение цен или девочку на руках у тирана. В данном случае дело заключается в том, что «одомашнивание биотехнологий будет преобладать в нашей жизни на протяжении ближайших 50 лет почти в той же степени, в которой одомашнивание компьютеров владело нашими умами и жизнями на протяжении последних 50 лет».
Таким образом, перефразируя автора книги, можно предположить, что в недалеком будущем небо столкнется с Землей и одомашненные биотехнологии, попав в руки к писателям, домохозяйкам и детям, подарят нам огромное количество новых живых организмов — добрых диктаторов, привычно злых империалистов... «Новые сорта окажутся жизнестойкими и заменят собой те, что когда-то были уничтожены тем самым монокультурным сельским хозяйством и вырубкой лесов, — уточняет автор. — Разработка и дизайн геномов станут личным делом — новой формой искусства вроде живописи или скульптуры — и притом не менее изобретательным».
А все почему, спросите, и по какой причине? Как получился «хороший Сталин» на небе, отражающийся в Беломорканале, расположенном, как известно, на Земле? И на этот вопрос тоже есть ответ в этой книжке. «В один злополучный день, клетка, отдаленно напоминающая примитивную бактерию, случайно обнаружила, что она на шаг опередила своих соседок в эффективности жизнедеятельности. Клетка, предвосхищающая появление на свет Билла Гейтса три миллиона лет спустя, откололась от сообщества и отказалась делиться своим ноу-хау. Ее потомство стало первым видом бактерий — первым видом какого бы то ни было вида вообще; и оно оставило за собой право на частную эксплуатацию своей интеллектуальной собственности».
Если помните, в юмористическом фантастическом романе Дугласа Адамса «Автостопом по Галактике» компьютер на вопрос о сущности жизни во Вселенной выдал ответ в виде цифры: «42». Вряд ли роман писался по мотивам анекдота о грузинских летчиках: «— Механик, прибор! — 45! — Что «45»? — А что «прибор?». Поскольку на самом деле математика внесла огромный вклад в раскрытие тайн Вселенной, и благодаря ей были предсказаны и бозон Хиггса, и планета Нептун, и радиоволны.
«Галилей заявил, что Вселенная является „великой книгой“, написанной на языке математики. Почему же наша Вселенная кажется нам столь математичной? — восклицает автор. — Вселенная не просто описывается при помощи математики, но она сама и есть математика в том смысле, что все мы представляем собой элементы гигантского математического объекта, который в свою очередь является частью мультивселенной».
И вот когда, значит, все мы «тоже являемся частью Вселенной», оказывается, что речь не о простых, как у поэта, цифрах («сколько нужно котлет к обеду, сколько купить билетов в кино»), а о числах, которые отражают основные свойства нашей физической реальности. То есть, как у того же вышеупомянутого Леонида Киселева с котлетами в кино. «Например, сколько нужно взять карандашей и расположить их таким образом, чтобы они были перпендикулярны, т. е. под углом 90 градусов друг другу?» — соглашается автор книги.
Случилось это с ним давно, еще в аспирантуре, и с тех пор особо не изменилось. А именно — теория о существовании внешней физической реальности, которая совершенно не зависит от человека. И если мы для удобства вводим какие-либо обозначения вроде «протон», «атом», «молекула», «клетка», «котлеты», «кино», то не стоит забывать, что все эти понятия созданы людьми. «Но если предположить, что реальность существует независимо от человека, — вмешивается автор, — то для ее полного описания понадобится также помощь внеземных существ или суперкомпьютеров, которым не ведомы наши научные концепции». Так и возникла гипотеза о математической Вселенной, которая утверждает, что внешняя физическая реальность является математической структурой, царицей, как водится, наук.
Или вот еще был случай. О нем, а также о тысяче других рассказывается в «Анатомии преступления» Вэла Макдермида (М.: Альпина нон-фикшн). В частности, «что могут рассказать насекомые, отпечатки пальцев и ДНК». Так вот, случай этот оказался, как все уже догадались, «литературным». «В 1794 году пистолетным выстрелом в голову был убит Эдвард Калшо, — сообщают нам. — В ту пору пистолеты заряжались через дуло, а для того, чтобы разделить порох и дробь, туда помещался бумажный пыж. Осматривая тело, хирург нашел пыж в ране. Развернув его, он увидел, что бумага оторвана от страницы с балладой». Короче, арестовали поэта, не Киселева.
Как бы там ни было, но последние 200 лет судебная наука шагнула далеко вперед, как узнаем мы из этой поучительной книжки. «Если бы Майкл Фарадей или Парацельс узнали, какие научные доказательства стали нормой в современных судах, они сочли бы, что имеют дело с колдовством, — сообщает автор. — Развитие науки идет рука об руку с прогрессом в правосудии».
Например, мухи. Не котлеты, нет. Падальные мухи издавна считаюся «золотым стандартом» криминалистики. «Благодаря острому обонянию, способному за 100 с лишним метров уловить малейшие следы крови и гниения, они облепляют трупы быстрее других насекомых, — узнаем мы из книги. — Стадии их развития хорошо изучены и задокументированы, поэтому они обычно лучше всего показывают минимальное время, прошедшее с момента смерти».
Или, скажем, ДНК. Оказывается, можно всего за девять часов составить ДНК-профиль человека по пятну крови. Если преступление серьезное (скажем, кража со взломом) и есть шанс найти улики и поймать преступника, берут мазок из ротовой полости для анализа ДНК, отпечатки пальцев и обуви. Но иногда даже наука бессильна перед «усердностью» некоторых детективов. Один из ведущих экспертов рассказывает: «Бывают такие следователи, которые словно с луны свалились. Помню случай: нашли покойника с ножом в груди. И следователь говорит: „Надо изучить следы металла на краях раны, чтобы убедиться, что рана именно от этого ножа“. Я отвечаю: „Может, не будем, раз нож торчит из тела?“» О том, какие еще перья криминальных сюжетов торчат из тела текста о популярной науке в криминалистике, можно узнать из этой занимательной книги.